Эмма Страуб - Здесь все взрослые [litres]

– С бизнесом у него полный порядок, не парься. – Берди подняла крышку кастрюли на плите, и вся кухню заполнил теплый дымчатый запах. Она взглянула на Ники. – О новых проектах он с тобой говорил?

Ники склонил голову набок.

– Говорил. А с тобой?

– Говорил, – ответила Берди негромко. – Дети вечером были у меня в парикмахерской и возле развязки увидели Эллиота. Высматривал там какую-то собственность.

Ники встретился взглядом с Берди.

– Точно?

– Что вы там такое обсуждаете? – Астрид никак не могла унять слезные протоки. Она выскользнула из-за стола и принесла на рабочий стол свою разделочную доску. – Какую собственность он высматривал?

Открылась входная дверь. Смеясь, вошли Сесилия и Джульетта – Джульетта взяла машину Астрид, привезти из города вино, хотя за руль не садилась уже лет десять. Астрид не отказалась от мысли научить Сесилию водить, пока не выпал снег.

– Привет, малыш, – поздоровался Ники.

Сесилия просочилась сквозь родню и подошла к плите. Берди снова подняла крышку, и Сесилия насладилась сладким паром.

– Вкусняк, – одобрила Сесилия. – Сейчас все съем.

– Тебя Буля не кормит? – Ники подмигнул маме, зная, что она от возмущения закудахчет. – Шутка, мама.

– Подожди, не меняй тему. – Астрид положила руки на плечи Сесилии, как бы заявляя на нее свои физические права, хотя, конечно, родителям Сесилия принадлежала больше. – Так что там делал Эллиот? Что за бизнес? О чем речь?

Сесилия замерла.

– Вы ей сказали? – Она взглянула на Берди.

Берди покачала головой.

– Нет.

Джульетта притиснулась к Ники, хотя он держал большой нож.

– Все нормально, мама. – Ники посмотрел на Берди и скорчил гримасу. – Мне так кажется?

– Кто знает, – пожала плечами Берди. – Другие уже пробовали.

– Что пробовали другие? Что? Сейчас же кто-то объясните мне, в чем дело! – закричала Астрид. – Куда девать этот лук, Берди?

– Клади сюда, – жестом показала Берди. – Милая, все нормально. – Она взглянула на Сесилию, потом на Ники. Сесилия закрыла уши руками, однако Берди и не думала терять самообладание. – Дорогая, Эллиот в поиске. Он купил здание у развязки. Это здорово. И мы с ним об этом говорили. – Сесилия медленно опустилась на пол и заползла под стол.

– Не хочу разводить сплетни, но он ведет переговоры с крупными клиентами, – сообщил Ники.

– С крупными клиентами? Берд, ты об этом знала? – Взгляд Астрид заметался между ними. – Что такое «крупный клиент»? Какая-то сеть? Какая? – В голове у нее завертелись картинки с видами Клэпхэма, превращенного в один сплошной гипермаркет. – Почему мне никто ничего не говорит? Что за черт – все знают, кроме меня? Я единственный человек, кто его вообще о чем-то спрашивает, а он отмалчивается! Я что-то делаю не так? Объясните мне, будьте так любезны! Что я делаю не так?

Астрид трясло, ведь с Портер такая же история. Сколько она всего пропустила в жизни дочери, сколько ее решений, сколько ошибок, сколько сердечной боли? Она понятия не имеет, чем живут ее дети, что там у них кипит внутри. А ведь она спрашивает. Постоянно. Когда на ее глазах погибла Барбара, ей так захотелось быть честной, но честность – не дорога с односторонним движением. Астрид словно двигалась через паутину, пытаясь выкарабкаться на поверхность. Что она знает о своей дочери Портер? Что та – легкомысленное и инфантильное существо, Питер Пэн. Только сейчас она узнала про отроческий аборт, и что с этим делать? Вернуться в прошлое и перекалибровать, перетолковать все, что произошло потом? Вот Эллиот, счастлив в браке, купил историческое здание в центре города – только счастлив ли он на самом деле? Наверное, она тогда совершила жуткую вещь, всего одну, но по-настоящему жуткую. Так и есть. Или пропустила что-то еще, что отвратило от нее Эллиота? Ничего другого не припоминалось.

