Дебора Леви - Человек, который видел все [litres]

– Но с матерью ты так и не повидался, – сказала Дженнифер, вырывая листок из блокнота.

– Боже, Дженнифер, ты что, правда была беременна, когда я вернулся из Восточного Берлина?

Она убрала карандаш обратно в карман своей черной шелковой блузки.

– Будем говорить о том, что произошло, когда ты вернулся из ГДР?

– Да, будем. Будем говорить о чем угодно, лишь бы не будить спящих собак Гейдельберга.

Стоял конец января 1989-го. Мы с Дженнифер были в Сохо, сидели в дешевом итальянском ресторанчике «Полло» на Олд-комптон-стрит. За углом находилась школа искусств «Сент-Мартин», и потому тут всегда было не протолкнуться. К тому же завсегдатаям без гроша в кармане в этом заведении предлагали три блюда за пятерку. Впервые Дженнифер привела меня сюда, когда мы только познакомились. И вскоре мы выяснили, что, заказав спагетти «Вонголе» и пенне «Арабьята», можно почувствовать себя одной ногой на Средиземноморье, даже если за окном стоит январь, а пальцы в перчатках немеют от холода. Дженнифер была беременна и сообщила мне, что ребенок мой. Мы увиделись с ней впервые после того, как я вернулся из Восточного Берлина. Она объявила, что окончила школу искусств с отличием, но тем не менее намерена рожать. И что на днях она переезжает из Британии в Америку. Я и не представлял себе, что на пятом месяце беременности у женщин бывает такой огромный живот. А может, все дело было в том, что до сих пор Дженнифер была тоненькая, как карандаш. В тот раз, несмотря на холод, она была одета в светло-желтое платье с открытой спиной и вязаную кофту, потому что больше ничего из одежды на нее уже не налезало. Вегетарианство, очевидно, осталось в прошлом: Дженнифер жадно поглощала спагетти «Болоньезе», запивая их водой. Я же прикончил графин вина и заказал еще один.

– Вот что я тебе скажу, Сол Адлер: мы с тобой расстались, поэтому растить ребенка я буду одна.

– А я тебе вот что скажу, Дженнифер Моро: я обожаю нарушать традиции. Вместе с еретиками, диссидентами и поэтами. Тело твое, поступай с ним как тебе заблагорассудится.

Я надеялся, что мои слова сработают как шоковая терапия. Потому что на самом-то деле мне хотелось предложить Дженнифер пожениться, купить дом и вместе растить в нем нашего ребенка. Но я побоялся, что она мне откажет (снова). И потому просто предложил ей свою куртку.

– Мне не холодно.

В «Полло» действительно было тепло. Посетители курили и галдели, а официанты шлепали на укрытые пластиком столики тарелки с дымящейся пастой. Парню с синим ирокезом принесли авокадо, набитый чем-то розовым. И он затушил в нем сигарету.

– Это Отто, – шепнула мне Дженнифер. – Он настоящий гений, я многому у него научилась.

На вид Отто было не больше пятнадцати, но Дженнифер утверждала, что ему двадцать три. Она помахала ему. Он помахал в ответ, возмущенно указал на стоявший перед ним креветочный коктейль и громко выкрикнул:

– Шеф-повара на мыло!

Дженнифер сказала, что Отто вызвался через десять дней довезти ее с вещами до аэропорта.

– Не уезжай! Пожалуйста, не уезжай! А если все же решишь ехать, давай я помогу тебе с сумками. Кстати, ты не дала мне своего адреса и номера телефона.

Она меня будто не слышала. Помолчав, спросила, как прошла поездка в ГДР.

Мой роман с Вальтером Мюллером нисколько ее не удивил. Я рассказывал, Дженнифер слушала. В это время Отто сунул какой-то девушке, ожидавшей вместе с компанией друзей-студентов, пока освободится столик, стакан с вином, и она опрокинула его на ее светло-желтое платье. Мне же это напомнило, как я пролил кофе на единственную Вальтеровскую пару Wrangler’s.

– Этот Вальтер, похоже, интересный человек. Как же это он влез в твои джинсы?

– С трудом.

– А как ты относишься к тому, что у него есть жена и ребенок?

– Ему приходится вести двойную жизнь.

– А ты, Сол, тоже ведешь двойную жизнь?

– Нет, – ответил я, промокнув салфеткой пятно на ее желтом платье. – Я никогда не скрывал от тебя своей ориентации.

Про Луну я решил ей не рассказывать.

На улицах Сохо потрескивал мороз. Мы были злы, растерянны, но никак не могли перестать друг к другу прикасаться. Мы шагали по Фрит-стрит. Я обнял Дженнифер за плечи, а вскоре почувствовал, как ее рука обвилась вокруг моей талии. Дженнифер недавно исполнилось двадцать четыре. Она была беременна и дрожала, кутаясь в нелепую шерстяную кофту, которую связала ей Сэнви. На этот раз я не стал спрашивать разрешения, а просто снял куртку и накинул ее ей на плечи.

– Знаешь, Сол, ты мог бы стать хорошим отцом.

Поравнявшись со входом в клуб «Ронни Скот», мы внезапно начали целоваться. Страстно целоваться. Я попытался вложить в этот поцелуй всю свою любовь к ней. Глаз я не закрывал, и мне хорошо видны были ее ресницы, накрашенные голубой тушью. Еще я заметил, что со времени нашей последней встречи она проколола нос. И как это мне в «Полло» не бросилось в глаза, что в ее правой ноздре теперь поблескивает крошечное золотое колечко?

– Ты просто расцвела, – сказал я ей. – Волосы блестят, глаза сияют, и грудь стала такая пышная.

– Я же просила тебя никогда не описывать мою внешность – ни мне, ни кому бы то ни было еще.

Я-то надеялся, что ее беременность освободила меня от условий нашего соглашения, но, видимо, оно все еще было в силе. Мы снова поцеловались. И в процессе я заметил, что неподалеку от нас на тротуаре сидит нищий, а возле его ног дремлет собака. Парню на вид было около тридцати – на год больше, чем мне. Встретившись со мной взглядом, он показал мне два оттопыренных больших пальца. Я положил ладонь Дженнифер на живот, но она отпихнула ее. Целоваться мы тем не менее продолжили.

– Я правда буду хорошим отцом, – прошептал я в ее холодное ухо.

– Да. Но ты стал бы ужасным мужем.

– Нам же не обязательно жениться.

– Ты уже сейчас ужасный бойфренд.

Я сказал, что люблю ее, что хочу быть рядом, когда ребенок родится, и она неожиданно вскинула руку. Я думал, она спихнет меня в сточную канаву, поближе к нищему. Но оказалось, она подзывала такси.

– Все так, – сказала постаревшая Дженнифер. – Я знала, что мне нужно бежать от тебя без оглядки.

Туфли ее теперь валялись на полу.

– По-моему, мы оба понятия не имели, что делать.

– Очень может быть, – согласилась она. Правда, теперь у нее в руке уже был мобильный телефон. Голос ее показался мне незнакомым, наверное, потому, что она разговаривала с кем-то, кого любила. – Золотко, проездной должен лежать вместе с ключами. Посмотри в карманах.

Она дала отбой, и я предложил застегнуть ей ремешки на обуви. Дженнифер сунула ногу в туфлю и поставила ее на край моей кровати. Мне ужасно хотелось сделать что-нибудь обычное – например, застегнуть пряжки на женских босоножках. Однако провернуть это с катетером в руке оказалось непросто.