Стоян Даскалов - Цветины луга

И если раньше он находил какое-то оправдание зависти, мол, бедно еще живут наши люди, потому и завидуют друг другу и крадут — кто не разевает рот на чужой каравай! Но сейчас эти слова выветрились из его сознания безвозвратно, бесследно.

Обида, точно крот землю, бередила душу, поднимая из ее глубин мрачные, черные мысли. Как он будет работать дальше, как жить будет с таким пятном?

Каждый, кому не лень, начнет колоть глаза: «Какой же ты коммунист, какой руководитель, если твои же люди бьют стекла в твоем доме? О каком коллективе то можешь говорить, если твой вчерашний коллектив тебя осрамил?»

Туча злился, что Дянко Георгиев не подает никаких вестей. Звонить в милицию неудобно. Пойти опять в село — значит, еще больше настроить людей против себя. Ему очень хотелось, чтобы не он лично расправлялся с виновниками, а чтобы другие защитили его честь. Но никто серьезно не брался за это дело, и он даже подумывал, что Дянко Георгиев знает виновных, да не хочет их выдавать. Уж не потому ли, что и сам на их стороне? Обмолвился неосторожным словом, толкнул их на преступление, а теперь, боясь влипнуть в историю, спасая свою репутацию, покрывает их. Небось думает про себя: «Большое дело — окна! Из-за каких-то там окон я должен портить отношения с людьми, нет уж, шалишь!»

В кабинете, кроме Слынчева, сидели главный инженер, Сыботин и другие руководители. Он пришел последним. Закрыл за собой дверь и, чувствуя себя виноватым, что запоздал, сел на свое место: он всю дорогу думал о своем, невеселые мысли сковывали его движения, мешали идти, — и теперь сидел, низко опустив голову, словно стараясь скрыть от присутствующих свое состояние. У него было такое чувство, точно он совершил что-то скверное, нечистое.

— Я не могу согласиться с выводами главного инженера, — обожгли его слова Солнышка, и он тут же вспомнил, по какому поводу сюда пришел. — Что значит «короткое замыкание»? Выходит, произошло замыкание, а виновного нет?

Главный инженер сидел, словно его самого прихватило током.

— Пожары от короткого замыкания случались не раз. Думаю, что нет надобности убеждать товарища секретаря в том, что каждому известно. Как сгорела в прошлом году старая церковь в Банско?..

— Пусть хоть все церкви сгорят! — сердито махнув рукой, рявкнул Солнышко.

Главный инженер, не выдержав, улыбнулся:

— Речь идет не о демонстрации антирелигиозных чувств. Церковь подожгли не атеисты, а плохая электропроводка.

Солнышко так и подскочил, окрысился:

— Что значит какая-то там ничтожная церквушка по сравнению с заводом!

— Не так уж мало, если половина алтаря откуплена Лондонским музеем.

— Ах, вот как!

— Да только от церкви той почти ничего не осталось. Вот что может наделать короткое замыкание.

— Но как может произойти короткое замыкание, когда за проводкой следят такие опытные электротехники? Понимаю, если б проводку эту делали какие-нибудь случайные, неопытные люди. Ну, что ж вы молчите, товарищи электротехники? Говорите!

Электротехники как в рот воды набрали. Что тут скажешь?

— А может здесь чужая рука орудовала? — не переставал наседать Солнышко.

— Если бы сторож остался в живых!.. — робко заметил один из электротехников.

Сторожа нашли сильно обгоревшим, без сознания и отправили в больницу, где он через несколько часов скончался, так и не приходя в себя.

— Несколько таких коротких замыканий, и от завода не останется и следа. Все пойдет прахом! — продолжал Слынчев, распаляясь все больше и больше.

— И в самых передовых странах случались пожары, — осмелился возразить главный инженер.

— Но кто же будет отвечать? Вот в чем вопрос! — грохотал Слынчев, — Кто? Я вас спрашиваю! — Он окончательно вышел из себя и готов был стереть всех с лица земли. — Где же ваша бдительность, а?! Кого подозреваете? Никого! Поэзию сочиняете, а своих прямых обязанностей не выполняете! Так дальше, товарищ главный инженер, не пойдет! Раз не можете указать виновных, значит вы их укрываете. И раньше, когда погибли трое братьев, вы все свалили на снег да на ветер. Теперь это вам так не пройдет!

Наступило гнетущее молчание. Все сидели, как на раскаленных угольях, и никто не мог назвать виновных. И тут Солнышко произнес такие слова, от которых всех бросило в жар:

— Я убедился в вашей близорукости и притуплении бдительности, а потому дал указание арестовать чабанов села Орешец.

Туча вздрогнул. Что-то перевернулось в его душе, и в то время как другие молчали, он весь ощетинился, потемнел и решительно заявил:

— Я против!

До этого Солнышко словно и не замечал его, допекая электротехников да главного инженера.

— Против чего? — обернулся секретарь к Туче.

— Чабаны не виноваты! — внятно произнес Туча и встал.

Волосы его растрепались, упали на лоб, заслонили грозно прищуренные глаза.

Трудно было разобраться, что творилось в его душе. Перед тем как войти в этот кабинет, он рвал и метал на орешчан, готов был стереть их в порошок и негодовал, что следствие по поводу разбитых окон так затянулось, кроил в голове планы, как получше расправиться с виновниками, чтобы помнили всю жизнь и детям своим заказали… а теперь вот вскочил как ужаленный и стеной встал на защиту чабанов.

— Любой другой может поджечь, но чабаны — никогда!

— Ты же сам мне жаловался, что орешчане побили тебе стекла, а теперь защищаешь этих разбойников, адвокатом заделался. Как это называется, товарищ Туча, — демагогия?

Туча почувствовал замешательство, но как всегда, когда знал, что правда на его стороне, быстро оправился.

— Окна, может, и выбили, но завода не поджигали! Я своих людей знаю! — взволнованно сказал Туча.

— И мы их знаем! С самого начала строительства завода и до сих пор кроме пакостей и саботажа другого ничего от них не видели. Может, перечислить, а?

Туча снова замолчал, собираясь с мыслями, чтобы отразить и этот удар.

— На все способны наши крестьяне: из-за клочка земли будут драться не на жизнь, а на смерть, кровью своей готовы заплатить за землю, которая дает им хлеб, и это понятно, потому как без земли — что за село. Это же просто и логично: завод отнимает у них землю, и они борются.

— И совсем логично — поджигают завод! — торжествовал Солнышко, довольный тем, что поставил Тучу в тупик.

— Нет! — замотав головой, возразил Туча. — На это они не способны! Как бы то ни…

— Да ведь ты сам называл их хулиганами!

— Но поджечь завод — этого не может быть!

— А ведь вот ты, товарищ Сыботин, — обратился вдруг Солнышко к огорошенному Сыботину, — кажись, ты говорил мне на днях, что чабаны после собрания на ферме грозились: «Нужно всего раз чиркнуть спичкой — и готово!» Разве не они говорили: «Заберут кошары — подожжем завод!»?