Эдвард Сент-Обин - Двойной контроль [litres]

Себастьян пришел в той же одежде, в которой он явился на прием на прошлой неделе: джинсы, грязные кроссовки и зеленый свитер с большой дырой на правом рукаве, из которой торчал голый локоть в окружении толстых нитей раздерганной шерсти. Он уселся в кресло, нервно свернул куртку и прижал к животу, словно не зная, куда ее лучше положить, но, как предположил Мартин, еще и потому, что не хотел лишиться своеобразного защитного слоя.

– Я на таблетках, – вяло сказал Себастьян, – поэтому чувствую себя каким-то раздерганным. Подрезанным. Может, прилягу на кушетку. Чтобы войти в роль, ну, как в кино. Только в реальности.

Мартин удержался от вопроса, какое слово в данном случае подходит больше: «реальность», «роль», «ролик», «нереальность» или «раздерганность», потому что в первую очередь следовало не пустить Себастьяна на диван.

– На нашей первой встрече, – начал он, – мы сидели лицом к лицу, вот как сейчас, так что, может быть, лучше продолжить в том же духе, пока мы с тобой не познакомимся поближе и не сможем рассматривать проблемы вместе.

– Может, прилягу на кушетку, – повторил Себастьян, будто не слыша.

– Да, конечно, но кушетка здесь для того, чтобы помочь человеку в спонтанных ассоциациях, а у тебя нет проблем со спонтанными ассоциациями.

– Были, когда я был в больнице.

– Нет-нет, я не в том смысле. Спонтанные ассоциации – это термин для обозначения неожиданных связей, возникающих в уме, но у тебя они возникают все время. И спонтанно.

– А когда мы начнем?

– Мы начали, когда ты вошел в кабинет, – ответил Мартин, – и сказал, что от лекарств чувствуешь себя подрезанным.

– А теперь я чувствую, что вы за мной следите.

– В некотором роде да, но это потому, что мы с тобой – в одной команде расшифровщиков и стараемся раскрыть одни и те же секреты, чтобы уменьшить твои страдания.

– Как в Блетчли-Парк.

– Да.

– Мы конструируем машину Тюринга, чтобы корабли не тонули.

– Совершенно верно.

– В одной команде со мной не хотел быть никто. Ну, с тех пор, как у меня начались приступы.

– А я хочу, чтобы мы с тобой были в одной команде, – сказал Мартин.

– Я вам не верю, – сказал Себастьян; по его лицу было похоже, что он вот-вот расплачется, но он тупо уставился на ковер и после долгого молчания произнес: – Мама всегда просила меня подрезать вершки и корешки у стручковой фасоли, когда готовила воскресный обед. А сейчас я весь подрезанный из-за клозапина, а еще из-за того, почему я его принимаю. Лекарство и причина неотделимы. Как сиамские близнецы. Брат Дэвида Боуи был шизофреником, а Дэвид Боуи – суперзвезда. Русская рулетка. Если ты конченый человек, значит ты все-таки был кем-то. А я никогда никем не был. Внутри только тонущие коты, которые дерутся в мешке, а мешок кто-то держит так, что уцелеет только один кот, если взберется на самый верх по головам остальных.

Мартин, никак не комментируя, дожидался, когда поток ассоциаций остановится, будто орнитолог, который в полной неподвижности наблюдает за стаей перелетных птиц, направляющейся к берегу. Их нельзя было спугнуть, нельзя было спросить, кто именно держит мешок, еще и потому, что Себастьян сам пока еще этого не знал.

– А ты можешь рассказать мне о своем первом приступе? – спросил Мартин.

– Ага, – сказал Себастьян.

Он встал и улегся на кушетку, все еще прижимая свернутую куртку к животу. Мартин не стал его останавливать, чтобы не прерывать рассказа, хотя и полагал, что Себастьяну лучше сидеть в кресле, а не лежать.

