Игорь Рыбинский - Графиня Монте Карло

— Вот и лето прошло.

— Зато какое лето было! — подхватил словоохотливый водитель.

— Следи за дорогой! — приказал ему тот что задержал Аню.

Трасса проскочила мимо предместий Тулона, поток машин стал больше, но водитель «рено» включил мигалку и сирену:

— Поедем с музыкой, — произнес он.

Все промолчали. Впереди был Марсель.

Аня стояла в комнатке, подобной той, что была в Василеостровском РУВД — тоже три шага в длину и столько же в ширину. Только здесь не было настила и других задержанных не было. Только два отличия — не было окна и вместо одной из стен толстые металлические прутья от пола до низкого потолка: так что это была не отдельная комнатка, а закуток в дежурке, отгороженный решеткой. Внутри ни стула и ничего вообще, на что можно было бы присесть. Поначалу девушка стояла прислонившись к стене, а потом опустилась в углу на корточки, обхватив колени руками. Но в таком положении ноги быстро затекли. Да и высокие каблуки мешали. Аня сняла туфельки и поставила их рядом. Проходящий мимо жандарм притормозил и посмотрел на ее колени. Девушка подогнула под себя юбку и взглянула на него:

— Принесите стул, пожалуйста.

Но жандарм потерял к ней всякий интерес и умчался по своим неотложным делам.

В закуток доносились разговоры, но фразы были обрывистые и не связанные между собой.

— …а что доказывать — есть куча свидетелей, что он в телефонную будку въехал…

— … «Олимпик» опять проиграл…

— она из Чада, но совсем не черная, потом обливается, а ее не остановить и на меня что-то нашло — прямо как автомат работал…

— …в рыбном порту на пирсе два трупа…

— помнишь, как при Бернаре Тапи «Олимпик» всех драл…

— …я ей жетон показываю, а она за свое — тысяча франков…

— …рыбаки сетями вытащили: один блондин, а у второго бородка, как у Атоса…

— …следующая игра с «Сен-Жерменом»…

— …я ей дубинкой по ребрам…

— …а к ногам бетонные болванки привязаны…

— …кто мой круассан стащил?..

— …за две тысячи франков можно и графиню…

Все это сливалось в один сплошной гул, сквозь который пробивался голос включающейся периодически радиоволны:

— …Всем патрульным машинам, находящимся в центре: разбойное нападение — преступник похитил у старухи сумочку из белой клеенки, в которой были пятьдесят восемь франков и губная помада. Скрылся на мотороллере без номера…

— …обнаружено сканирующее устройство в банкомате на Виктора Гюго семнадцать. Все, кто пользовался, проверьте свои счета…

— …Жак Клозье, когда вернешь пятьсот франков?…

Аня прижала ладони к ушам и закрыла глаза. Попыталась представить что-нибудь приятное: золотые кроны деревьев царскосельского парка или вид на Стрелку Васильевского острова, но почему-то всплыло украшенное синяком лицо Виолетты. Она что-то говорила. Неужели соседи вернулись обратно в квартиру? Теперь опять кошмар, опять жить с ними вместе, но все же это лучше, чем в камере. В какой камере? Опять слякоть и скользкая мостовая, но она бредет в легком костюмчике, купленном в Милане. Неужели она была когда-то в Италии? Нет, это был приятный сон: казино, замок, граф — только сон и ничего больше.

Сейчас подъедет Филипп, остановится, посадит ее в теплый салон своего автомобиля и умчит ее в Монте-Карло.

При чем здесь Монте-Карло? И потом, их целых два: одно — которое знают все и второе — маленькое местечко между Турином и французской границей. А вот и его автомобиль. Филипп выходит, улыбается, но, протянув руку, хлопает по плечу, потом еще и еще.

— Филипп, — шепчет Аня.

И открывает глаза. Она сидит на полу, а молодой жандарм трясет ее за плечо.

— Вы меня знаете? — удивлялся он, — я — Филипп Шеваль.

Девушка с трудом поднялась, ухватив жандарма за рукав: ноги затекли и занемели — она совсем их не чувствует.

— Вас вызывают на допрос.

— Спасибо, — сказала Аня, не понимая, что от нее хотят.

В небольшом кабинете за столом сидит мужчина без пиджака, перед ним сумочка, из которой вытряхнули все содержимое: российский паспорт, косметичку, пластиковую кредитку, записную книжку, платочек, двумя стопками лежат банкноты, отдельно французские франки, а рядом — лиры.

— Назовите Ваше имя, фамилию, адрес постоянного проживания, — сказал человек, подвигая к себе портативную пишущую машинку.

Но он не собирается печатать. Перед ним лежит бланк с уже набранным текстом вопросов.

Аня промолчала, а следователь, не меняя интонации, повторил вопрос. И, не получив ответа, посмотрел в окно. Затем согнутым указательным пальцем поскреб залысину.

— Вы не собираетесь отвечать?

— Без представителя российского консульства в Марселе — нет!

— Может быть, Вашего адвоката пригласить?

— Не помешало бы.

Он снова почесал залысину и опять глянул в окно.

— Вы что, в России все такие умные?

— Да, — согласилась Аня, вспомнив ответ соседа, который так недолго прожил в их квартире.

— Возвращайтесь в камеру, — не отрываясь от окна, предложил следователь, — никого мы вызывать не будем: обвинение Вам пока не предъявлено — нас интересуют Ваши друзья.

Аня тоже хотела бы узнать, где они и что с ними, но лучше молчать. Она посмотрела в окно и увидела то, что заинтересовало следователя: молодая женщина, укрыв голову зонтиком, стояла на противоположной стороне улицы, ветер облепил ее мокрый подол платья и прижал к телу — так, что просвечивало белье.

Увидев, что объект его интереса раскрыт, мужчина покашлял и спросил:

— Никуда позвонить не желаете?

— Отцу, — ответила Аня.

Следователь подвинул ей телефонный аппарат, и она набрала номер поместья.

Сначала трубку сняла Франческа и, услышав голос девушки, закричала:

— Дон Луиджи! Дон Луиджи, скорее: молодая графиня звонит.

И негромко спросила у самой себя:

— Где же этот старый дурак?

Тут же трубку схватил синьор Оливетти. Наверное, он успел подскочить к параллельному аппарату:

— Доченька, только что звонил адвокат из Турина. Он сказал, что в порядке исключения, ввиду заслуг моих предков перед Италией и перед Савойской династией, тебе будет предоставлено гражданство без испытательного срока; и паспорт оформят в самое ближайшее время.

— Папа, — произнесла Аня, и голос ее дрогнул; она так никого в жизни не называла, а сейчас сказала лишь потому, что рядом сидит следователь, — папа, — повторила она и вдруг поняла, какое это сладкое слово, когда на свете нет никого близких, — я в Марселе в полицейском участке на улице…

Следователь услужливо подсказал адрес.

— …Не знаю, за что меня задержали, но приезжай за мной побыстрее…

Она говорила уже совсем тихо, чувствуя, что вот-вот разревется — не от страха или стыда за свой арест, а от того, что кто-то может приехать и просто обнять ее.