Стоян Даскалов - Цветины луга

— А если завтра тебя вытурят с завода?

— Вытурят отсюда, в другом месте примут!

— А я так жить не могу! Точно цыгане — сегодня здесь, завтра там. Раз ты из села вырвался — не останавливайся, иди вверх! В городе построим себе дом. А оттуда во все стороны дорога открыта.

— Не время сейчас, пойми ты!

— А я не могу здесь жить!

— Потом как-нибудь… — урезонивал ее Туча. — Пусть пронесет эту бурю, люди успокоятся…

— Нет, сейчас! — ударилась в слезы Тучиха. — Ты меня обманул! Из-за тебя я бросила свой дом, переехала сюда, а теперь вот сижу у разбитого корыта. Все о честности говоришь, а у самого ее и капли нет!..

— Хватит глупости болтать!

— Глупости? Вот как! Всю жизнь меня за нос водишь. Да ты еще когда женился на мне, обманул меня, затащил в эту проклятую дыру, а теперь бросаешь среди дороги!

— Да ты что болтаешь-то? Опомнись!

— Сайты опомнись! Коммунист, а ведешь себя, как последняя шляпа! Трус. Пошел в деревню, и от первого косого взгляда раскис, душа ушла в пятки, как у зайца. Да какой же ты коммунист после этого?

— Слушай! — надвинулся на нее Туча. — Ты говори, да не заговаривайся!

Он в жизни не поднимал руки ни на жену, ни на сына, но сейчас вскипел и замахнулся.

Тучиха — в крик, побежала, достала со шкафа чемодан, швырнула его на землю и стала заталкивать в него свои вещи.

Сын, которому не раз приходилось быть свидетелем семейных ссор, стоял на пороге в оцепенении. Такого еще не бывало ни разу!

— Никуда ты не уйдешь! Хватит мне позора с продажей дома! — и Туча дернул чемодан к себе.

— Уеду! Все равно уеду, а ты как хочешь!

— Никуда ты не уедешь! Слышишь? — загремел Туча и, загородил ей дорогу.

— Отец! — встав между ними, произнес сын.

Туча беспомощно опустил руки. Гнев его начал остывать.

— Не хочет продавать дом! — плача, стала жаловаться сыну мать. — Отговорили его! Все, о чем мы говорили, пропало! И будущее твое пропало.

Сын еще был не настолько взрослым чтобы судить отца, но перед слезами матери не устоял и, собравшись с духом, проговорил:

— Папа, мы ведь решили, правда? Думаю, что если ты обратишься в парторганизацию, тебе разрешат!

— Партия не против, я против!

— А ты себе будь против! Напиши всем заявления, что ты против, но не мешай мне с сыном устроиться так, как мы решили… Ты себе живи здесь, в этой копоти и дыму, если хочешь, и спи на своем заводе, а мы продадим дом и уедем в город.

— Продавайте! Черт с вами! Делайте, что хотите!

Туча махнул рукой и, хлопнув дверью, вышел.

Тучиха с сыном махнули в деревню. Был знойный день. На улицах села не было ни души. Цветко Влаха в его норе не оказалось, его голопузые крохи сказали, что отец на работе. И они отправились на поиски. Долго ходили от участка к участку, пока не разыскали своего покупателя в долине, на Тонкоструйце.

— Вы насчет дома? — с издевкой спрашивали Тучиху женщины из огородной бригады.

Тучиха бросала с вызовом:

— Да, насчет дома!

И смотрела на них в упор, словно хотела добавить: «Что — завидно? Хоть полопайтесь от злости, а дом мы продадим!».

Цветко Влах, прихрамывая, шел от реки. У него были обвислые, желтые усы, длинные, болтающиеся как плети руки и смуглое сухое лицо.

— Мы пришли, чтобы окончательно договориться, — сказала ему Тучиха.

— Так ведь Крыстьо сказал, что не будете продавать?

Цветко родился и вырос в селе Орешец, но говорил по-болгарски плохо, шепелявил.

