Хэзер Уэббер - К югу от платана [litres]

А раз уж она не могла спасти Мо, значит, и никто другой был не в силах ему помочь. Ни больницы, ни дома престарелых. И Марло твердо решила дать ему умереть дома. Дома, рядом с ней.

Жаль только, она не понимала, что смерть Мо не будет означать, что она потерпела поражение. Нужно было думать не о том, что он умирает, а о том, какую жизнь он прожил. Полную любви и счастья.

Мо обернулся и замер, словно только что заметил Марло. Затем улыбнулся, погладил ее по руке и, не взглянув на завтрак, снова уткнулся в газету.

Словно почувствовав мой взгляд, Марло обернулась на окна моего дома и разглядела меня за стеклом.

Облака разбежались. Выглянуло солнце. И лучи его, пробравшись сквозь реечный навес, окрасили одежду Марло и Мо темными полосами, сделав ее похожей на арестантские робы.

Я долго смотрела Марло в глаза, затем отвернулась.

Флора взвизгнула. Перси предложила ей соску, и та сердито вцепилась в нее деснами, сдвинув светлые бровки.

– Смотрю, Флора, ты сразу поняла, что понедельник – день тяжелый. Но тебе хотя бы математикой заниматься не нужно. Так что радуйся. Вот что, Блу, надо будет сохранить эту соску и, когда Флора вырастет, положить ее в коробочку с памятными вещами, как Твайла делала.

Мне идея понравилась. Оставалось надеяться, что полиция вернет мне пуговицу, где было написано, что Флору нужно отдать мне.

Вчера, доставив Мо домой, я решила пока сойти с тропы воспоминаний, не стала разбирать оставшиеся в коробке вещи, а просто легла спать. Но теперь… теперь у меня было на это время.

Коробка стояла возле камина. Я подняла ее, переставила на обеденный стол и сняла треснувшую крышку. Показала Перси камни и пуговицу и занялась остальным. Нашла белочку, которую папа вырезал мне из дерева, когда у нас во дворе ураганом повалило березу. Нам тогда на неделю отключили электричество, и он пытался как-то убить время. Еще в коробке нашлась тряпичная кукла Агата, моя любимая, совсем затрепанная и выгоревшая. В детстве я таскала ее за собой повсюду. Затем я достала из коробки папку с бумагами и отложила ее в сторону.

Ни фотографий, ни детских башмачков, ни отпечатков крошечных ступней в коробке не было. Зато я обнаружила в ней вязаную розовую шапочку с ленточкой. Где-то я такие уже видела. Рассмотрев шапочку получше, я вдруг вспомнила, что точно такие же на прошлой неделе вязала Мэри Элайза, сидя в своей палате в «Аромате магнолий». Когда я развернула шапочку, чтобы найти бирку, вдруг что-то выпало из нее, покатилось по полу и замерло под столом.

Наклонившись, я с удивлением разглядела еще одну платановую пуговицу. Очень старую, посеревшую от времени и грязи, с почти неразличимой надписью.

– Что там написано? – спросила Перси, внимательно следившая за разбором коробки.

Я показала ей пуговицу.

– Слишком грязная, невозможно разобрать. – Зажав пуговицу в руке, я прошла в кухню и достала все необходимое. Смочила тряпочку уксусом и принялась тереть деревянный кругляшок. – Сразу узнать не получится. Я не хочу полностью опускать ее в уксус, а то он разъест древесину, и мы точно ничего прочитать не сможем.

Перси покосилась на часы на микроволновке и поторопила:

– Давай быстрее, а то мне скоро уходить.

Я стала тереть сильнее.

– Эй, – Перси достала из папки листок бумаги. – А это ты читала? Это похоронка из армии.

– Нет, впервые вижу.

Если честно, мне не особенно хотелось сейчас ее разглядывать. Все мы знали, как погиб Мак, и читать официальное извещение о его смерти у меня не было желания. Перси уткнулась в бумагу, я же продолжила оттирать пуговицу.

– По-моему, вот это слово – «семья».

– Блу, тут написано, что Мак погиб как герой.

– Что? – Я застыла.

Перси подняла на меня глаза.

– Сама посмотри.

Я обошла стол, взяла у нее бумагу и пробежала глазами абзацы.

Какой-то мужчина напал на женщину в переулке за баром. Мак попытался защитить ее, и нападавший ударил его ножом. Женщина не пострадала, а вот Мак от полученных травм скончался.

– Почему Твайла нам не сказала? – спросила Перси.

– Сама не знаю. – Я пыталась переварить новую информацию, снова и снова перечитывала извещение, надеясь, что оно прольет свет на еще какие-нибудь тайны. – Может, для отца и Твайлы неважно было, как он умер? Их волновало только то, что его больше нет? К тому же они ведь с трудом читали. Может, даже и не поняли толком, что тут написано.

Я стала перебирать другие лежавшие в папке бумаги и среди своих рисунков и школьных табелей нашла уведомление о том, что после смерти Мака министерство обороны прислало моим родителям чек. Суммы хватило на оплату похорон, и даже еще немного осталось. Еще в папке нашлось свидетельство о смерти отца и руководство по выведению цыплят.

– Может, конечно, им было без разницы, – возразила Перси, – но мне важно было узнать, что он умер не зря. Погиб, защищая женщину.

Я была с ней согласна. Сложив бумаги обратно в папку, я потянулась к Флоре.

– Ты опоздаешь.

Взглянув на часы, Перси недовольно рыкнула.

Пока она носилась по дому, собирая рюкзак, я снова стала тереть пуговицу.

– Определенно, это слово «семья».

Перси подбежала ко мне и взглянула на пуговицу через мое плечо.

– Точно. А вот это – «обретешь».

– Да, а тут что? «Или…»? «Иди…»? В самом конце, кажется, сказано: «выбирай любовь».

– Да, мне тоже так показалось, – подтвердила она, кивнув.

Флора зевнула. Очевидно, наши попытки расшифровать послание Пуговичного дерева ее утомили. Из-под слоя грязи проглядывали и очертания других букв, но разобрать их пока не получалось. Сообразив, что на все это уйдет больше времени, чем я думала, я решила сменить тактику. Окунула уголок тряпки в уксус, выжала и завернула пуговицу в него.

– Пусть полежит немного. Так грязь растворится, а само дерево не пострадает.

Перси забросила рюкзак на плечо.

– Напишешь мне, что там сказано?

– Во время занятий нельзя переписываться.

– Вредина, – буркнула она и схватила ключи от машины.

Я рассмеялась, и в ту же минуту у меня зазвонил телефон.

– Это Шеп.

Перси замерла.

Внезапно осознав, что не хочу знать, для чего он звонит, я все же заставила себя ответить. Разговор получился короткий, и уже через минуту я дала отбой.

– Пришли результаты анализов.

– И Флора не моя дочь. Я и так это знала. Они только зря потратили время.

– Вообще-то он сказал, что результаты ему хотелось бы обсудить с нами лично. И что заедет к нам в десять.

Глаза цвета виски сердито вспыхнули.

– Это просто нелепо. Флора не моя дочь. Неужели мне из-за этой чепухи придется пропустить занятия? – Отшвырнув ключи, Перси бросилась к лестнице.

Сердце мое подскочило к самому горлу.

– Может, Флора и не твоя дочь, но это не значит, что ты не имеешь отношения к ее рождению.