– Впервые это произошло, когда мы с Саймоном баловались травкой. Мы с ним дружили еще с начальной школы, но сейчас видимся всего несколько раз в год. Он навещает меня из жалости, представляется верным другом, но встречи со мной не приносят ему никакой радости. А раньше нас называли «не разлей вода», ну знаете, такое глупое выражение. В общем, мы пошли на Портобелло-роуд, и я вдруг начал слышать мысли прохожих, как будто быстро-быстро ловить радиостанции на шкале приемника, и все эти слова просто взрывались у меня в голове. Я сказал Саймону, что Портобелло-роуд должна называться Порталбелло-роуд, потому что она – портал в другое измерение, а Саймон заржал, потому что решил, что я просто укурился и несу всякую хрень. Ох, извините. – Он оборвал свой рассказ. – Все так сразу накатило, как будто флешбэк. Лучше я пересяду в кресло. На кушетке мне боязно, потому что я не вижу, что вы делаете. А вдруг вы меня пырнете авторучкой в глаз. Или в спину.

– Ничего подобного я не сделаю, – произнес Мартин серьезным тоном.

– Ну да, я вам вроде бы верю. – Себастьян уселся на край кушетки и, раскачиваясь, прижал к себе свернутую куртку. – Вообще-то, я знаю, что все это выдумки, потому что я на таблетках, но ощущение слишком сильное. Иногда все кажется сильнее, особенно если знаешь, что это неправда, потому что на то, чтобы это представить, уходит слишком много сил, если вы понимаете, о чем я.

– Да, понимаю, – ответил Мартин. – По-моему, ты очень внятно это выразил.

– А теперь вы меня умасливаете. Подрезанный и умасленный. Прямо хоть на королевский стол подавай. Мама бы загордилась. – Себастьян пересел в кресло, с какой-то унылой подозрительностью уставился на Мартина и продолжил: – Так вот, я сказал Саймону: «Ты чего, не врубился? Все думают, что за нами наблюдают видеокамеры, и датчики задымленности, и дикторы в телевизорах…» А Саймон ответил: «Ну, долбаные видеокамеры и так за нами наблюдают», а я сказал: «Ага, но на самом деле за нами наблюдают зеркала! Потому что, когда смотришь в зеркало, оно тебя засасывает и ты видишь самого себя, а потом оказываешься в ловушке за стеклом». Саймон разозлился, обозвал меня параноиком и мудаком, сказал, что я ему весь мозг вынес, и ушел. Бросил меня одного. – Внезапно Себастьян рассердился. – И вот что я при этом почувствовал, а, доктор Всезнайка? Кто здесь долбаный специалист? Мой так называемый лучший друг бросил меня одного, в толпе, а у меня первый приступ, поэтому я чувствовал себя покинутым, вот. Долболом.

– Мы не знаем, что ты чувствуешь, пока ты нам этого не скажешь, – невозмутимо произнес Мартин. – Ты мог испытывать огорчение, страх, злость, равнодушие или облегчение.

– Вот-вот, я и испытал облегчение. – Теперь Себастьяну хотелось со всем соглашаться. – Я решил, что если он не понимает, то мне без него даже лучше. Он мне только мешал осознать что-то очень важное и глубокое.

– Про зеркало? – спросил Мартин.

– Ага. Я понял, что все небо – это зеркало, огромное зеркало, как серебряная крышка на блюде, чтобы мы не остывали, пока Смерть нас не сожрет. Я знал, что только я еще не попал под его власть, поэтому я сосредоточился и послал синий луч изо лба в небо, чтобы оно разбилось, а зеркало послало в меня желтый луч с неба, и этот желтый луч стал вталкивать синий луч обратно мне в голову, чтобы ее расплавить. Я сопротивлялся изо всех сил и в конце концов разбил небо, и осколки зеркала рассыпались по всему Лондону. Такой красоты я в жизни не видел! И все зеркала в городе почернели, и я всех освободил.