Стоян Даскалов - Огненные зори

Гаврил рассмеялся, понял мой ход.

— С ребенком на винограднике у Доры Анковой, возле Лиляшской могилы.

На лбу его залегла глубокая морщина.

Я знал Гаврила, когда он еще учился во Враце. Там он дружил с Георгием Дамяновым и Замфиром Поповым. Иногда я заходил к ним на квартиру. Однажды застал всех троих — Замфир играл на скрипке, а остальные так отплясывали, что дом бабки Фаны трясся. Присоединился к ним и я. Руководимая Геновым группа задавала тон, определяла смысл и направление нашей ученической жизни. Я знал, что он учительствовал в Видинском округе, и мы даже встречались на партийных учительских конференциях. В то время он познакомился с Иванкой из Выршеца, учительницей в Крапчене, и в результате их совместной политической работы в этом селе возникла партийная организация. Когда он стал секретарем окружного комитета, сразу же связался со мной и попросил оказать содействие. Его принципиальность, прямолинейность и непримиримость пришлись не по душе некоторым лицам в городе, и они выступили с лозунгом: «Долой пришельцев!» Я хотел, чтобы Генов остался, но местные «либералы и анархисты» одержали верх. Да, это были трудные годы! Все то, что создал в трудной борьбе Георгий Димитров, эти карьеристы хотели разрушить. Но Центральный Комитет понял, какая опасность грозит нашей организации, приказал нам вернуть Гаврила Генова и, кроме того, провел в партии чистку. Я был за такую чистку: без этого нельзя было и думать о какой либо революционной деятельности. Генов возродил боевой дух в нашей организации и нацелил ее на восстание.

— Надо было и нам восставать вместе с земледельцами, — тяжело вздохнув, сказал я. — Здешние наши товарищи считают, что девятого июня мы допустили ошибку.

— И на конференции Георгий Димитров признал, что ЦК ошибся.

— Если не восстанем в ближайшее время, нас разгромят. Известно ли, что произошло в Бяла-Слатине, Оряхове и Кнеже? Наши передали власть заговорщикам, а те бросили их в тюрьму! А в Плевене? Город был в наших руках, а потом по приказу… Асен Залачев сдал им город, а они убили его!

Я дрожал от волнения. Гаврил молчал. Он тоже сильно переживал провал. Разве не он подготовил организацию настолько, что мы могли захватить власть не только во Враце, но и во всех селах и городах округа?

— Ты думаешь, что сейчас это уже невозможно? Правда, нелегко теперь снова захватить взятый тогда Плевен, а сейчас находящийся в руках армии, или Врацу, где размещены два полка и отряд белогвардейцев. Что происходит в верхах? Почему все мы сидим сложа руки и ждем чего-то? Зачем тогда было вооружаться? Сейчас самое время ударить, пока новая власть еще не укрепилась, — горячо проговорил я.

Гаврил долго молчал, а потом с горечью произнес:

— Постараемся исправить нашу ошибку: восстанем и захватим власть. Установим нашу, рабоче-крестьянскую власть! Но еще не все товарищи из руководства освободились от настроений девятого июня. Считают, что момент не наступил. Дед Благоев болен, ждем Васила Коларова.

— Не запоздаете ли вы с решением? Ты же знаешь, что за нами следят. Наших людей уже арестовывают.

— Я предупредил ответственных товарищей, чтобы не ночевали дома.

Мы замолчали, слушая, как шумит река. В ночной темноте пики гор походили на повстанцев со штыками на винтовках. Зубчатые скалы чем-то напоминали крепостные стены с башнями.

— А каков ваш план? — неожиданно спросил меня Гаврил. — Ты ведь имеешь определенные военные задания в этом крае.

— Да, у нас есть план. На собраниях только об этом и говорим. Каждый знает, что ему надо делать, когда получим приказ. Арестуем захвативших власть заговорщиков, в общину назначим своих людей, а остальные с оружием в руках отправятся в Мездру. Заняв Мездру, пойдем на Врацу.

— А в тылу что будет? — прервал меня Гаврил.

— Захватим власть. Заговорщики и сейчас уже прикусили языки. А если мы изолируем их, опасность исчезнет.

— А если к ним придет подкрепление?

— Об этом мы не думали, — виновато признался я, — но ведь народ повсюду сметет врага.

— Следует помнить, что люди восстали против царя и строя. Не думаете ли вы, что враги будут бездействовать?

— Но ведь пролетариат в Софии и других городах тоже восстанет и захватит власть, противник будет смят, у него не останется времени даже подумать о своем спасении в центре, а не то чтобы оказывать помощь своим сторонникам на местах. Рабочие и крестьяне станут хозяевами положения.

— Ты вот работаешь по военной линии, а забываешь, что армия в их руках.

Я задумался. Будучи членом военной тройки, я знал о положении в гарнизоне. Там были наши люди, солдаты и два офицера, которые тоже ждали сигнала.

— Мы нападем на гарнизон, а наши товарищи по армии…

Гаврил показал на тоннель:

— Надо включить в план и это: пути для подкрепления должны быть отрезаны и по железной дороге, и по шоссе.

Я повернул голову к тоннелю.

— Взорвать его?

Провожая Гаврила в села Искырского края на собрания, я не раз вел его по тоннелям. Еще тогда мы говорили, что, если перерезать железную дорогу к Червен-Брягу и Софии, во всей северной части Болгарии от Искыра до Дуная можно будет долго сохранять рабоче-крестьянскую власть. И теперь Гаврил напомнил мне тот наш разговор.

— Иначе рискуем, что придут поезда с войсками и царские палачи расправятся с нами.

— Не придут. Железнодорожники с нами. На каждой станции могут остановить поезда, не пустить дальше.

— Но у железнодорожников нет оружия. Помнишь, как была подавлена стачка транспортников? — Гаврил даже скрипнул зубами от обиды при воспоминании об этом. — А у нас ведь не стачка, а восстание. Исход дела решит оружие! Поэтому немедленно прими меры и подготовь подрывников.

— Взорвать тоннели не так трудно. А что, если они потребуются нам? Что тогда делать?

Лицо Генова просветлело.

— Построим новые… для двухколейной дороги…

Нелегко строятся эти проклятущие сооружения! Я не был полностью убежден в правильности такого решения, но убежденность Гаврила заставила меня согласиться. Он не бросал слов на ветер, умел верить в будущее.

— Тоннелями я займусь. Еще в армии был подрывником. Ты только скажи, когда наступит этот день? На этот раз должны опередить мы и ударить первыми.

Со стороны села появились вооруженные крестьяне и остановились под горой. Генов нахмурился. Скалы бросали на реку густую тень.

— Ты что, решил устроить собрание?

— Нет. Просто решил провести внезапную… Помнишь, что ты сказал мне перед девятым июня после одного нашего собрания? «Устрой как-нибудь вечером пробное учение». А я еще возразил: «Зачем это надо, ведь все обещали по первому зову явиться в назначенное место?»

— Обещание — одно, а восстание — нечто другое! — Гаврил вздохнул.