Игорь Рыбинский - Графиня Монте Карло

Человек в мокрой шляпе сбежал по ступенькам, но, не дойдя нескольких шагов до столиков, шляпу все-таки снял. Он что-то сказал, после чего сидящие мужчины обернулись, посмотрели наверх и сказали девочкам: «Брысь!» Охранники, стоявшие за спинами Шарманщикова и Саши, подошли еще ближе к ним после того, как снизу им что-то крикнули.

— Они просят вернуть пистолеты, — сказал переводчик.

Саша достал оба ствола и бросил их на траву. После чего русских подтолкнули в спину и что-то сказали, но переводчик промолчал. Он и сам не знал, что сейчас может случиться. Мимо пробежали девушки, и каждая посмотрела на молодого высокого иностранца.

Охранники подвели русских к столикам, предварительно еще раз обыскав их. После чего Константин Иванович сел на свободный стул и Саша последовал его примеру. Один из мужчин нахмурился. Поняв, что это синьор Джованни Римини, Шарманщиков повернулся к нему вместе со стулом и забросил ногу на ногу.

— Синьоры, мои деньги надо вернуть, — тихо сказал хозяин.

Константин Иванович выслушал переводчика, после чего сказал Саше:

— Скоро я эту фразу наизусть выучу.

А дону Джованни сказал:

— Что ты талдычишь: мои деньги, мои деньги. Не твои они теперь: ты их проиграл, а я выиграл — будь мужиком, утри сопли.

Переводчик, может быть, не все понял правильно, но смысл сказанного до Римини дошел.

— Четверо ваших сообщников во всем признались, поэтому мы особенно не мучали их: пригласили в море на яхте для разговора. Предупредили, что отпустим, если правду скажут. Вон берег, признавайтесь, прыгайте за борт и плывите. Они все рассказали, только берег был уже далеко.

— А на ногах ласты чугунные, — улыбнулся Константин Иванович.

— Это уж как положено, — серьезно отозвался дон Джованни, внимательно посмотрев в лицо старику, — только не чугунные, а бетонные. Вы кажетесь мне опытным и умным человеком. Почему же тогда не хотите вернуть мои деньги? Не боитесь, что и вас обучат подводному плаванью?

Переводчик сидел бледный, очевидно, его использовали до этого лишь при заключении коммерческих сделок.

— А чего бояться? Вы этого не сделаете. Свои франки тогда точно не получите. Но если вдруг что-то со мной или с моим парнем случится, то в Италии не будет организованной преступности. Пожалуй, преступность будет, но уже не итальянская, а русская. Ни одного живого мафиози не останется, а в ваших резиденциях будут играть в гольф вашими головами.

Переводчик молчал. Но синьор Римини спросил:

— Ты кто?

Когда Шарманщикову перевели вопрос, он ответил:

— Я — Папа Карло.

Переводчик посмотрел на него удивленно, но он все-таки работал в Москве и наверняка что-то слышал. Он начал быстро-быстро переводить, сыпал словами, хотя надо было перевести всего три, которые Джованни Римини понял и без перевода.

— Как докажете? — наконец спросил переводчик.

Вместо ответа пожилой человек поднялся, снял пиджак, потом рубашку, под рубашкой оказалась белая спортивная майка. И вскоре все присутствующие замерли — перед ними стоял человек с абсолютно синим торсом. Не от холода, конечно: все тело старика было покрыто татуировками так плотно, что казалось, на груди не осталось ни одного сантиметра нормальной человеческой кожи. Сидящие за столиками даже поднялись и подошли, чтобы вблизи рассмотреть это чудо. Тогда Константин Иванович повернулся к ним спиной, и они увидели на его спине изображение старика с шарманкой, у ног которого прыгал Пиноккио. Но это не была татуировка, это была самая настоящая картина, издали она даже походила на бледную фотографию — с таким качеством была выполнена наколка.

— Лауреат Сталинской премии делал, — признался Шарманщиков.

— Пинакотека Брера! Галерея Уффици! — восхитился кто-то.

Мужчины не могли оторвать взгляды от произведения искусства, подобного которому не видели никогда в жизни, да и не увидят после этого никогда.

— Повернитесь, синьор, пожалуйста, — повторяли они.

Кто-то даже замахал рукой, желая позвать девчонок, чтобы и они полюбовались. Но дон Джованни произнес коротко и строго:

— Баста!

После чего, дождавшись, пока старый русский оденется, сказал ему:

— Я слышал о Вас.

Принимать такого уважаемого гостя за уличным столиком — позор для настоящего хозяина, и потому все направились в дом. Синьор Римини взял Шарманщикова под руку и что-то ласково говорил. Следом семенил радостный переводчик, который не успевал со своим переводом. Знаток русского языка был счастлив оттого, что все так удачно завершилось, а то могла случиться какая-нибудь гадость, непредсказуемая и страшная: русский язык еще можно выучить, а вот понять русскую душу невозможно.

— Мне сегодня утром притащили видеопленку наблюдения за залом казино, — улыбался синьор Римини, — когда Вы там свою игру затеяли. Замечательный фильм. Джэк Николсон так не сыграл бы. Пожалуй, только Аль Пачино смог бы.

Они расположились в кабинете, на стенах которого висели картины современных художников, изображающие клеточки, квадраты, кружочки и пунктирные линии.

— Нравится мне нынешняя живопись, — признался хозяин, — картины можно даже вверх ногами повесить; никто ничего не заметит, зато все будут восторгаться: какое изображение пространства! Какая глубина мысли! Какая передача Бог знает чего!

В одной из рам висел абсолютно черный холст. А в другой — серый. Первая картина называлась «Черная кошка в комнате, в которой выключили свет», а вторая более прозаично: «Портрет серого кардинала на сером фоне».

Члены семьи с уважением смотрели на холсты.

— Больших денег стоит, — сообщил один из них Константину Ивановичу.

Но потом, видимо, вспомнил, что у того под майкой, и покраснел. Больше он не сказал ни слова.

Дон Джованни распорядился принести макароны и красного вина.

— А мне еще пиццу с ветчиной, грибами, сыром и оливками, — пискнул один из осмелевших приближенных синьора Римини.

Но все строго посмотрели на обжору, и тот решил потерпеть до дома. Но от вина не отказался. Правда, ему накапали всего полстаканчика. Константину Ивановичу преподнесли бокал и стали ждать, что он скажет. Он пригубил и почмокал губами, а потом сообщил: «Вино неплохое, но недавно пил и получше».

Но добрый хозяин не обиделся, сказал только, что это вино с его виноградников в Пьемонте, а это достаточно далеко от Тиволи, где он живет постоянно, так что за всем не уследишь. Тут он загрустил: вспомнил, как видно, произошедшее накануне в казино и задумался.

— «Римини бразерс» — Ваша фирма? — спросил Шарманщиков.

— Да, да, — закивал хозяин, — это мои представительства в Москве и Петербурге. Только уж очень тяжело работать в России — сплошные убытки: партнеры такие необязательные; наобещают, а потом куча отговорок. И чиновники ваши слишком многого просят — половина прибыли на взятки уходит. А потом получается, что и металл, и лес мне достаются по европейским ценам, что, согласитесь, очень смешно. Россия — страна азиатская, а цены европейские.