Хэзер Уэббер - К югу от платана [litres]

Прикоснувшись к его руке, я ощутила все ее тепло, всю убывающую с каждым днем силу, и вцепилась в нее так, словно от этого зависела моя жизнь. Нет. Его жизнь.

Он натянул мне на голову сползший капюшон и обхватил рукой за плечи. Гром заворчал в отдалении, дождь понемногу начал стихать. Разгар ненастья остался позади.

Мы побрели к дому, и по дороге Мо продолжил свой рассказ.

– Я ее до смерти любил, собачку свою. Но когда мне сравнялось пятнадцать, она вдруг начала удирать из дома. Понимаешь, захворала она. Всерьез захворала. Папаша мой объяснял мне, что у собак инстинкт такой – мол, всегда они прячутся, когда им нездоровится. Оставь ее, твердил он мне. Но я не мог допустить, чтобы моя псинка умерла в одиночестве. Все время находил ее и приводил домой.

– И правильно делал, – сказала я, сглотнув комок в горле.

– Правда? А мне вот теперь уже так не кажется. Я же не давал ей совершить то, чего она хотела больше всего на свете.

От этих его слов внутри у меня все заполыхало. Мы целый квартал прошли молча, прежде чем я наконец нашла в себе силы ответить спокойно:

– А у меня когда-то был папа. Тоже, честно признаться, обычная дворняжка. И я тоже любила его до смерти. А потом он захворал. Серьезно захворал. Мне всего одиннадцать было, когда он удрал, чтобы умереть в одиночестве, а не у нас на глазах. И с тех пор и дня не прошло, чтобы я не пожалела о том, что его нельзя разыскать и привести домой. – Я обернулась к Мо и взглянула ему прямо в глаза. – Так что учти, Мо, сколько бы раз ты ни убегал, я всегда буду находить тебя и приводить обратно. Всегда.

– Это разные вещи, Блу.

Не сдержавшись, я заорала:

– А как по мне, так абсолютно одинаковые. Ты захворал. Я понимаю. Это очень несправедливо. И ты хочешь уйти на своих условиях. Ладно. Годится. Но уходить в одиночестве? Это уже никуда не годится. С какой стороны ни посмотри. И не вздумай говорить, что хочешь избавить нас от боли, потому что это бесстыдное вранье. Когда придет твой час, мы все будем рядом. Мы до последнего будем повторять, как любим тебя, и проводим тебя как подобает. Не заставляй нас носиться по округе и разыскивать тебя. Или ездить по вызову шерифа опознавать неизвестное тело. Или отскребать тебя с чертова асфальта! И нечего смеяться. Я так на тебя злюсь, что своими руками придушила бы.

Я терпеть не могла сердиться, не помнила даже, когда в последний раз так орала, но это было сильнее меня. Мо должен был понять, что неправ. Очень, очень неправ.

– Не могу удержаться. Нечасто увидишь, как ты кипятишься. Я всегда считал, что тебе стоит почаще выпускать пар. Ты ведь Бишоп, в конце концов. Гляжу, как ярко твой свет сияет, – и душа радуется.

Я раздраженно фыркнула.

– Это все ко мне не имеет никакого отношения.

– Правда?

– Мо .

– Какую милую картинку ты мне тут нарисовала – ну, не про то, как вам придется отскребать меня с асфальта, а про то, как вы все соберетесь возле меня, когда придет мой час. – Он скорчил рожицу. – Должен признаться, я об этом как-то не думал.

– Да хватит паясничать. Ничего тут смешного нет.

И все же его тактика сработала. Злость моя рассеялась, уступив место глубокой боли.

Мо поцеловал меня в лоб.

– Дело не в том, что я хочу уйти на своих условиях или избавить кого-то от боли.

– Не в том? А в чем же тогда? Уж объясни, пожалуйста, а то я прямо теряюсь.

– А вот зачем ты потащила меня назад? Почему не дала броситься под трактор? Ты ведь и сама могла там погибнуть, а? Чего же ты так сглупила?

– В каком это смысле – почему? – снова вспылила я. – Потому что я люблю тебя. Это же инстинкт – защищать тех, кого ты любишь.

Мо медленно кивнул.

– Вот именно. Как же ты в толк не возьмешь? Дело вовсе не во мне, Блу.

Я не сразу поняла, о чем это он. А когда догадалась, злость со свистом вылетела из меня, как воздух из проткнутого иголкой шарика. Я должна была сразу понять. Сама ведь всего пару дней назад хотела пожертвовать собой ради того, кого любила.

– Марло.

– Она меня не отпустит – ни на моих условиях, ни на своих. И как мне иначе ее остановить? Как? Не хочу я, чтобы она из-за меня погибла.

Боль пронзала все мое существо.

– Не знаю, Мо, но я что-нибудь придумаю. Должен быть другой способ, потому что тот, которым ты сегодня пытался решить эту проблему, не годится. Никуда не годится. Обещай мне, Мо. Обещай, что не поступишь так снова. Дай срок, и я найду решение.

– Ладно, Блу. Ладно. Но ты уж лучше поторопись, потому что кое-чего нам явно недостает. Времени.

– Вы только поглядите! – воскликнул Шеп в понедельник утром, пройдясь по моему офису.

Если он и заметил, что стены в здании были того же оттенка, что и его глаза, вслух он этого не сказал. А я вроде как надеялась, что он заметит – и поймет, что за последние десять лет и дня не было, чтобы я о нем не думала.

Вчера он недолго у меня пробыл, от силы около часа. Но мне было так приятно повидаться с ним. Увидеть его улыбку. Услышать его смех. Мы поговорили о его матери, которой с каждым днем становилось все хуже и хуже. И я не могла не восхищаться тем, что Шеп нашел в себе силы вернуться и помириться с ней перед ее смертью. И вместе с тем больно было от мысли, что Мэри Элайза так никогда и не поймет, почему он приехал.

Уходя, он обнял меня. И мне казалось, я до сих пор ощущаю тяжесть и силу его рук.

Утром мы столкнулись в закусочной «У Китти». Слава богу, теперь мне не нужно было, завидев его, отворачиваться и убегать, пока он меня не заметил. Можно было просто подойти, открыто признавая, что Шеп – часть моей жизни, как прошлой, так и настоящей. Мы выпили кофе, а после он предложил проводить нас с Хэйзи до офиса. И всю дорогу у меня с губ не сходила улыбка.

– Сколько домов у тебя сейчас ремонтируется? – спросил он.

Я спустила Хэйзи с поводка, и она тут же кинулась обнюхивать каждый угол в помещении.

– Я как раз на той неделе закончила крупный проект. Так что пока только один, но вскоре я займусь домом Блу.

– Как ты все успеваешь? – улыбнулся он.

Очень хотелось не выдать, как меня волнует его восхищенный взгляд, но щеки мои невольно вспыхнули. Шеп был в своей рабочей одежде – классические брюки, рубашка на пуговицах, значок и пистолет на поясе. Мне ужасно интересно было, есть ли новости по делу Флоры, но я дала себе слово, что не стану спрашивать. Не хотелось, чтобы над нашими только недавно возобновившимися отношениями – к чему бы они ни вели – навис хоть какой-то намек на нечистоплотность.

Я подошла к раковине и наполнила собачью миску холодной водой.

– По моему поведению на прошлой неделе не скажешь, но вообще-то я немного трудоголик. К тому же у меня отличные субподрядчики, и если вдруг я почувствую, что не справляюсь, то всегда могу перепоручить проект им. Вот как сейчас, например. Теперь уже никто не боится давать мне в руки пневмопистолет для гвоздей. Но такое доверие пришлось заслужить.