Стоян Даскалов - Огненные зори

— Погодим, посмотрим, как у вас пойдет, а уж тогда…

— Если кооперация прогорит, пропадет наша земля. Обождем. Не убежит…

А один, — Искра спросила, как его зовут, — Тоне, даже с улицы вернулся, положил шапку на стол, поплевал на руки и сказал: «Где сыты турки, там голый Асан не пропадет!» И вопрошающе посмотрел на директора школы.

— Не бойся, Тоне, не утонешь.

— Эх, если уж тонуть, то на глубоком месте, чтобы не мучиться на мели…

— У нас все на твердые ноги станет. Начнем выкупать жито, виноград, семена подсолнухов, сделаем маслобойку, купим молотилку, займы без процентов давать станем… Не как те, ростовщики, у которых за год по уши в долги залезаешь и милости не жди. Приведут к тебе пристава, и заем дорого обойдется.

Искра при упоминании о милости вздрогнула и вышла. Да, милости у мироедов нет! За милость платить надо. Только в сердце отозвалась неожиданно возникшая мысль: а вдруг «благодетель» узнает, где она и что собирается делать, разыщет и посрамит?

Вернувшись в родное село, Искра рассказала отцу о кооперации.

— Очень толковый человек директор. Вот бы к нему тебя назначили, — заметил отец, а мать не удержалась:

— Если меня спросить, этот человек для тебя. И не медли, выходи за него замуж. Положишь конец всем сплетням.

— Нет. Ведь он намного старше меня. Я найду себе помоложе.

— Ну, тогда еще долго будут болтать о тебе.

— Пускай болтают.

Отец притворился, будто ничего не слышит, и продолжал развивать свою мысль:

— Земледелец, а правильно понимает положение вещей, лучше многих наших, которые не выдержали, отступили. Я замечаю, как земледельцы меняют свои взгляды. «За три месяца до восстания разве могли мы подать друг другу руку? А вот теперь урок усвоили. Только вместе», — так сказал мне директор, а я ответил: «Как вместе? Послушаешь — ты настоящий коммунист».

«Я не отношу себя к земледельцам, — заявил тогда директор. — Это из-за отца они меня считают своим. Мне дороже всего справедливость».

До начала занятий Искра жила в родном доме. О назначении никаких известий не было. Зазвенел колокольчик в школе — сердце ее забилось. «Наверное, не утвердили. Возможно, вмешался полковник, решил, что хватит милости к ней, неблагодарной. Ничего, это даже лучше, что все так кончилось. Сейчас мне легче. Помощь этого человека всегда угнетала меня, делала зависимой. Теперь я самостоятельна. Могу в глаза сказать этому полковнику: мы все выяснили. Вы в вашем мире, я — в своем. Говорить нам больше не о чем».

Искра уже настроилась провести год дома, и вдруг на третий день после начала занятий в школе к ним в дом пришел сам директор Цветанов. Улыбаясь, он сказал:

— Вот приказ. Ты назначена, поехали.

Искра подошла к Цветанову, прочла приказ, который он достал из кармана, и посмотрела на директора. Девушку охватило чувство благодарности к этому человеку, и, если бы не присутствие родителей, она нашла бы, как высказать свою признательность. Но сейчас Искра повернулась к родителям и сказала спокойно:

— Ну, вы довольны? Вышло, как вам хотелось.

— Да ты сядь, сядь, — засуетилась мать, не зная, куда посадить дорогого гостя.

Отец сел рядом с Цветановым за стол. Женщины стали хозяйничать, собирая ужин. Несмотря на отговорки Цветанова, его угостили всем, что нашлось в доме, угостили по-свойски. К отцу вернулась его былая веселость, речь снова украсилась множеством образных выражений. Цветанов слушал как завороженный. Разговаривали допоздна. На другой день Искра собрала чемоданчик и отправилась в Габарево. В ее родном селе знали, что она собирается работать учительницей. Отец и мать старались об этом с соседями не говорить, опасаясь испортить дело. Но все же на вопросы селян гордо отвечали:

— Люди хотят, чтобы именно она учила их детей.

— Еще бы, она ведь способная. К нам таких олухов прислали, что и рта открыть не могут. Вот бы ее сюда назначили!

— Решили оставить ее там, — гордо отвечала мать.

Когда Искра пришла в школу, директор познакомил ее с коллегами, и она сразу приняла свой класс. Ученики, сжимая в руках букетики цветов, встали из-за парт. А потом ее буквально засыпали цветами. Она была тронута до глубины души. Уж не директор ли подготовил такую встречу? Впервые после всего пережитого она встретила такое отношение. Это повторилось еще и еще. Она спросила директора:

— Почему меня засыпают цветами? Разве и других учителей встречают так же?

— Нет.

— Тогда почему же?

— Ребята узнали, что тебе грозила смерть. Теперь они выражают свое уважение к тебе.

— Мне неприятны такие напоминания.

Директор постарался сдержать восторженность учеников. Уроки проходили спокойно. На переменах дети жужжали, как пчелки, перешептывались. Все это наполняло теплом опустошенную душу девушки. Искра чувствовала, как эти неугомонные пчелки заполняют ячейки ее души целительным медом, от которого заживают все раны. Это было вознаграждением за пережитое. После занятий дети провожали ее до самого дома, а утром встречали и шли с ней в школу. Ее любовь к босоногим ребятишкам росла с каждым днем. Они разбудили в ней интерес к жизни, жизни без укоров совести, без душевных тревог. Молодость брала свое. Она все чаще думала о директоре, анализировала каждый его шаг. Искра понимала, что Цветанов неравнодушен к ней, что близится час, когда он скажет ей о своих чувствах.

Она частенько задумывалась над тем, как они будут жить вместе, и надеялась, что совместная жизнь с этим прекрасным человеком принесет ей душевный покой и счастье. Искра готова была идти с ним одной дорогой. Она верила, что у них не будет размолвок, что он сумеет защитить ее в случае опасности. Ей было приятно заставать его одного в классе, когда он приводил в порядок цветы, принесенные ей ребятишками, интересно говорить с ним о школьных делах. У нее ведь еще не было никакого опыта преподавательской работы, и поэтому она старалась перенять опыт своих учителей по школе и гимназии, внимательно прислушивалась к советам отца. И все же ей не хотелось никому подражать, она пыталась сама освоить педагогическое искусство. Единственным человеком, к кому она с удовольствием шла за советом, был директор. Работа в школе все больше и больше сближала их.

Однажды, когда они повели детей на экскурсию и оказались одни среди высоких стройных деревьев, она взяла согретые его сильной рукой холодные осенние цветы и призналась ему:

— Я была совсем подавлена, не хотелось жить. И только теперь тебе признаюсь… Может, и до тебя дошли слухи… Меня лизали языки пламени, но я уцелела. Понимаешь? А сейчас у меня больше нет сил скрывать свои чувства к тебе…

У Искры закружилась голова. Она доверчиво склонила голову на плечо любимого человека.