Дмитрий Фёдоров - Здравствуйте, «скорую» вызывали?

– Катя, работать!!! Оставь его!!! Дима, присмотри за Лешкой. Я его аминазином оглушила. Проследи за давлением, пожалуйста. Катя, млять!!! Соберись!!! Работать!!! Ребенка в машину Федорова, и погнали! Дима, нас дождись. Я вызову по рации дежурного водителя.

Сидим с Алексеем в углу. Придерживаю его за плечи. Он периодически пытается встать, заваливаясь вперед, оборачивается, бесцельно шаря невидящими глазами вокруг. В комнате тесно от милиции. Женщине, лежащей в углу, помощь уже не нужна. Перелом шейных позвонков.

Убийца, очнувшись от нокаута, но находясь в наркотическом угаре, продолжает шебуршиться, ворочается и цедит черным матом на окружающих. Появляются наши. «Шоки». По выражению лиц понимаю, что о ребенке лучше не спрашивать. Начинаются расспросы, заполняют протокол. Наконец наступает полная ясность происшедшего.

На высокую температуру пятимесячный ребенок выдал приступ судорог. Мать немедленно вызвала скорую. По алгоритму вызова поехали детские «шоки». Три женщины. В дом вошли почти одновременно с «вмазанным» папашей. Урод сразу выказал неудовольствие шумом, производимым плачущим ребенком. Его проигнорировали, занимались ребенком, купировали приступ. Он, продолжая ворчать, начал кружить по дому, попинывая мебель. В это время, проинтуичив неладное, доктор послала сестричку отзвонить на Станцию, вызвать на себя усиление и милицию. Услышав, что говорила по рации медсестра, Алексей насторожился и, выйдя из машины, присел на лавочке под окнами. В очередной раз появившись в комнате, отец семейства потребовал, чтобы все убирались вон и забирали с собой «щенка». Доктор предложила матери госпитализацию. Та согласилась и с ребенком на руках попыталась пройти в другую комнату. Вот тут все и случилось. Видимо в одурманенных наркотой мозгах все порядком перемешалось, и он, внезапно заорав что-то матерное на жену, начал рвать у нее из рук ребенка. Женщина завизжала и тут же получила сокрушительный удар в челюсть. Который, как потом выяснилось, убил ее на месте. На женский визг в дом влетел водитель «шоков». Увидев незнакомого человека, окончательно съехавший с катушек подонок со всех сил шарахнул ребенка об пол с высоты своего роста и кинулся на чужака. Надо ли объяснять реакцию Алексея на сцену убийства ребенка? Когда стало понятно, что он, потеряв над собой контроль, голыми руками забивает ублюдка насмерть, на нем повисла сначала врачиха, потом медсестра. Еще через минуту в дом ворвались милиционеры… Еще через пару минут принесло и меня… Вот такая вот мизансцена. Конечно, потом было продолжение, разборки, комиссия. Была даже попытка осудить Алексея за хулиганство и рукоприкладство. Закончилось ничем.

Заплохела тетенька на базаре. Продавала фрукты и заболела. Давление прыгнуло выше, чем ее цена на помидоры. Приехал.

– Пойдем в машину. Лечить, однако, буду. Импортными лекарствами. Заграничным тонометром давление померяю – давление разом упадет от почтения перед производителем. Пойдем, тетка. Здоровая будешь, красивая будешь. Все помидоры продашь, денег заработаешь, жениха найдешь.

Тетка видать действительно ошалела от высокого артериального давления и груза материальной ответственности. Слегка выпучив налитые кровью глаза, она судорожно просчитывала варианты последствий отлучки от товара.

– Давай здесь лечи. Здесь меряй. Никуда не пойду.

– Мадам, даже ради ваших очаровательных глаз и бесценных помидоров я не буду открывать медпункт посреди базара. Пошли в машину.

– Не пойду! Здесь лечи.

– Пойдем!

– Не пойду!

– К акая у нас содержательная беседа, однако. М-да… Ну, закатывай рукав, давление измерять будем.

Становится более понятным смысл анекдота про невозможность секса на базаре: советами замучают. Вот типа такого анекдота и пришлось исполнять. От заковыристых комментариев собравшейся толпы горело лицо и уши. «Японамать! Давление человеку меряют! Вот же экзотика! Укол в вену сделал. Вот уж где невиданный аттракцион! Люди, вам делать, что ли совсем нечего?!!» Разглядывают как дрессированную обезьяну на велосипеде. Наконец «публичный позор» подошел к финалу, и я, придерживая оттопыренный от семечек карман (насыпал впечатленный процедурами восточный человек), побрел к машине. Толпа моментально рассосалась. Феномен, дамы и господа! Вас интересует действо, но наплевать на результат. Тетка осталась на своем месте и теперь стала абсолютно неинтересна окружающим. Она ж не помирает, не корчится, смотреть не на что, тьфу!

С диким мявом шарахнулись из-под ног в темном подъезде романтически настроенные кошки. Этажом выше такой же номер исполнили подростки. Работнику скорой необходим хорошо развитый обонятельный аппарат. Иначе есть риск наступить в продукты жизнедеятельности высокоразвитых цивилизованных организмов. Менее высокоразвитые и совсем не цивилизованные примитивно свое творчество закапывают, «венцы творения» гордо оставляют для рассмотрения и изучения окружающими. Успешно проложенный маршрут в темном подъезде – высокое искусство и залог хорошего настроения.

Двери открыл мужчина средних лет, равнодушно пригласил пройти в комнату. Вызвали на высокую температуру у подростка. Жути не ожидается. Навстречу со стула у кровати поднялась миловидная женщина. Поздоровалась. Пациентка была в постели, головой к входу, потому я ее увидел не сразу, нужно было протиснуться около письменного стола. Сел на предложенный стул, включил улыбку и встретился глазами с девушкой пятнадцати лет.

Ни до, ни после, ни в жизни, ни в журналах, ни в кино, ни на телевидении, нигде повторяю – нигде я не встречал более красивого человека. Красивого совершенной красотой, пропорциями, свежестью и прелестью. Злобная «респираторка» подняла температуру и раскрасила ее лицо нежным румянцем. Огромные темно-синие глаза с шелковой завесой бесконечных ресниц плеснули мгновением интереса и снова затуманились поволокой. Стандартная процедура осмотра превратилась для меня в серьезное испытание. Я не в лесу вырос и красивых, симпатичных, очаровательных людей видел немало. Но красота этой девочки коснулась меня физически. Ни капли эротизма или кокетства не позволялось. Этика. Дисциплина. Тем более в присутствии матери. Но…

Глядя на таких женщин, начинаешь понимать поэтов, написавших бессмертные сонеты, трубадуров, загнавших соловья в обморок от зависти, Васю Куропаткина, успевшего написать белой краской на заводской трубе «Я лю…». Мне было зябко прикоснуться фонендоскопом к потрясающим линиям спины. Кожа светилась. Светлая грива падала водопадом к пояснице. У меня дух захватило, когда тонкие руки плавным, бесконечно совершенным движением в три жеста сплели все это русое богатство в косу толщиной в батон-нарезку… Пробормотав что-то невнятное, на последних каплях выдержки я осмотрел зев и проверил лимфатические узлы. Страшного ничего не обнаружилось.