Уильям Крюгер - Эта ласковая земля

– Коп. Приехал предупредить Джека про нас.

– Джека? Так его зовут? – Он посмотрел в сторону дома и сарая. – Он что-нибудь сказал копу?

– Ничего. Это хорошо, да?

Альберт пожал плечами:

– Как знать?

– Тот коп сказал, что шериф приказал сначала стрелять, а потом задавать вопросы. Господи, все на нас охотятся.

– Ты видел Эмми?

– Нет.

– Он возвращается.

Альберт полез обратно на лестницу.

Все утро я размышлял над тем, почему Гроза Кабанов умолчал о нас, и пришел к выводу, что он планировал использовать нас для работы, а потом сдать. Может, к тому времени назначат награду. И все это время я задавался вопросом: «Кто такие Агги и Софи?»

Мы работали весь день без еды, утоляя жажду из ведра. Солнце уже висело низко над горизонтом, когда Гроза Кабанов велел заканчивать и отвел нас обратно в амуничник. Мы легли, обессиленные, голодные и несчастные, и я уже был уверен, что план одноглазого был не сдать нас властям, а заставить работать до смерти.

– Альберт, – сказал я. – Сколько вы с Вольцем и Брикманом просили за пинту самогона?

Он лежал на тонком слое соломы и вяло повернул голову ко мне:

– Какая разница?

– Сколько?

– Когда был сам по себе, Герман продавал его по семьдесят пять центов за пинту. Брикман собирался продавать новые партии по доллару. Что ты задумал, Оди?

– Ничего, – сказал я, потому что еще не до конца продумал план.

Через час дверь амуничника открылась, за ней стоял Гроза Кабанов, а рядом с ним Эмми. На ней больше не было комбинезона, в котором мы удрали из школы. Теперь на ней было красивое зеленое платье.

Я быстро спросил жестами: «Ты в порядке?»

Она кивнула, но ответить не могла, потому что держала в руках большую миску.

– Поставь еду на пол, девочка, – сказал Гроза Кабанов.

Она поставила миску на пол, там была яичница, смешанная с нарезанным и зажаренным картофелем, который мы ели прошлым вечером. Эмми достала из кармана платья три ложки и раздала нам. Мы сразу же накинулись на еду.

– А ее кормить вы собираетесь? – спросил я с набитым ртом.

– Она поела.

– Красивое платье, – сказал я.

Гроза Кабанов зыркнул на меня, как будто я произнес самое страшное оскорбление в мире, и на мгновение я испугался, что он ударит меня по лицу дулом дробовика, как Моза.

– Он только хотел сказать, что она кажется счастливой, – сказал Альберт.

Гроза Кабанов расслабился. Он достал из заднего кармана штанов бутылку в одну пинту и сделал глоток. Теперь рука, которую он держал на спусковом крючке, была занята.

Моз показал: «Навалимся на него?»

Но мы были слишком заняты едой, а Гроза Кабанов закупорил бутылку и сказал:

– Зачем эти знаки руками?

– Он не может говорить, – сказал я.

– Что? Немой?

Я ненавидел это слово. Я знал его значение, но оно всегда звучало как оскорбление.

– Ему отрезали язык.

– Кто?

– Он не знает. Это случилось, когда он был маленький.

И тут Гроза Кабанов меня удивил.

– За такое надо сечь кнутом и вешать, – сказал он.

Когда мы прикончили яичницу и картошку, Эмми забрала миску и наши ложки. Как и прошлым вечером, Гроза Кабанов положил перед дверью в амуничник тюк сена, зажег фонарь и приказал:

– Сыграй на гармонике, мальчик.

– «Долину Красной реки»?

– Что-нибудь быстрое.

Я заиграл «Скачки в трущобах», энергичную мелодию. Следом я сыграл парочку более старых. Пока я играл, Гроза Кабанов часто прикладывался к своей бутылке и скоро уже притоптывал ногой в такт музыке. Этот мужчина обращался с нами грубо, не улыбнулся ни разу за то время, что мы были у него, но музыка отыскала путь под эту прочную, колючую броню и затронула в нем что-то мягкое и более человечное.

