Марк Поповский - Третий лишний. Он, она и советский режим

Может показаться, что людям такого толка, как ленинградский шофер, не хватает просвещения, популярной книги или лекции. Но в действительности это не так. Традиции в России подчас значительно сильнее информации. Я уже упоминал выше семью из Харькова, где муж — инженер, а жена медицинская сестра. После 8-й или 9-й лет довольно унылой интимной жизни паре этой попалась в руки напечатанная на машинке рукопись о сексе. Супруги с интересом принялись штудировать необычный текст. Что уж они из него извлекли, — неизвестно, но через несколько дней жена позвонила своей подруге-учительнице и пожаловалась: „Вася говорит, что я вношу разврат в нашу семью”. — „Что же ты сделала?” — „Вроде ничего особенного… Действовала, как в той бумаге было написано, — подняла ноги выше, чем обычно…”

Еще более неприемлем с точки зрения среднего советского человека оральный секс [137] В Советском Союзе в таких случаях говорят „делать минет”. . Женщины крайне редко соглашаются на минет. Оральный секс осмеивается в мужских компаниях. А многие женщины вообще никогда не слыхали о такой форме половых отношений. Ленинградского врача-сексолога, находившегося как-то в гостях, группа замужних интеллигентных женщин увела на кухню и вдали от мужей долго допрашивала, что такое минет, можно ли считать его пристойным занятием для супружеской пары и не повредит ли такое занятие здоровью (средина 70-х годов). Драматическая история возникла на той же почве в Одессе. Двадцатидвухлетний рабочий, уже довольно опытный в делах секса, женился на 18-летней девушке. В первую брачную ночь он стал учить ее оральному сексу. Попытка эта была связана не столько с излишествами его мужского опыта, сколько с боязнью потерпеть фиаско в первую ночь с молодой женой. Парень хотел гарантировать себя на тот случай, если, после выпитого на свадьбе вина, проявит слабость. „Все так делают”, — объяснил он новобрачной. Она была смущена, но не противилась. Через несколько дней, однако, молодая женщина поделилась своими брачными впечатлениями с подругой. Та принялась ее стыдить, объясняя, что муж надругался над ней, совершил с ней нечто крайне позорное для женщины, низвел ее до положения проститутки. Потрясенная этими разоблачениями, жена немедленно убежала от мужа, а затем и разошлась с ним официально. Общественное мнение было целиком на ее стороне.

Случается и обратное: инициативу в оральном сексе, хотя и редко, берет на себя женщина. Этим она пытается показать мужчине свою верность и любовь. Оскорбленным в этом случае чувствует себя мужчина. В соответствии с российскими нравами он подозревает свою подругу в половой разнузданности, в излишнем половом опыте. А в деревнях, где женщина порой делает минет тайком, когда муж спит, мужик может и избить бабу „за разврат”.

Ужас перед оральным сексом советские граждане привезли с собой в эмиграцию. Приехавшая недавно из Киева пятидесятилетняя одинокая женщина познакомилась в Нью-Йорке с пожилым мужчиной, который предложил ей сожительство. Он предупредил ее, однако, что способен лишь к оральному сексу. Киевлянка согласилась на эти условия и даже переехала жить к бойфренду. Но своей подруге киевлянка призналась, что нынешнее поведение приводит ее в ужас. „Я была 30 лет замужем и ничего подобного между нами не происходило, — говорит она. — А теперь я так опустилась… Если бы об этом узнал мой покойный муж, он никогда не простил бы мне этого…” [138] Антипатию к минету, хотя и косвенно, передает анекдот, имеющий широкое хождение в СССР. „Заводская уборщица Маня стала появляться на людях в слишком дорогих платьях и обуви. „Общественное мнение” всполошилось: откуда при манькиной копеечной зарплате у нее такие вещи. Донесли начальству. Пожилой партийный начальник цеха начал допрос строго: „У тебя что же, Мария, появились дополнительные доходы?” — „Да, Иван Иванович, я занимаюсь оральным сексом”. От смущения начальник закашлялся, покраснел. „Это что же значит, Мария, — начал он неуверенно. — Тебя… что же… за деньги… е…т в рот?” — „Нет, вы не так меня поняли, Иван Иванович. Вы сколько на работе получаете?” — „Ну, я 250 в месяц”. — „А я 250 зарабатываю в неделю, — заявила Манька. — Так кого же из нас е…т в рот, Иван Иванович?”.

…Девственность, целомудрие — с давних пор качества эти почитались в России для девушки обязательными. Физическая девственность считалась залогом чистоты нравственной и душевной. С обязательством „блюсти себя” связан в России давний обычай: наутро после брачной ночи родственники новобрачных вывешивали для общего обозрения простыню молодых. Пятна девичьей крови должны были свидетельствовать о безгрешности невесты. Казалось бы, в конце XX века этот средневековый обычай должен был бы превратиться в анахронизм. Но мои беседы с новыми эмигрантами из СССР показывают, что нравы XVI–XVII столетий живучи.

Уроженка деревни, расположенной неподалеку от Москвы, рассказала историю своего замужества. В 1966 году ей было 18. Ее жениху, деревенскому парню, — столько же. Сразу после свадьбы он должен был уйти в армию. Пышная свадьба, однако, закончилась печально. Наслышавшись о боли, которую приходится терпеть при первом половом сношении, невеста не отдалась жениху. Наутро пришли родственники мужа, которые потребовали простыню молодых. Ее-де необходимо вывесить на заборе, чтобы у соседей не возникало никаких сомнений в высокой нравственности новобрачной. Вывесить простыню без пятен крови значило оскорбить и мужа, и его родителей. Поэтому молодая жена проявила твердость и простыню не дала. В дальнейшем это вызвало конфликт в семье и развод супругов.

Советская пресса, как я уже писал, принципиально не касается столь деликатных тем. Но в средине 70-х годов в газете „Комсомольская правда” все-таки промелькнула статья официозной журналистки Татьяны Тэсс „Ошибка”, из которой стало ясно, что средневековый идеал девственности по сей день дорог не только деревенскому, но и городскому советскому жителю.

В городе Иваново жила и трудилась передовая комсомолка-активистка, — пишет Татьяна Тэсс. — Она полюбила курсанта местного авиационного училища и он полюбил ее. Пока молодые люди ходили вместе в кино, гуляли по парку, курсант закончил учение и был произведен в лейтенанты авиации. Тут подоспела и свадьба, веселая, комсомольская, с подарками от месткома и с речами. Невеста жила, естественно, в рабочем общежитии, а жених — в казарме. Но добрые рабочие девушки, подружки невесты, решили на „медовый месяц” уступить молодым свою комнату в общежитии. Сами они перебрались в другие комнаты, потеснив остальных. Отгремела музыка, молодых отвели в их комнату, гости разопшись. И вдруг среди ночи женское общежитие было разбужено криками молодоженов, между ними происходил скандал. Затем дверь спальни распахнулась, и красный от возмущения молодой лейтенант появился в общем коридоре. Волоча в одной руке свой чемодан, а в другой шинель, он с криками: „Проститутка! Грязная тварь!” помчался к выходу.