Стоян Даскалов - Огненные зори

Видимо, эти слова возмутили карателей: поднялся новый огненный шквал.

— В порошок вас сотрем, большевистские приспешники! — прокаркал какой-то белогвардеец.

— Опоздали! Народ поднялся, как в Советской России! Власть взяли рабочие и крестьяне! Огонь по народным палачам!

Повстанцы открыли огонь. Как мечи, скрещивались огненные потоки. И вдруг затишье. Но снова началась словесная перепалка:

— Солдаты, вы оставили свои нивы, скот, дома и детей. Кому вы служите? Против кого повернули оружие? Против ваших братьев, которые поднялись для вашего же блага, чтобы не было богатеев и батраков, господ и эксплуатируемых.

Солдаты, слушая Христо Михайлова, не стреляли. Вдруг раздался властный голос:

— Никого вы не обманете! Никто вам не верит, безбожники!

— Наш бог — правда! Во имя правды мы восстали и победим!

Михаил Живков использовал эту словесную перепалку и продвинулся вперед.

— Младший унтер-офицер Илия Гырков, не стреляй в своего командира и товарищей! — крикнул Христо, и орудие, сделав выстрел, замолкло.

«Услышал свое имя, и наверняка в сердце кольнуло. Ну пока хватит…» — И Михаил Живков прополз еще немного вперед. Но захватить орудие не так-то легко. Его обслуживало несколько человек. Падет один, его место занимает другой. Убьют командира, наводчик командует, заряжающий становится на место наводчика, подавальщик становится заряжающим, а подносчик — подавальщиком.

Живков заметил, что у орудия осталось мало солдат. Только он собрался броситься вперед, как раздался новый выстрел, и шрапнель полетела навстречу повстанцам отряда Михайлова. Только один миг был нужен ему, чтобы броситься и остановить этот зловещий огонь, всего лишь один прыжок, и орудие повернется в другую сторону. Еще немного…

Михаил обернулся и увидел командира, который ждал этого прыжка, чтобы поднять уцелевших в огне бойцов. Михаилу уже представлялось, как орудие перейдет в руки повстанцев, как они отгонят врага со станции Бойчиновцы, а потом займут Врацу и наконец завладеют Софией. Прыжок, только один прыжок! В последний раз он всматривался в орудие. Возле него невредимым остался только наводчик, остальные были ранены.

— Эй, Илия, слушай! — крикнул Михаил Живков. — Что, не узнаешь меня? Помнишь, как орудие придавило тебе ногу, а я потом тащил тебя на спине, пока ты не поправился? А теперь стреляешь в меня!

— Тогда было одно, сейчас — другое. Или ты меня, или я тебя!

— Почему, Илия? Почему ты разбушевался, как святой Илия? Перестань стрелять в своих! Когда нас с тобой призвали в армию, помнишь, мы были вместе! И ты, как и я, пришел в казарму в пестрых чулках, связанных крючком! Наши кровати стояли рядом. Весь срок прослужили вместе в одной батарее. Хороший был человек наш командир, покрывал нас, прощал опоздания из увольнения. Помнишь, как ты вернулся из села только под утро? А когда тебя вызывали на поверке, вместо тебя откликнулся я. Поручик все понял и вызвал меня в канцелярию. «Ты почему, говорит, его покрыл? Попасть под трибунал захотел? За обман и на виселицу попасть можно!» А потом засмеялся и похлопал меня по плечу. «Вы крестьяне все-таки. Хорошие товарищи, верные. Никому ни слова, отправляйся к себе». Брось, Илия, это орудие и беги!

— Ишь чего захотел! Буду стрелять до последнего снаряда, а потом возьмусь за винтовку! Кончатся патроны — пойду в рукопашную, как нас учили.

— Раз так, получай, Илия, негодяй Пунгия!

Михаил прицелился и выстрелил. Но не попал: Илия нырнул под орудие, и пуля ударила в лафет.

Никто не заметил, как Михаил Живков подобрался к самому орудию. Лопушанцы тем временем нажимали справа. Возле орудия слышались стоны раненых да сопение наводчика.

Живков понимал, что значит остаться возле орудия одному, и выжидал удобного момента. Когда орудие заряжено и готово к стрельбе, взгляды и внимание прислуги устремлены в одну точку, и ничего, кроме ожидания выстрела, для них не существует. Когда же прогремит выстрел, люди снова могут следить за происходящим вокруг. И вот такой момент наступил. Никто из солдат не заметил, как Живков поднялся и устремился к орудию. Решающий прыжок! От него зависит, сумеют ли повстанцы оттеснить врага со станции Бойчиновцы, а затем занять Лом, Врацу, всю Болгарию.

Михаил сам не заметил, как вцепился в шею наводчика. Но наводчик отчаянно сопротивлялся. Он ведь дал присягу! Но и Живков дал клятву! И двое верных присяге схватились друг с другом. Неожиданно Живков упал — снова подвела его проклятущая веревка от царвуль. Она опять размоталась, зацепилась за какой-то клин, стянула ноги. «Из-за самой обычной веревки погибну! Почему я не надел новые царвули?»

Михаил дергал ногой, пытаясь разорвать веревку, но она не поддавалась. Наконец он почувствовал, что царвуль слетел с ноги — она ощутила холодный металл орудия. Повстанец напряг остаток сил, чтобы подняться, но противник уперся коленями в его грудь и пытался схватить Михаила за горло. Почувствовав приближение своих, Михаил собрал последние силы и толкнул наводчика под орудийный лафет, но тот успел схватить повстанца за голую ногу. Живков сучил ногами, стараясь освободиться. Наконец это ему удалось, и Михаил так толкнул врага, что тот сильно ударился головой о щит орудия.

Живков бросился к орудию, чтобы повернуть его на противника, но в этот миг заметил, что затвора нет. Михаил огляделся и увидел, что Пунгия, командир орудия, с затвором в руках пытается отползти в кусты. Михаил поднял винтовку и выстрелом свалил Пунгию. Потом вырвал из его рук затвор и снова бросился к орудию, вставив затвор на место, развернул орудие в сторону врага.

В это время к нему подбежал Христо Михайлов и скомандовал:

— Прицел по отступающему врагу! Пять снарядов! Огонь!

Раздался выстрел из первого повстанческого орудия, которым командовал теперь известный всему болгарскому народу Христо Михайлов. Первый снаряд по врагу послал босой повстанец Михаил Живков из села Меляны. Этот выстрел был как бы провозвестником будущего Болгарии.

За ним пришли прямо в церковь во время богослужения.

— Ты, бородатый дьявол! Думаешь, тебе это так пройдет? — И полицейский повел его прямо из алтаря.

Ошеломленный псаломщик стоял возле дверцы, на которой был нарисовал архангел Михаил с копьем в руке. Старый священник опустил глаза и перекрестился.

— Дайте мне дочитать молитву, — попросил он и бросил взгляд на копьеносца Михаила.

— Знаем мы эти твои молитвы! — И полицейский подтолкнул его.

Псаломщик не посмел остановить полицейского. Впервые посторонний входил в алтарь, чтобы на глазах у стариков, на глазах у верующих арестовать их духовного пастыря. Люди в ужасе смотрели на все это. Они не замечали, как пламя горящих свечей жгло им руки. Церковь наполнилась дымом, казалось, дьявол победил, проник в божий дом и все перевернул с ног на голову. Изгнал добрых богомольцев, чтобы впустить грешников, преступников, убийц, доносчиков и превратить это святое место в ад.