Бернис Рубенс - Избранный

— Давно вы здесь? — робко поинтересовался он.

Старик не ответил.

Рабби Цвек попробовал снова.

— Вы скоро вернетесь домой? — спросил он.

Старик откусил кусок хлеба и отпил чай.

— Вы хорошо себя чувствуете? — уточнил рабби Цвек. Старик вышел из-за стола, сунул в рот недоеденный хлеб с маслом, обеими руками взял чашку с чаем, демонстративно направился в коридор и скрылся в палате.

— Отстаньте от меня. Нет у меня ничего в карманах, — закричал за дверью Норман.

Рабби Цвек машинально встал, чтобы идти выручать сына, но не успел он подняться, как руки медбрата преградили ему путь.

— Что они с ним делают? — прошептал рабби Цвек.

— Обычная проверка, — ответили руки. — Вдруг он в карманах прячет таблетки и будет их здесь принимать. Мы должны убедиться, что всё в порядке.

Рабби Цвек кивнул. Такие порядки он одобрял. Невыносимо было лишь унижение сына.

— Надо найти убийцу, который их ему продает, — решил он про себя. — А иначе он выйдет и снова начнет. Как вернусь домой, проверю все ящики, переверну весь дом, но найду их, я их найду… — Туг он понял, что разговаривает сам с собой, поднял глаза и увидел, что напротив снова сидит человек, на этот раз помоложе. Ногти у него были чистые, аккуратно подстриженные; в одной руке человек держал чашку, в другой бутерброд и изящно откусывал от него. Он улыбнулся рабби Цвеку.

— Ваш сын играет в шахматы? — ласково спросил человек. Судя по выговору, деньги у него водились.

— Да, — с надеждой ответил рабби Цвек: вдруг незнакомец ровня Норману?

— Это хорошо, — сказал человек. — Я уже полгода не играл. С тех пор, как выписался последний шахматист.

— Давно вы здесь? — почти с опаской поинтересовался рабби Цвек.

— В этот раз полгода.

— В этот раз?

— Я уже был здесь год.

Рабби Цвеку хотелось спросить, что с ним такое. Вдруг то же, что и у Нормана? И Норману, как и этому человеку, придется сюда возвращаться?

Человек поднес чашку к губам, и рукав его шелкового халата задрался почти до локтя. Запястье охватывали красные шрамы — браслет самоубийцы. Рабби Цвек вздрогнул.

— Я присмотрю за вашим сыном, — пообещал человек. — Не волнуйтесь за него.

— Он не очень хорошо играет в шахматы, — сказал рабби Цвек, стараясь разубедить человека в том, что за Норманом надо присматривать. — Вообще-то, — продолжал он, — мой сын Норман не любит шахматы, разве что играть с самим собой. Это ему нравится.

Он собирался было добавить, что и чужое общество его сын недолюбливает, как вдруг дверь в конце чайной комнаты открылась, и он увидел Нормана, укрощенного, измученного и босого, цепляющегося за руку медбрата, который встретил их по прибытии. На отца он не смотрел. Побрел в палату вслед за медбратом, точно ребенок, которого мать ведет в парк. Рабби Цвек смотрел, как сын и волочащийся за ним пояс халата скрылись за дверью. Он не знал, что делать. Пойти в палату и увидеть там Нормана было страшно, но и уехать тоже. Он сидел, проклиная безымянного поставщика, и грозился вслух, что обязательно его найдет.

Чуть погодя из палаты вышел медбрат и направился к нему.

— Теперь вы можете повидать сына, — сказал медбрат. — Он уже угомонился. Мы дали ему успокоительное, он скоро уснет.

— Он попросил меня прийти? — уточнил рабби Цвек.

— Идите повидайте его, — ответил медбрат и помог ему подняться со стула.

Рабби Цвек оробел. Что, если Норман не хочет его видеть, но и отказаться не сможет, ведь он, должно быть, в постели, беспомощный? Да и разве осталось что-то невысказанное между ними, что оба могли бы облечь в слова? Но и не пойти он не мог, поскольку медбрат уже вел его в палату. Рабби не знал, что увидит за закрытыми дверьми. Пока ждал, он видел, как оттуда выходили люди с одинаково невыразительными лицами — надежды не было ни у кого, и всё же они надеялись.

Вдоль стен палаты тянулись нескончаемые ряды коек, расставленных с пугающей аккуратностью. Одни были заняты, на других громоздилось накрытое одеялом отчаяние, те же, что попались по пути, пустовали. Между двумя рядами коек шаркали люди в шлепанцах, туда-сюда, вперед-назад, словно ждали поезда на станции, где он никогда не ходил. Рабби Цвеку хотелось домой. Но он уже заметил Нормана, точнее, его скрюченную фигуру на кровати в середине палаты. И хотя фигура выглядела точно так же, как любая другая — спокойная, сдержанная и пустая, — по внезапной резкой боли в паху он сразу же догадался, что это его сын. Медбрат пододвинул стул, чтобы рабби Цвек присел у кровати, и оставил его одного.

Рабби Цвек коснулся груды на кровати.

— Норман? — позвал он. — Это папа.

Одеяло не шевельнулось. Рабби Цвек решил, что Норман его не слышал, встал и наклонился над грудой.

— Норман, — повторил он, — это папа.

— Забери меня домой, — прошептал Норман.

Рабби Цвек огляделся. К ним направлялся человек с шахматной доской. Рабби Цвек покачал головой.

— Не сейчас, — шепотом сказал он подошедшему. — Он хочет спать.

Шахматист с досадой пожал плечами, медленно отошел и присоединился к группе шаркунов меж рядами кроватей.

— Норман, — снова позвал рабби Цвек.

Норман откинул одеяло с лица. Он всхлипывал.

— Что они сделали с тобой в той комнате? — спросил рабби Цвек.

— Ты сам отправил меня сюда, — ответил Норман.

— Для твоего же блага. Так говорят врачи. — Ему не хотелось брать на себя ответственность.

— Но, папа, ты же сам разрешил им увезти меня. Ты мог их остановить. Забери меня домой. Пожалуйста. — Норман расплакался.

Рабби Цвек старался сохранять твердость.

— Побудь здесь немного. — Он обхватил ладонями голову Нормана. — Всего несколько дней. Если ты сегодня вернешься домой, снова начнешь принимать таблетки.

— Не начну, не начну, — крикнул Норман. — Обещаю. Я к ним больше не прикоснусь. Никогда. Я же вижу, как они на меня влияют. Обещаю.

Из его опухших глаз лились слезы, и рабби Цвек не выдержал. Он уже сомневался, правильно ли поступил. Даже подумал, не забрать ли Нормана тайком. Он взглянул на соседнюю койку. Раньше там никого не было, теперь же, подложив под спину подушки, сидел человек и таращился на него.

— Что смотрите? — заорал рабби Цвек. — Не ваше дело. — Его охватила ярость отчаяния. — Это мой сын, — крикнул он. — Что смотрите?

Человек по-прежнему таращился на него.

— Что смотрите? — снова выкрикнул рабби Цвек.

Норман сел на кровати.

— Пап, тише, — сказал он. — Не обращай внимания. Он сумасшедший. Они тут все сумасшедшие. Забери меня домой. Пожалуйста, — умолял он.

— Я поговорю с врачом, — пообещал рабби Цвек и сразу же пожалел об этом. Как бы ни было тяжело, он вынужден оставить сына в этом месте.

— Так иди и поговори, — сказал Норман и добавил великодушно: — Я тебя здесь подожду.