Вионор Меретуков - Млечный путь

То, что я прочитал потом, меня не просто удивило, а повергло в глубочайшее изумление.

«Все твои фантазии по сравнению с моими фокусами — это просто детский лепет, — читал я. — Как ты думаешь, кто свел тебя с Корытниковым? Это сделала я. Ты полагал, что твое знакомство с Тамарой Владимировной случайность? Как бы не так! Это по моему указанию Корытников опоздал на встречу с тобой тем прекрасным летним днем. И ты стал бродить вокруг бронзового драматурга и таращиться по сторонам. Ты полагаешь, что Тамара Владимировна случайно охорашивалась перед зеркалом и крутила своей очаровательной головкой? Как же ты был доверчив, ты был уверен, что случай — это хозяин жизни. К твоему сведению, случай можно организовать. Я следила за каждым твоим шагом. Как же я хохотала, когда узнала, что ты проткнул Цинкеля вместо Геворкяна! Два слова о Вике. И она часть моих тщательно продуманных комбинаций. Правда, иной раз она выходила из-под контроля, но такова уж женская природа: она изменчива и ее трудно прогнозировать. Я поставила перед собой цель: сконструировать жизненный эпизод длиной в несколько лет. Так опытный автор детективов намечает в голове конструкцию, сюжет нового романа. Теперь о твоих успехах: высокой оценки заслуживает твой фокус с выпадением из окна идиота Пищика. Надо отдать тебе должное, это была высококлассная, почти самостоятельная работа. Хвалю. Хотя способ — галлюциногенные грибы — был подсказан мной. Но ты ничего не заметил и носился в своем дурацком тулупе по всему Подмосковью, пока не набрел на какого-то алкаша, который сплавил тебе совершенно безобидный порошок. Я сумела незаметно подменить его настоящим «Колпаком свободы», который продавался, кстати, совершенно свободно в интернет-магазине. Экий ты, братец, простофиля!

Я тебя подставляла, что было, то было. Я играла с тобой. Женщинам верить нельзя, заруби себе на носу! Я без этих смешных и в то же время иезуитских штучек не могу. Так было с картиной Сурбарана. И много раз позже. Я это делала, как высказывался один из персонажей Ильфа и Петрова, не в интересах правды, а в интересах истины. Да, подставляла. Но я же тебя и оберегала. Но ты как был самовлюбленным чурбаном, так им и остался. Ты не понимал, что чья-то дружеская рука постоянно тебя направляет и поддерживает. Я проводила тебя по узенькой дорожке между опасностями, соблазнами, большими деньгами, любовными интрижками, убийствами и прочими прелестями. Я прекрасно разбиралась в кружевах, которые плели Корытников, Фокин, Геворкян и другие, о которых тебе знать не надо. У меня, как ты знаешь, связи и знакомства на всех этажах, от самых высоких до самых низких. Не скрою, были, были издержки, и я не без греха. Были, так сказать, допустимые и недопустимые потери. Что-то шло не по плану. Погибла красавица Тамара Владимировна… Мне ее было очень жаль. Да и тебе наверняка тоже. Но, слава богу, не ты отрезал голову моему племянничку. А, наверно, мог. Если бы это произошло, ты превратился бы в примитивного убийцу. Правда, Геворкяна ты все-таки укокошил. Но в данном случае он сам напрашивался на смерть. Такое, значит, выпало ему счастье.

Это у авторов детективов все понятно, правильно выстроено, закономерно, логично и округло. Жизнь не такая, она далека от выдуманных идеалов, она хаотична, безалаберна и угловата. Жизнь — та же Женщина: главное ее свойство — это непоследовательность, кроме того, она неожиданна и непредсказуема. Миллионы стрелочек-причин влияют на принятие решений. Эти миллионы причин, как внешних, так и внутренних, каждую секунду меняют картину мира. Мы как-то над этим не задумываемся. А это аксиома.

Я довольна проделанной работой. Я сумела на практике доказать самой себе, что, несмотря на трудности, жизнь при большом желании и большом старании можно сконструировать под себя — то есть так, как тебе хочется. Было бы везение. А везет, как известно, тому, кто хочет, чтобы ему повезло. Ты спросишь, зачем я все это делала? Ах, как это занимательно! Жизнь — это возможность эксперимента. Господь вручил тебе жизнь: бери, распоряжайся! Большинство людей даже не подозревают, что право экспериментировать дано каждому, и дано только один раз — ведь жизнь одна, другой не будет. Большинство людей проживают свои жизни, не испытывая судьбу на вшивость. Живут как бог на душу положит. Не экспериментируют. Я же экспериментировала. Мне не все удавалось, но я довольна. Если бы я этим не занялась, кусала бы себе свои костлявые локти. Страшно умирать, Илюша, знал бы ты! Одно дело отгонять мысли о смерти, другое — осознать и принять это. Умру я, и куда денется огромное здание под названием моя жизнь? Провалятся под землю и исчезнут бесследно годы, когда любила я и когда любили меня? Куда подеваются воспоминания о ночах без сна, о мыслях, о которых знаю только я одна? Прощай, друг мой! Оказалось, что в девяносто жить хочется не меньше, чем когда тебе двадцать. Ах, как страшно…»

Феноменальная старушенция, что и говорить.

Жизнь приучила меня сомневаться во всем. Думаю, в предсмертном письме Бутыльской далеко не все правда. Ей хотелось так думать, ей хотелось думать, что она ловко управляет людьми и искусственно создает жизненные ситуации. Но так ли это?

Я лежал на кровати, рядом по-детски посапывала моя будущая жена. Что ждало нас?.. Впереди была жизнь, которую, сколь бы мучительна и прекрасна они ни была, мне предстояло оттрубить от первого звонка до последнего. Надеюсь, последний прозвенит не скоро. Жизнь шла полосами. Вернее, волнами. Грязная волна накрывала кристально-чистую, потом новая, чистая, смывала грязь, потом опять — грязная, и так без конца.

Мир людей всегда был полон загадок. Письмо Бутыльской мало что прояснило. Даже, скорее, прибавило вопросов. В которых мне было лень разбираться. Но кое в чем все же разобраться стоило. Например, в том, что касалось осведомленности Бутыльской «о кружевах, которые плели Корытников, Фокин, Геворкян и кто-то еще», кто оставался, так сказать, за кадром. Это наводило на мысль, что за всеми моими приятелями и неприятелями стоят силы, действия и намерения которых мне никогда не предугадать и не предотвратить. Она на это, говоря об «этажах», прямо мне указала. Я по-прежнему оставался пешкой. И с этим мне предстояло жить.

Я сею смерть. Сам того не желая, выкашиваю всех, с кем меня сводит судьба. Умерла Рита. Вот уж не ожидал, что эта полная жизни девушка, у которой на уме были только развлечения и удовольствия, закончит свои дни в столь молодом возрасте. Умерла она при родах. Такая редкость в наши дни! И такая вопиющая несправедливость.

— Сапега, ты так и не выполнил своего обещания, — сказала она мне за неделю до родов. Она сидела в кресле на открытой веранде лицом к городу, который тонул в жарком августовском мареве. Я стоял рядом и курил. Мы опять жили в моем доме на берегу красивой реки.