Эдвин Табб - Ветви на воде [litres]

– Никто не хочет, чтобы его считали идиотом, – говорил он, – особенно если он сам себя поставил в идиотское положение.

Играть против Марка я, конечно, не рискнул, поэтому сел на стул рядом с Эмили. Она на меня не смотрела. Марк разбил пирамиду, и по тому, как неудачно он это сделал, я понял, что он намеренно халтурит. Обычно он сразу же забивал два, а то и три шара, а если сосредотачивался как следует, все шары рикошетили от бортов. Я не понимал, почему теперь он играет так паршиво, о деньгах-то речь не шла.

Ханна вообще играть не умела, и Марк изо всех сил старался научить ее целиться. Как только стало ясно, что опыт у него большой, он тут же начал выделываться.

– Смотри, – сказал он и поставил черный шар номер восемь у самого угла, а биток – прямо напротив. Прицелившись, зажав в зубах сигарету, он ударил по битку, целясь в противоположный конец стола. Биток подпрыгнул и изменил курс, двинулся к черному шару. В первый раз Марк промахнулся, и черный шар отлетел от края лузы. Со второй попытки он забил шар.

Я вынужден был признать, что ход получился эффектным. Ханна запрыгала и захлопала в ладоши. Марк улыбнулся ей, затянулся и спросил:

– Не хочешь посетить гостиную?

– Какую гостиную? – Ханна хихикнула. Марк указал на дверь в углу комнаты.

– Вон ту.

Она посмотрела на него и улыбнулась. Он взял ее за руку, увел в гостиную и закрыл за собой дверь. Я посмотрел на Эмили – она качала головой и что-то бормотала.

– Что? – спросил я.

Она посмотрела на меня так, будто, заговорив с ней, я нарушил неписаный закон.

– Я же говорила – шлюха. Моя сестра. Настоящая шлюха.

Вид у нее был такой, словно она сейчас от злости опрокинет бильярдный стол.

– Послушай, – сказал я, – мне очень жаль, что так вышло. Я понимаю, тебе все это не нравится.

Она прищурилась, и мне стало не по себе. Я вспомнил ее слова, что мне с ней ничего не светит.

Конечно. Она сразу раскусила Марка и решила, что и я такой же. Мне внезапно стало важно убедить ее в обратном.

– Я ни на что такое не претендую, – сказал я, – я хочу просто поговорить.

Она взглянула на меня, будто пытаясь понять, правду я говорю или вру. Черты ее лица стали чуть мягче, и я подумал – интересно, как она выглядит, когда улыбается?

– Прости, – сказала она, отводя глаза. – Это все моя сестра. Она вечно вешается на парней, а если я с ней, они и меня пытаются с кем-то свести, чтобы я не болталась как пятое колесо. Все они думают, что я такая же, как Ханна, но я не такая.

– Вот как.

– Хочешь покурить?

– А что ты куришь?

– Ничего, кроме сигарет, – ответила она. Я не сразу понял, что она имеет в виду, а когда до меня дошло, рассмеялся.

– Я имел в виду – какой марки?

Ее губы изогнулись так, что казалось, она вот-вот улыбнется, но она не улыбнулась.

– «Кулз».

Я подошел к автомату с сигаретами. Сейчас их больше нет, а тогда стояли буквально на каждом шагу. Бросил тридцать пять центов, потянул за рычаг, и пачка «Кулз» упала на подставку. Я решил покурить, хотя вообще-то курил очень редко и только в компании. Фирменные спички валялись повсюду, и я зажег сигарету для Эмили, чувствуя себя юным Хэмфри Богартом в одном из его брутальных фильмов. Не раздумывая, я решил его изобразить.

– Так что привело тебя к жизни такой, крошка?

Эмили строго посмотрела на меня и сказала:

– Вид у тебя глупый.

Я выдохнул дым и ответил:

– Я знаю.

– Расскажи мне о своей собаке, – попросила Эмили, и вскоре мы уже мило болтали, как давние друзья. Она даже несколько раз улыбнулась. Мы решили выкурить еще по сигарете, но тут дверь распахнулась и вывалились Марк с Ханной. Оба взмокли от пота, Ханне явно требовалась расческа. Нетрудно было понять, чем они там занимались.

Марк заплатил, мы вышли на улицу, и вот тут-то и началось самое неинтересное.

Мы сели в Бьюик, открыли окна, чтобы подышать свежим воздухом, и уже собирались уезжать, когда полицейская машина с визгом уперлась нашей в задний бампер. Напротив остановилась другая, и копы с пистолетами наперевес окружили нас, как будто мы ограбили банк.

Ханна и Эмили завизжали. Я посмотрел на Марка, и мне все стало ясно. Я все правильно понял с самого начала. Я знал, что у Марка нет машины, и знал, что его отец водит Форд. Марк угнал чужой автомобиль, и теперь нас посадят. Злая ирония того, что офицер Хикс подозревал меня в краже машины миссис Доусон, поразила меня, и мне захотелось вжаться в сиденье и раствориться. Обе девчонки плакали, и я понял, что Ханна, какой бы оторвой она ни была, под арестом оказалась впервые. Во всяком случае, за такое серьезное преступление, как кража машины.

– Руки вверх, чтобы мы видели! – закричал офицер, стоявший у водительской двери. – Держа руки на виду, выйти из машины!

– Я не могу открыть дверь, держа руки вверх, – ответил Марк так спокойно, как будто его арестовывали каждый день. Офицер подошел к двери, схватился за ручку и распахнул ее, направив пистолет прямо на Марка. Я даже стал опасаться, что он может выстрелить случайно, и всей душой надеялся, что этого не произойдет. Другой офицер направил пистолет на меня и тоже заставил выйти из машины. Нас с Марком обыскали. Я смотрел на него, задаваясь вопросом, смогу ли сохранить все это в тайне. Я собирался сказать миссис Доусон, что не пришел на работу потому, что плохо себя чувствовал. Теперь этот план, по всей видимости, провалился.

Девчонки в одних бикини явно не представляли опасности для полицейских, и вскоре нас всех загнали в полицейские машины и отвезли в участок. Всех по очереди допросили, хотя по закону это можно было делать лишь в присутствии родителей. Видимо, мои показания совпали с показаниями Марка, потому что мне сказали, что я свободен, но сперва они позвонят моим родителям и сообщат, что меня застали в компании преступника.

Я назвал офицеру номер бара «Кирби», и он позвонил папе. Я знал, что это будет за разговор, но офицера немало удивили папины слова о том, что я должен сам думать, как теперь ехать обратно в Дентон, потому что ему нельзя отлучаться с работы и у него в любом случае нет ни машины, ни прав. Офицер положил трубку и повернулся ко мне.

– Мы можем позвонить кому-нибудь еще?

Я подумал о миссис Доусон. Она могла бы меня забрать, но я все еще надеялся скрыть от нее все, что случилось. Ее номер вполне мог быть указан в телефонной книге. Я мог бы позвонить Хэнку, но у него не было ни телефона, ни машины.

– Нет, – соврал я.

– Подожди минуту, я сейчас вернусь, – офицер вышел и оставил меня одного. Спустя несколько минут он вернулся и сказал: – Поедешь со мной.

Когда мы с офицером шли по коридору, я услышал бешеные вопли. Я понял, что вопил отец Ханны и Эмили. Он кричал, что они опозорили его и мать, а копы пытались его успокоить. Мне стало жаль девчонок. Они были не виноваты, а Эмили вообще не хотела с нами ехать.