Кон Джиён - Суровое испытание

Кан Инхо вывел Минсу в коридор. Как сообщить ему, что родители подписали соглашение? Что никого не привлекут ни к гражданской, ни к уголовной ответственности…

Они шагали по направлению к столовой, как вдруг Минсу поднял глаза на Кан Инхо. И когда их взгляды встретились, Минсу улыбнулся во весь рот. Это была открытая мягкая улыбка, свойственная только глухонемым детям. Улыбка, говорящая: я полностью вверяю тебе свою судьбу. Глаза Кан Инхо неудержимо защипало. Он крепко стиснул зубы однако к горлу подкатывал обжигающий ком, готовый прорваться наружу. Невозможно предать этих ребят! И снова по спине пробежала дрожь. И его пронзило сознание: как часто мысль о невозможности предательства предшествует самому предательству? Неужели он и в самом деле отвернется и бросит этих ребят на произвол судьбы?

Кан Инхо сжал худенькое плечо Минсу и показал на языке жестов:

— Минсу! Мне очень жаль… Твои родители простили учителя Пак Бохёна.

На лице парнишки застыло недоверие. Он растерянно моргал, не понимая, о чем идет речь.

— Мои родители не умеют читать. Как же они…

Кан Инхо встал напротив Минсу. Его родители были не только глухонемыми, но и умственно отсталыми. По слухам, за ними присматривал младший дядя Минсу, живший по соседству. Как же объяснить, что для того, чтобы пойти на мировую, не требуется умение читать? Что незнание букв не помеха, когда тебе суют деньги? Как растолковать, что же это за диковинный документ, который ставит на всем точку?

— Я слышал, те люди ездили к родителям и просили прощения. Много раз извинялись, умоляя простить. А твои родители добрые. Они же не могут ненавидеть других, — пересиливая себя, показал на жестах Кан Инхо.

Но Минсу медленно покачал головой:

— Те люди в тюрьме. Кроме того, просить прощения надо у меня с братом. Они виноваты перед нами. Мой брат умер, а они простили, но разве это прощение?

Минсу ощетинился, его глаза метали молнии. Кан Инхо опустил голову. Мальчик тысячу раз прав: разве можно назвать это прощением? Никакое это не прощение. Потому что слабые неспособны прощать, это под силу только великодушным. Простить совсем не означает закрыть глаза на злодеяние, несправедливость, насилие или унижение. Простить не значит отказаться от изобличения и наказания преступника. Однако, как учитель, он не мог высказать все это Минсу.

Мальчишка ожесточенно жестикулировал:

— Не могу поверить. Ведь этот гад убил моего Ёнсу, и я собирался сказать это, даже если бы у меня не спрашивали… Стоило только показаться ему на глаза, как он лупил и стягивал с меня и брата штаны… В душевой! В туалете! У-у-у…

Минсу с жутким нечленораздельным воем задрал рукава рубахи и показал до сих пор не зажившие синяки на предплечьях. Кан Инхо крепко взял Минсу за руки. Тот бился так отчаянно, что, казалось, вот-вот вырвется, убежит и бросится вниз с обрыва. С осунувшихся, впалых щек ручейками стекали слезы.

— У-у-у…

Кан Инхо изо всех сил прижал мальца к себе.

— Прости, — едва слышно пробормотал он. Прости, Минсу! Твои родители не виноваты.

В его ушах зазвенели слова бабушки Юри: «Но как они сладко пели! Мол, пролитую воду не соберешь, и, чем плакать над разбитым корытом, не лучше ли воспользоваться случаем? Сына моего вылечат в сеульской больнице, Юри поступит в университет. Я им прямо в лицо сказала, что никогда не соглашусь на такое, и они уехали. А у меня их слова… все в ушах звенят — покою не дают… Ну что мне делать? Только подумайте! Слова эти ни сын мой, ни внучка не могут услышать! А они звенят без умолку вот в этих самых ушах, понимаете? А?..»

Минсу еще долго всхлипывал в его объятиях.

Началось заседание. Уже миновала середина октября, но жара стояла несусветная, и в зале суда, несмотря на включенный кондиционер, было душно. Поднимаясь на место для свидетелей, Кан Инхо краем глаза приметил Юн Чаэ. Она злобно сверлила его взглядом. Размышляя о причине столь лютой ненависти, он зачитал свидетельскую присягу. Прокурор уточнил факты, свидетелем которых стал Кан Инхо, и с места поднялся адвокат Хван. Лицо его, как всегда, было непроницаемо, однако ступал он браво. Адвокат встал перед с ним, растянув узкие губы в непонятной усмешке.

— Свидетель! Вы же состояли в педпрофсоюзе с марта 1997 года?

Для Кан Инхо это прозвучало как гром среди ясного неба.

Он замешкался. Профсоюз педагогических работников? Ему было совершенно невдомек, каким образом этот факт связан с нынешним делом.

— Вы вступили в членство и участвовали в работе этого профсоюза в марте 1997 года, еще в то время, когда деятельность его считалась нелегальной, не так ли? — спросил адвокат Хван, сверля глазами свидетеля.

Кан Инхо внезапно почувствовал себя рыбиной со вспоротым брюхом, и адвокат, вооружившись ножом, вот-вот приготовит из него хве [10] Общее название блюд из рыбы в корейской кухне. — Прим. ред. . Под мышками проступили капли холодного пота, рубашка моментально намокла.

— Что-то не припоминаю, — ответил Кан Инхо, уговаривая себя успокоиться и собраться с мыслями.

На это адвокат Хван потряс какой-то бумагой.

— Здесь написано, что вы вступили в педпрофсоюз в 1997 году и занимались активной деятельностью вплоть до декабря 1999 года, когда оставили должность преподавателя…

Тут поднялся прокурор:

— Ваша честь, я протестую! Защита сейчас пытается вменить в вину прошлое свидетеля, которое не имеет никакого отношения к нынешнему делу.

Адвокат Хван, в очередной раз окинув колючим взглядом Кан Инхо, повернулся к судье:

— Это не так. Этот человек — важный свидетель, который более всех был посвящен в происходящее за стенами интерната «Чаэ». Он также выступил главным инициатором этого процесса, обвинив трех человек в тяжких деяниях. И я считаю весьма важным убедиться в честности и порядочности этого свидетеля, потому как особенность подобных дел заключается в отсутствии очевидцев на месте преступления. Однако в данную минуту свидетель отрицает наличие своего имени в документах, где оно написано черным по белому. Я предоставляю поименный список членов педпрофсоюза тех лет.

Судья, получивший из рук адвоката список, после некоторой заминки произнес:

— Согласен. Свидетель, хотя на тот момент деятельность этой организации считалась незаконной, насколько мне известно, сейчас этому не придают большого значения, поэтому, если честно, мне непонятно ваше желание отрицать членство в этом союзе. Ваше имя — Кан Инхо — значится в списке. И дата вступления действительно март 1997 года.

Лицо Кан Инхо побелело. В зале поднялся шум. Он поднапряг память, вороша события давних дней. Но сколько бы ни ломал голову, не мог припомнить, что вступал в эту организацию, не говоря уж об активном участии. Сказать по правде, в то время его не шибко интересовали профсоюзы. В 1997 году он устроился преподавателем и зимой того же года, не успев даже довести семестр до конца, ушел в армию.