– Что ж, – мягко произнес Ники. – Кажется, ты наконец начинаешь задавать правильные вопросы.

Астрид посмотрела на своего прекрасного ребенка, в его глаза, так похожие на ее. Наверное, и с ним она здорово накосячила. Боже! Жаль, что нет кнопки, которую нажмешь, и сразу все знают – ты хочешь как лучше. От скольких страданий можно было бы уберечься! Ники, конечно же, это понимает. И он поцеловал маму в щеку.

Парад в честь праздника урожая назначили на пятницу, на десять утра. Остаток пятницы плюс субботу и воскресенье город принимал туристов и тех, кто приезжал только на выходные, прокричать хорошей погоде последнее ура – чтобы потом замереть до Рождества. Парад же, домашний и горделивый, прежде всего предназначался для жителей города. Вокруг развязки и дальше в обе стороны по Мейн-стрит люди с рассвета ставили складные стульчики, занимали места поудобнее. Родители приносили пакеты с едой для своих карапузов и позволяли им вволю резвиться на временно перекрытых улицах. Уэсли Дрюс восседал в специальной кабинке, вел прямой репортаж, и люди делали с ним селфи, на фоне его машущей руки в перчатке. В воздухе пахло яблочным сидром и пончиками с корицей, которые продавались в киоске перед «Спиро», Олимпия разливала дымящийся напиток по бумажным стаканчикам. Сесилия, Август и другие участники парада, скрытые от глаз, стояли возле своего творения шагах в пятидесяти вверх по Мейн-стрит. А глазам было на что посмотреть.

Поначалу Сесилия здорово сомневалась. Платформу украсили и просто установили в кузове неглубокого грузовичка, от самой Сесилии требовалось лишь выполнять указания, да так, чтобы не склеились пальцы. А вот Август, госпожа Школьник и другие члены команды сотворили нечто необыкновенное. Во-первых, они смастерили бельведер, точную копию настоящего, только в восемь раз меньше, во‑вторых, сделали всю развязку в миниатюре. Крошечный книжный магазин, крошечная блинная «Спиро», крошечная парикмахерская «Стрижем красиво», крошечное пустое здание, крошечные деревья, скамейки и все прочее. Сесилия приклеивала траву. Красила доски из прессованной древесины. Август шил миниатюрные занавески, вырезал сотни разноцветных крохотных листьев. Вся композиция располагалась на круглой платформе, которую медленно вращал кто-то из членов команды, шедший рядом.

– Может, это твое будущее, – заметила Сесилия Августу. – Делать что-то своими руками.

Август закатил глаза.

– Звучит соблазнительно. Все равно спасибо.

Госпожа Школьник собрала их, как цыплят на насесте. Меган и Джеймс, в восторге от своей работы, вовсю лизались, засунув руки друг другу в задние карманы джинсов, тискались безо всякого стеснения.

– Ребята, прошу вас. – Госпожа Школьник опустила фотокамеру. – Все-таки мы на параде.

Все смеялись, радостно теснились. Впервые Сесилия увидела Клэпхэм – большой Клэпхэм – ее будущего. Она и Август на выпускном вечере в мантиях, она протягивает руки к дочке Портер, которая ковыляет ей навстречу. Совсем даже неплохо. Больше того – здорово. Церемония напоминает День благодарения с шарами, только поменьше. У старшей школы своя платформа, у пожарной команды – своя, еще одна – у «Лосиного жилища», бог знает, что это такое. Эти группы крошечной армадой выстроились друг за другом. Госпожа Школьник раздала им ветки, настоящие ветки с большими разноцветными листьями, махать по пути следования. Что это? Полный кайф или дурацкое унижение – как посмотреть.