Александр Филиппов - Зона: Очерки тюремного быта. Рассказы

Позже, разобравшись что к чему, самбист извинялся, укоряя Мамбетова:

— Ты бы шепнул мне, что приемов не знаешь, я бы тебя аккуратненько уложил. А то подумал, что ты и впрямь чемпион какой-то…

Конечно, профессионализм тюремщика состоит вовсе не в том, чтобы метко стрелять или колоть ударами кулака кирпичи. Применение силы против осужденного — ситуация хотя и вполне вероятная, но все же достаточно редкая, ибо настоящий тюремщик просто не допустит, чтобы заключенный вышел из повиновения до такой степени, когда требуется лупить его палкой.

Вот почему колонийские офицеры с таким пренебрежением относились ко всяческим военным атрибутам — умению маршировать, метко стрелять или подтягиваться на перекладине. Главным во все времена оставалось выйти победителем в психологической борьбе с зеком, не прибегая к угрозам, насилию, заставить его выполнять все законные требования.

Тот же горе-самбист Николай Мамбетов прекрасно справлялся с отрядом, в котором насчитывалось две сотни заключенных.

Я часто задумывался: почему полторы, а то и две-три тысячи опаснейших преступников в общем-то довольно смирно годами сидят в ограниченном колонийским забором пространстве? Ведь по большому счету не автоматчики на вышках удерживают их от попыток вырваться на свободу! Даже в ходе многочисленных бунтов, сотрясавших колонии в конце восьмидесятых годов, зеки чаще всего ограничивались тем, что крушили все внутри зоны, не стремясь особо на волю…

Связано это, скорее всего, с тем, что при внешней браваде, отрицании законов в глубине души каждый из преступников сознает свою вину и согласен с фактом изоляции от общества.

Вот здесь-то и кроется преимущество сотрудника колонии. Если тюремщик честно, добросовестно исполняет свой долг — заключенный в конце концов всегда окажется в моральном проигрыше.

Будучи в большинстве своем людьми нечестными, совершившими в прошлом самые дикие и мерзкие преступления, зеки особенно щепетильно и придирчиво следят за тем, чтобы сотрудники оставались непогрешимы. Вот почему офицер с незапятнанной репутацией всегда пользуется в зоне уважением, а соблазнившийся на подачки крохобор, вступивший с заключенными или их родственниками в незаконную связь, особенно ненавидим и презираем зеками.

Тем не менее осужденные активно ищут таких сотрудников, вербуют, что, кроме прочего, дает им право тешить себя заявлениями типа: «Вот видите, все люди сволочи! И мы, преступники, не хуже других…»

Чтобы понять все это, тюремщику требуется многолетний опыт. Наверное, поэтому колонийские офицеры даже внешне чем-то неуловимо похожи друг на друга. Да и бывшие зеки, встречая их случайно на воле, несмотря на похожую «зеленую» форму, никогда не спутают тюремщика с пожарным или «кадровиком» УВД…

Помню, будучи в командировке, шел я по шумной московской улице. Вдруг откуда-то чуть ли не с объятиями на меня кинулся незнакомый мужик. Безошибочно «вычислив» среди многочисленного служивого люда зоновского офицера, он обрадовался мне как родному:

— Командир! Слушай, я три дня как «от хозяина» откинулся! Хожу по столице как дурак — кентов не осталось. Давай посидим, выпьем, за жизнь потолкуем!

Такой вот принцип единства и борьбы противоположностей…

Жизнь зоны контролировали две службы — режимная и оперативная. «Режимники» отвечали за охранные сооружения, изымали запрещенные предметы, следили за соблюдением правил внутреннего распорядка заключенными, проводили досмотры и обыски.

Оперативники, которых звали «кумовьями», работали тоньше… Их главной задачей было: знать все, что творилось в колонии и за ее пределами, пресекать готовящиеся массовые беспорядки, перекрывать каналы проникновения в зону запрещенных предметов — оружия, водки, наркотиков. Они же должны были «пасти» сотрудников, вступивших с заключенными или их родственниками в незаконную связь. Чтобы обладать информацией об этом, «кумовьям» приходилось вербовать себе агентуру не только среди зеков, но и сотрудников. За это их не любили в поселке. Ибо редко какой прапорщик не нырял на «подхоз» за комбикормами для скотины, а местные жители не брезговали стянуть что-либо из колонийских запасов для собственных нужд. При этом даже обычные для маленьких сел склоки между соседями приобретали порой колонийскую специфику.

Представьте себе: работают на складе две вольнонаемные женщины. Одна приворовывает, другая — нет. Нечистая на руку опасается, что честная в конце концов разоблачит воровство, и решает избавиться от нее с помощью оперчасти. Заметив, что сарай простушки не заперт, вороватая складская бабенка наливает ведро краски и велит зеку-бесконвойнику отнести и поставить ведро в сарай. После чего звонит в оперчасть и сообщает, что ее напарница совершила кражу. Похищенное хранится в сарае.

Оперативники прибегают, обнаруживают злосчастную краску, и ни в чем не повинную жертву интриги вышибают с работы с формулировкой «за утрату доверия».

В такие игры оказывалась втянутой даже местная детвора. Нередко пацаны сообщали важные сведения. Например, о том, что приехавшие на свидание к заключенному родственники зашли в дом к такому-то прапорщику с сумками, а вышли — без. После чего оперативникам оставалось только проследить, когда попавший в их поле зрения прапорщик попытается совершить нелегальную передачу.

Говорят, что заключенный в конечной итоге всегда способен перехитрить тюремщика. Потому что думает об этом круглые сутки на протяжении многих лет, а тюремщик — только в часы работы.

И действительно, возможности осужденных в различных ухищрениях кажутся беспредельными. Во время проведения обысков добычей режимников становились вещи самые неожиданные: электрические самогонные аппараты, радиоприемники, подслушивающие устройства.

Помню, меня всегда удивляла информированность зеков о жизни поселка, сотрудников. Они прекрасно знали, кто и в каком доме живет, с кем дружит, как проводит досуг, кто из офицеров накануне бывал в гостях и «болеет после вчерашнего»… Оказывается, зеки часами наблюдали за поселком в самодельные подзорные трубы. Изготовлялись они из линз для очков и картона.

Нередко «режимники» изымали у заключенных… рогатки. Из этого нехитрого детского оружия зек может извлечь немалую пользу. Ею легко запулить через забор на волю записку — «маляву». А можно методическим обстрелом довести до исступления часового на вышке, принуждая таким образом пойти на незаконную связь с зоной…

Даже зажигалка в умелых руках превращалась в мину замедленного действия. Например, если поставить ее, горящую, на бензобак заехавшего в зону автомобиля…