— Сказал, потому что некоторые на него набросились… Зависть… Да что же мы стоим? Идем! А то ведь и другие покупатели находятся…

— Не бойся… Деньги недалеко, пойду возьму. Да только вот вдруг вы опять передумаете…

— Не передумаем! Давай задаток, а завтра утром пойдем к нотариусу оформлять документы.

— Да я ничего, только вдруг партия будет против…

— Не будет. Пошли! Это дом наш, и никому до него дела нет!

— Дай-ка я у бригадира отпрошусь.

И он снова поковылял к реке. Тучиха заметила, что он колеблется, и пожалела, что отпустила одного. Там ему могли отсоветовать… А если упустят Влаха, вряд ли скоро найдется другой покупатель. Каждый скажет себе: «И чего я буду лезть в эту историю. Зачем мне связываться с этим начальником! Лучше подальше от греха!»

Они стояли под развесистым вязом. Было нестерпимо душно. Сын склонился над источником, чтобы напиться воды.

— Ты бы лучше пошел с ним, чтобы его не отговорили эти там! — толкнула его локтем в бок мать.

— Да что он — маленький? — огрызнулся сын.

С раскрасневшейся физиономии Тучихи градом струился пот. Чем усерднее она его вытирала, тем гуще он выступал. Даже тень не спасала Тучиху, она просто изнывала от жары.

— Какой чудесный бассейн можно построить здесь, на Тонкоструйце! — сказал сын. — Целый спортивный комплекс…

Мать уже готова была наброситься на него из-за этого «комплекса», но в это время вдруг появился Влах. Тучиха всматривалась в него, стараясь понять, что он решил. Женщины провожали его долгими недовольными взглядами. Тучиха стояла как на иголках, а он еле плелся, истомленный жарой, и сам не знал, как быть. Подошел к источнику и, проглотив слюну, начал:

— Да вот, другие мне тоже продают…

— Где ты найдешь другой такой дом, как наш?

— Так-то оно, так…

— Дом-то ведь какой, и так дешево продаем! Нам до зарезу нужны деньги, вот и приходится спешить.

— Верно, чего там…

Влах покачал головой и зашагал на своих длинных, как жерди, ногах к селу.

Одна Тучиха знала, каково ей было, пока они дошли до села, пока Влах рылся в сундуке, набитом всякой всячиной, в поисках сберегательной книжки. Раньше ей никогда не приходилось бывать в жилищах влахов. Они ютились у дороги, что вела к реке. Это были хибарки из кирпича-сырца с большими навесами, под ними мужчины и женщины обтесывали липовые чурки и чурбаны, из которых мастерили ложки, веретена, берда, кросна, выдалбливали корыта, миски. Здесь они разводили огонь, летом — ели, спали. Жили неряшливо, грязно, отовсюду торчали лохмотья, на жердях висели низки красного перца, черги, рваные одеяла. Дети, босые, грязные, в разодранных до пупков рубашонках, с криком носились по двору, путались под ногами. Тучиха вошла в хибарку Влаха и чуть не задохнулась от спертого воздуха, густо приправленного запахами отнюдь не из приятных. Наконец-то книжка нашлась, и Цветко Влах заковылял на почту за деньгами. Как на зло, кассира на месте не оказалось, и молодой Туча вынужден был сбегать за ним куда-то. Мать же не отходила от Влаха.

— Да ты не беспокойся, все будет в порядке. Сам подумай: ведь трубы проложены в стенах, есть отлив. А сделают водопровод, и вода будет.

— Верно, верно, да вот только дороговато. Пятьдесят тысяч — не шутка!

— И совсем не дорого! Деньги ведь не все сразу, а на выплату. Дом-то двухэтажный. Участок возле дома — двадцать соток, тут тебе и сад, и виноград, и огород, и цветник. Дом, как игрушка, с верандой. Да в городе за такой дом сто пятьдесят тысяч бы заломили. Вон двухкомнатная квартира пятьдесят тысяч стоит…