Мейв Бинчи - Благословенный год. Улыбка судьбы

Она отложила бумагу и снова встала в торжественную позицию, ожидая музыки. Они танцевали, не обращая внимания на то, что публика боролась со смехом над их стремлением и решимостью объяснить все и расставить все точки над «¡». Кэти поймала взгляд Тома. Он протянул ей бокал.

- Ты улыбаешься! - отметил Том с притворным удивлением.

- Конечно, разве это не восхитительно? Мускулы все еще работают, - отозвалась Кэти.

- Входи, входи. - Джеймс Берн суетился, приглашая Шону в комнату, где он аккуратно разложил четыре яркие подушки и расставил две вазы с цветами. Она принесла с собой бутылку вина. Он искусно изобразил восторг, посмотрев на этикетку:

- Мой бог, австралийское шардоне, чудесно! Выглядит отлично, очень интересно!

Он изучал бутылку, как знаток может изучать какое-нибудь марочное вино на специализированном винном аукционе. Это дало время Шоне прийти в себя. Она оглядела комнату. Вещи были безлики. Возможно, это арендованная меблированная квартира. Они уселись друг против друга, и она увидела на столе тарелку с большими оливками и маленькую корзинку с хлебом от Тома Физера. Джеймс Берн определенно прилагал огромные усилия: заводил разговоры о вине, погоде, о том, легко ли она нашла дом. Настала очередь Шоны поддержать разговор.

- Когда вы переехали в Дублин? - спросила она.

- Пять лет назад, - ответил он. - Сразу после того, как Уна умерла.

- Она умерла? Мне очень жаль. - Но голос Шоны остался холодным.

- Да, это было грустно.

Она не спросила, что случилось, было ли все мирно, или она умирала долго и медленно. Не задала ни один из тех вопросов, которые обычно задают, услышав, что умер человек. В комнате повисло молчание. Шона задала один вопрос, теперь мяч на его стороне, предложение должно прозвучать от него, пусть Джеймс Берн отвечает за направление разговора. В конце концов он заговорил:

- Уна никогда не была сильной, простые вещи - подняться по лестнице или заправить кровати - ей казались очень сложными. Что скажешь сейчас? Ты понимала это, живя с нами?

- Нет, я не знала. Наверное, думала, что любая домашняя жизнь такова, потому что не знала другой. Я не знала, на что похожи другие дома, пока не потеряла тот, в котором жила.

Он печально посмотрел на нее.

- Она никогда уже не была прежней, после того как ты ушла, - сообщил он.

- Я не ушла, меня заставили, выгнали.

- Шона, я пригласил тебя сюда не для того, чтобы снова начинать эту словесную перепалку, которая не принесла нам ничего, кроме слез и горя.

- Зачем же вы тогда пригласили меня? - Она осознала, что, с тех пор как вошла, ни разу не назвала его по имени. Но как ей называть его? Папа? Мистер Берн.

- Я думаю, что пригласил тебя, потому что хотел сказать тебе, какую огромную дыру ты оставила в наших жизнях, с того дня все круто изменилось.

- С того дня, как вы сдали меня без борьбы, говоря, что таков закон, - поправила Шона с застывшим лицом.

- Но, Шона, самое ужасное, что это действительно был закон, - ответил он, и слезы выступили на его глазах.

В церковном холле пианист исполнял «Юбилейный вальс», и Гарри повел Марион танцевать, а все захлопали.

- Невеста сначала станцует с отцом! - объявил Гарри.

Мотти, объяснявший своим сыновьям некоторые преимущества лошади, которая должна была победить всех в следующем году, вздрогнул.

- Из меня не особо хороший танцор, - прошептал он беспокойно.

- Просто расслабься, отец, Марион поведет куда надо, как она делает со всеми нами, - ответили сыновья.

Они прошли два круга по залу, все поаплодировали им, а затем начались общие танцы. Том выдал близнецам их куски торта, мороженое и по фунту каждому за то, чтобы они сели рядом с пожилой дамой в пурпурном костюме и рассказали ей про Ирландию.

- А ты что собираешься делать, Том? - спросил Саймон подозрительно.

- А я буду кружить здесь.

- Это значит танцевать? - поинтересовалась Мод.

- Нет, просто разговаривать с людьми. Я не в настроении танцевать; в любом случае ваш танец всех нас затмил.

Ребята были польщены.

- А Марселла вернется, если ты согласишься жениться на ней, как ты думаешь? - спросил Саймон.

- Нет, я просил ее много раз, а она вместо этого хочет сделать карьеру.

- А ей надо было выбирать? Разве нельзя сделать и то и другое? Как Кэти и как жена Мотти Лиззи?

- Есть женщины, которые могут делать и то и другое, - объяснил Том. - Но быть моделью очень сложно, это значит много путешествовать.

Близнецы пожали плечами. В таком случае лучше, что она ушла. Том подтвердил это.

Марион зашла на кухню.

- Кэти, я никогда не смогу отблагодарить тебя как следует! Это была свадьба, о которой только мечтать можно! - сказала она, обнимая сестру.

- Я рада, что получилось, как ты хотела… - произнесла польщенная Кэти.

- Нет, к счастью, ты не обратила внимания на то, что я хотела, - отозвалась Марион. - А то они бы все жевали говяжью солонину и помахивали дубинками, а сейчас все просто великолепно.

Остальные постарались скрыть улыбки - они знали предысторию.

- И мне очень жаль, что я наговорила плохого тебе, - решила высказаться до конца Марион. - Мне правда жаль, видишь ли…

- Нет, Марион, по-настоящему ты никогда не говорила мне ничего ужасного, ты говорила плохо обо мне, - парировала Кэти, и они обе рассмеялись, как будто снова были детьми.

В загородной квартире Джеймсу и Шоне удалось сдвинуть разговор с мертвой точки и избавиться от скованности. Он пригласил ее к столу. Она постаралась уйти от беседы на тему постигшей его беды, но ее разозлило холодное, отрешенное отношение к жизни, которое руководило им в течение многих лет. Они говорили про ее школьную жизнь, после того как она покинула монастырскую школу в сельском городке. Она спокойно рассказывала о доме, куда она вернулась, о матери, все еще мечущейся между наркотиками и реабилитацией, об отце, который обзавелся новой семьей с более спокойной женой, о своих старших сестрах, возмущенных ее возвращением, которые говорили, что она слишком много возомнила о себе и что у нее неправильное представление о самой себе. Она рассказала о смерти своей родной матери, которая случилась в этом году, и о том, как она навещала ее в больнице, но ничего не могла поделать. Он рассказал, как его жена медленно становилась инвалидом, о пустой жизни, которую они вели. Он сказал, чтобы было совершенно невозможно оставаться в доме после ее смерти, и ему пришлось переехать в Дублин, чтобы уйти с головой в работу.

- Ну, я сделала то же самое, - проговорила Шона, покончив с копченой рыбой и наблюдая, как он надевает рукавицу, чтобы достать из печки следующее блюдо. - Я решила, что работа будет единственным ответом и что нужно добиться какого-то результата. Я хотела получить место, которым смогу гордиться. Гленстар безумно дорог для меня, но мне нравится давать этот адрес, нравится приходить домой в подобное очаровательное местечко каждый вечер.