Уильям Крюгер - Эта ласковая земля

Когда я закончил, он сказал:

– Сыграй еще раз.

На этот раз я наблюдал за ним еще внимательнее и заметил, что алкоголь сильно подействовал на него. Я решил, что буду играть эту песню, пока он не прикончит бутылку, а потом прыгну на него. Дробовик лежал у него на коленях, но на рефлексы сильно пьяного человека нельзя полагаться. Может быть потому, что я думал об этом, я не играл мелодию с тем же чувством, что в первый раз, потому что Гроза Кабанов вдруг крикнул:

– Стоп!

Он заткнул бутылку пробкой и встал.

– Вы заставите нас спать на земляном полу? – спросил Альберт.

Гроза Кабанов задумался. Я видел, что он стоит не очень уверенно, и подумывал рвануть к нему. Альберт, должно быть, предугадал мои намерения, потому что положил руку на мое предплечье.

– Можно нам постелить сено из этого тюка? – спросил брат.

Гроза Кабанов кивнул Мозу, тот встал и затащил тюк в амуничник. Затем мужчина закрыл дверь и задвинул засов, оставив нас в темноте.

– Спокойной ночи, Эмми! – крикнул я.

– Спокойной ночи, – отозвалась она.

Мы разворошили тюк, расстелили сено и легли. Тесная комнатка, земляной пол, покрытый тонким слоем соломы, и запертая дверь казались до странного знакомыми, как будто я вернулся в тихую комнату. Я не сразу закрыл глаза. Не потому, что не устал. Я думал.

Песня, которую я играл, произвела сильное впечатление на Грозу Кабанов. Всякий раз, когда кто-то просил сыграть конкретную песню, это значило, что эта песня особенная. В первую очередь это касалось грустных песен. С Грозой Кабанов произошло что-то, что причинило ему боль. Но это и разозлило его настолько, что он прервал меня, когда я играл во второй раз. В те годы мне предстояло еще многое узнать о жизни, но одно я знал наверняка: когда мужчине очень больно, дело в женщине.

Той ночью Моз плакал.

Я проснулся от его жалобных всхлипываний и сел. В щели между досками просачивался лунный свет. Я увидел, что Альберт тоже проснулся и сидит, прислонившись спиной к стене сарая.

В Линкольнской школе дети часто плакали по ночам. Иногда из-за страшного сна. Иногда они не спали и просто плакали над каким-то своим горем. Многие попадали в школу уже с демонами. Другим хватало ужасов, случившихся с ними после приезда, чтобы всю жизнь мучаться кошмарами. Моз был не только самым крупным, самым сильным и физически развитым мальчиком, что я знал, но и самым покладистым. Он никогда ни на что не жаловался, никакое испытание не казалось ему слишком тяжелым. Но иногда по ночам он плакал этими горькими, душераздирающими слезами и даже не осознавал этого. При случае мы пробовали разбудить его от кошмара, но открыв глаза, он сразу прекращал плакать и, похоже, понятия не имел, что ему снилось. Когда мы просто давали плачу продолжаться, то наутро он утверждал, что ничего не помнит.

Все, что с нами делают, остается навсегда. Многие отчаянно пытаются цепляться за хорошее, а остальное – забыть. Но где-то в глубине наших душ, куда не может или не хочет дотянуться мозг, откладывается самое страшное, и единственный ключ к этому месту – наши сны.

«Разбудить его?» – показал я Альберту.

Он покачал головой.

Я задумался об Эмми. Плачет ли она сейчас? Из-за того, что я видел своими глазами в школе, и из-за рассказов детей, приехавших из других школ, рассказов о немыслимом насилии, я знал, какие ужасные вещи может сделать взрослый с беспомощным ребенком. Гроза Кабанов, что он за человек? Если бы я верил в простого Бога, сострадательного Бога, я бы молился. Но я теперь верил в другого Бога, в Бога Торнадо, и знал, что он глух к крикам страждущих. Так что я долго слушал рыдания Моза, которые разбивали мне сердце. И думал о припадке Эмми прошлой ночью и ее теперешнем положении, и нашем. Все надежды прошлых дней, когда мы отправились по Гилеаду к новым землям и новым жизням, похоже, рассыпались в прах.

Утром мы начали работу, не поев, продолжая делать то же, что и вчера. Моз взмахивал косой, срезая траву в саду. Альберт обрезал ветки, следуя указаниям Грозы Кабанов, а я собирал сучья и складывал их за сараем. Я заметил, что в огромной куче мусора валяется, помимо прочего, большое количество пустых бутылок. Гроза Кабанов любил выпить. Это объясняло, почему сад и ферма в таком запущенном состоянии.

В середине утра со стороны дома послышался сигнал клаксона.

– Мальчики, продолжайте работать, – сказал Гроза Кабанов. – Выкинете что-нибудь – расплачиваться будет маленькая Эммалин. Понятно?

– Да, сэр, – сказал Альберт.

Гроза Кабанов пошел через сад. Я дал ему отойти, потом бросил обрезанные ветки, которые собирал, и пошел следом.

– Ты куда? – спросил Альберт.

– Просто посмотрю, что там.

– Вернись сейчас же! – рявкнул он.

Но я не послушался. Прячась за деревьями, я крался к дому, держась в тени раскидистых ветвей. Увидев стоящую между домом и сараем полицейскую машину, я остановился. Мужчина в форме цвета хаки стоял спиной к саду и Грозе Кабанов, который шел через двор перед курятником. Курицы громко закудахтали, и коп повернулся. Он был огромным и был похож на викинга с обгоревшим на летнем солнце лицом.

– А, вот и ты, Джек. Где ты был? – сказал он вместо приветствия.

– Обрезаю сад.

– С дробовиком?

– Койоты, – сказал Гроза Кабанов. – Чего надо?

– Просто предупреждаю население. Слышал о похищенной девочке?

– Читал в газете. Видел фотографию. Хорошенькая малышка. Напомнила мне Софи.

– Блокпосты на дорогах ничего не дали. Мы думаем, что похитители передвигаются пешком и еще в округе. Какой-то фермер из окрестностей Ламбертона сообщил, что вчера кто-то забрал рубашки с бельевой веревки.

– Стащили?

Коп покачал головой.

– Оставили деньги, поэтому-то мы и подозреваем, что это мог быть один из тех, кого мы разыскиваем. Те ребята как раз украли деньги во время похищения.

– Есть приметы?

– Не-а, дома была только маленькая девочка, она мало что смогла рассказать. Учитывая, что она была одна, считай, что ей повезло. Больше, чем маленькой Эммалин Фрост. Мы выяснили, что похитившие ее преступники могут идти по железнодорожным путям. И послушай, Джек, они вооружены и опасны. Если мы их найдем, шериф Ворфорд приказал сначала стрелять, а потом задавать вопросы. Так что на твоем месте я бы держал этот дробовик под рукой.

– Это все?

– Увидишь что-нибудь – дай знать.

Гроза Кабанов кивнул.

Коп обвел взглядом дом, сарай, курятник.

– Слышно что-нибудь от Агги и Софи?

– Полагаю, тебе еще надо предупредить других.

– Да, ты прав.

Коп сел в машину и поехал прочь по дороге между яблонями.

Я быстро вернулся в сад, где Альберт слез с лестницы.

– Кто сигналил? – спросил он.