Когда я закончил последнюю песню, Гроза Кабанов оценивающе глянул на свою бутылку, которая почти опустела, и заткнул горлышко пробкой. Я понял, что он готов заканчивать вечер.

– Сколько вы заплатили за этот самогон? – спросил я.

Его единственный здоровый глаз смотрел на меня с подозрением. – Семьдесят пять центов? Доллар?

– Доллар с четвертью, – наконец сказал он.

– И как?

– С тем же успехом мог бы пить керосин.

Я выбил слюни из гармоники и убрал ее карман рубашки.

– Я знаю, как добыть вам лучший кукурузный спирт, который вы когда-либо пробовали, – сказал я. – И это не будет стоить вам практически ничего.

На следующее утро одноглазый оставил нас с Мозом работать в саду, а сам уехал на грузовике вместе с Альбертом. Он пригрозил сдать нас шерифу, если мы его ослушаемся. Как только он уехал, я бросил свои грабли, сказал Мозу продолжать косить и повернулся к дому.

Моз схватил меня за руку и показал: «Что ты делаешь?»

– Иду искать Эмми, – сказал я.

Моз покачал головой и показал: «Он побьет ее. И тебя».

– Я должен убедиться, что с ней все хорошо. Но ты должен продолжать работу, иначе он увидит, что ты отлынивал.

Моз горячо замотал головой.

– Моз, мы должны узнать про Эмми. И если мы собираемся выбраться отсюда, нам надо узнать все возможное и про него тоже.

«Что, если он вернется? – показал Моз. – Поймает тебя?»

Я пнул ведро с водой, так что оно опрокинулось.

– Я скажу ему, что ходил за водой.

Я видел, что Мозу это не нравится и что я его не убедил, но наконец он отпустил меня.

Дверь в дом была заперта, но окна были подняты. Гроза Кабанов не удосужился вставить сетки, так что я с легкостью проник внутрь. Я ожидал свинарника, но удивился царящему внутри порядку. Подозреваю, что подобно тому, как нас заставили работать в саду, Эмми заставили работать здесь. В центре просторной гостиной стояла большая пузатая печка, источник тепла в доме зимой. Я стоял в кухонном уголке возле стола с тремя стульями. Диван отделял гостиную от небольшой зоны, где стояла пара старых мягких кресел с высокими спинками. Между креслами на столике, лак с которого слез почти до дерева, стояло то, что в те дни называлось фермерским радио, работавшим на батарейках. У Германа Вольца было такое в столярной мастерской, и он разрешал нам слушать музыку во время работы. Еще одно такое было дома у Фростов, и иногда после работы миссис Фрост разрешала нам послушать «Дни в долине смерти», «Вечерний час» или шоу Гая Ломбардо с Бернсом и Алленом [16] «Дни в долине смерти» – американская радиопередача в стиле вестерн, транслировавшаяся с 1930 по 1951 год. «Вечерний час» – первая эстрадная радиопередача в США. Шоу Гая Ломбардо – музыкальные выступления Гая Ломбардо с оркестром на радио. Бернс и Аллен – знаменитый американский комедийный дуэт Джорджа Бернса и Грейси Аллен. .

Из гостиной вели две двери. Я толкнул первую. За ней оказалась скудно обставленная спальня: незаправленная кровать, комод, умывальник с большим эмалированным тазом и опасной бритвой и простое круглое зеркало над ним. На комоде стояла фотография в красивой деревянной рамке. На фото Гроза Кабанов сидел рядом с женщиной на диване в главной комнате. На коленях у мужчины устроилась девочка с косичками, примерно одного возраста с Эмми и, более того, очень на нее похожая. Гроза Кабанов и женщина выглядели очень серьезными, а девочка улыбалась.