Стоян Даскалов - Огненные зори

«Знаешь, святой отец, с тех пор как исповедовалась у тебя, как рукой сняло…»

«Покрепче держи ее за узду и загружай работенкой, не жалей. Женщина, как кукуруза: чем больше ее бьет град, тем крепче становится».

«А разве так гласит священное писание?»

«Все это есть в моем писании…»

Поп Андрей был из семьи тружеников — Игнатовых. Люди дела, они не витали в облаках, а твердо держались за землю, стараясь взять от нее все, что только она могла дать. Работящие, общительные и дружелюбные по натуре люди. Бедные, но с широкой душой.

Отец Андрей отделился от своей семьи, и, хотя служба и труд позволяли ему жить в достатке, он все же не утратил качеств, присущих Игнатовым, дорожил ими, как родовой отметиной. И поэтому люди прощали ему церковные прегрешения, или, вернее, из-за них считали его своим человеком и даже защищали от светских и церковных властей. А власть имущие неустанно следили за ним и доносили на него устно и письменно в митрополию. Из-за этих дрязг Андрей все больше охладевал к церкви и становился небрежным к несению службы. Не раз случалось так: приходят люди в церковь, ставят свечи, а попа все нет и нет. Послушают богомольцы старого псаломщика деда Аминя, который звонче и дольше всех тянул «Ами-и-нь», подождут, пока догорят свечи, и пойдут себе домой. А отец Андрей тем временем копошится на своем поле, любуясь мозолистой твердью земли. Человек, который любил жизнь со всеми ее радостями и огорчениями, не мог не вступить в конфликт с начальством, и вскоре дело дошло до разрыва.

Еще во время войны, будучи мобилизованным, отец Андрей понял лицемерие своей священнической службы. Вместе с солдатами он пережил голод и все ужасы войны. Совесть не позволяла ему петь над умирающими солдатами молитвы о спасении их душ. Он проникся презрением и ненавистью к тем, кто придумал ложь о спасении души. Он не отпевал убитых, а погребал полуголые солдатские тела с проклятиями в адрес убийц. Причем убийц он видел не только в тех, кто стрелял из неприятельских окопов, но и в тех, кто бросил болгарский народ в эту войну. Еще в окопах он возненавидел царей, которые по священному писанию были божьими помазанниками и могли делать все, что захотят. Только одну фразу из евангелия Андрей произносил с упоением: «Истину, истину говорю вам — легче верблюду пройти сквозь игольное ушко, нежели богатому войти в царство небесное».

Поп бунтовал вместе с солдатами, тайком читал коммунистические газеты. Как священник, он имел возможность переходить из окопа в окоп и разъезжать по позициям, скрывая под рясой прокламации. Листовки призывали повернуть винтовки против тех, что затеял войну. Еще на фронте отец Андрей понял смысл этого призыва и поднял оружие против монархии. Хотя солдатское восстание потерпело поражение, отец Андрей вернулся в село с горячей верой в то, что новое всенародное восстание победит и в стране восторжествует справедливость. И поэтому его не пугали угрозы владыки расстричь священника. Он ждал времени, когда сумеет сбросить с себя сан и расстрижет владыку.

— Ты служишь дьяволу, сатане! — Отцу Андрею казалось, что во время своей последней службы он услышал голос высшего представителя бога на земле.

Служба была последней, потому что то, что готовилось втайне, скоро должно было стать реальностью. Приняли решение поднять восстание, и поп стал готовиться к нему. Он служил свою последнюю службу и собирался открыто свести счеты со своими хозяевами.

— Если избавление человечества зависит от сатаны, я буду служить ему… — размышлял он.

— Но ты же дал клятву служить богу до гроба.

— Верно, господи меня помилуй. Еще будучи бедняком, я хотел учиться, но у нас, Игнатовых, не было денег. Божий дом принял меня учиться без денег, и я дал клятву служить богу. И служил… Но и господь бог дал клятву, однако не выполнил ее.

— Что ты говоришь, отец! Ты богохульствуешь во время божественной службы в божьем храме!

— Я говорю истинную правду, и, если ты, боже, не видишь ее и не слышишь, значит, сам разрушаешь свой трон.

— Смирись, духовный пастырь, и собери свое стадо.

— Стадо мое давно разбежалось, и уже некому больше пасти его…

— Остановись, а то гром поразит тебя!

— Он уже поразил тысячи невинных и напоил землю кровью. Люди сыты несчастьями по горло, тысячи вдов еще носят черные платки, тысячи сирот не знают, где могилы их отцов, тысячи несчастных, искалеченных, убогих, нищих гибнут, а ты царственно правишь и говоришь: «Терпи и спасешь душу». Нет на земле больше дураков. Кончилось твое царство небесное!

— Замолчи, жалкий раб сатаны!

— Один из нас должен пасть. И это будешь ты, обманщик! Ты падешь с небес, будешь низвергнут вместе с теми, кто сочинил легенду о тебе! Долой бога!

Люди смотрели на догорающие свечи и не слышали этого беззвучного диалога. Отец Андрей выходил на амвон в блестящих одеждах, возбужденный, взлохмаченный. Он что-то пел — люди не могли понять что, — снова входил в алтарь, оставляя на клиросе монотонно бормочущего деда Аминя. Чем занимался святой отец в алтаре? Из-за полузадернутой тяжелой красной бархатной занавески виднелась его голова. Она поднималась, один глаз жмурился, словно поп целился в бога из винтовки.

— Наступил последний день твоего летосчисления. Твои небесные селения будут низвергнуты на землю. Рай наш будет здесь, на земле. А вы попадете в вечный ад! Всех твоих помощников, которые от твоего имени обманывали народ, грабили, бесчестили, мы загоним в ад! Настал час страшного суда! Судьями будем мы, а подсудимыми — вы!

— Сейчас же оставь храм божий, исчадье ада! Угасни, как свеча! Обратись в прах, из которого я тебя создал, ничтожество!

— Ничтожество — вы, а мы — величество. Сокрушим ваш трон!

— Оцепеней! Стань камнем, деревом, которое источат черви!

— Ах, какие длинные черви ждут всех вас, несущих на себе серебряные кресты и золотые эполеты!

Отец Андрей взял золотую чашу с причастием, царственной поступью вышел из алтаря и, впервые изменив слова молитвы, крикнул:

— Без страха божьего и с верой в народ приступите…

Первым заметил эту подмену старый и верный церковный служитель дед Аминь. Он поперхнулся и перестал подпевать священнику. Псаломщик так и остался стоять с выпученными глазами и открытым ртом, не понимая, что произошло с отцом Андреем. Уж не выпил ли он лишнего? А поп стоял торжественный, в нарядной ризе, словно сам вместо всевышнего собирался сеять божью правду. Псаломщику казалось, что церковь качается и с неба вот-вот грянет божий гнев. А отец Андрей, взяв чашу, покрытую шелковым покрывалом, сделал шаг вперед, сошел с амвона и, обращаясь к изумленным прихожанам, тихо заговорил:

— Все, что я до сих пор говорил вам в этой церкви, было ложью. Ложью и обманом! Простите меня, братья и сестры, за то, что столько лет под этими божьими одеждами носил ложь и обман! И вот пришел день сказать вам правду. Бога нет!