Игорь Рыбинский - Графиня Монте Карло

— Папа, — прошептала она и заплакала, — я тебя люблю.

— А-а-а! — закричал где-то дон Луиджи, — канальи! Эти лягушатники! С моей дочерью так! Франческа!! Где ты, старая корова? Паоло!!

Потом голос снова стал добрым:

— Держись, доченька, я мигом. Я их там всех поубиваю. Мой отец воевал с Де Голлем бок о бок, он въехал в Париж на танке под французским знаменем. Ну я сейчас им устрою.

После чего последовали гудки. Старый граф побежал, скорее всего, к гаражу, где у него хранился тот самый танк. Подумав так, Аня попыталась улыбнуться, однако не получилось. Может быть, следователь и не понимал по-итальянски, и вообще он не слышал того, что говорил синьор Оливетти, но он подвинул к себе аппарат, нажал кнопку повтора, а когда на узком дисплее высветился номер, набранный Аней, записал его.

Она снова вернулась в закуток за металлическими прутьями, снова села на корточки, но заснуть уже не могла, слушала, как дежурные жандармы отвечают на телефонные звонки, в промежутках болтая о футболе и о своих любовных победах над мулатками и девушками-официантками из уличных кафе.

— А русская весьма симпатична, — вдруг сказал один из них, покосившись на решетку, — неужели в России все такие? Тогда я туда хочу.

— Не про твою честь, — ответил ему кто-то, — на ней костюмчик тысяч за десять. И с собой она таскала франков и лир почти на сорок.

— Кофе ей предложите, — раздался третий голос.

Вскоре появился Филипп Шеваль с маленьким круглым подносом, на котором стояли чашечка кофе и блюдечко с круассаном.

— У коллеги стащили? — улыбнулась Аня.

Жандарм кивнул и тоже улыбнулся.

— За что меня? — шепнула девушка.

Филипп Шеваль обернулся, а потом наклонился к девушке и шепнул:

— Ваших друзей задержали за мошенничество и за нечестную игру в казино. Еще сообщили, что у них в машине спрятаны наркотики, но машина сгорела и ничего не нашли. Они теперь в следственной тюрьме. Молодой попал в карцер.

Он снова обернулся и восторженно продолжил:

— Ваш молодой друг измолотил в камере Ди Розу, а тот такой громила: со всех марсельских сутенеров дань получал! Полтора центнера весом — его шестеро специальных агентов брали, с трудом скрутили, а потом все шестеро неделю отлеживались. А ваш приятель ему половину зубов выставил, нос сломал и два ребра. Ди Роза сейчас в тюремной больнице, а Ваш друг в карцере.

— Шеваль, — крикнул кто-то из дежурки, — что ты там застрял?

— Удачи! — шепнул молодой жандарм.

Подмигнул и вышел, а когда вернулся, чтобы забрать поднос с посудой, принес крутящийся стул с высокой спинкой.

Через два часа в отделении раздался крик:

— Где моя дочь? Вызывайте начальство! Я — Луиджи Оливетти, граф Монте Карло.

Жандармы вскочили: про Монте-Карло знали все, и не у каждого с этим местечком были связаны приятные воспоминания — не всем же везет в казино. А тут граф Монте Карло собственной персоной, наверняка родственник князя Монако.

— Мой отец освобождал Париж от немцев, — продолжал дон Луиджи, — вот его орден Почетного Легиона! Вот письмо от Президента Франции Де Голля с поздравлением по случаю семидесятилетия отца. Читайте: «Боевой друг! Франция никогда не забудет того, что ты сделал для нее…» А вы, господа, так поступаете с его внучкой! С единственной внучкой вашего национального героя! Галлы всегда были варварами…

Старик заметил решетку и бросился к ней:

— Доченька, сейчас тебя выпустят.

— Мсье Гримальди! Ваше высочество, то есть Величество, — кинулся за ним один из жандармов, — мсье князь, то есть граф. Ваша светлость!..

Жандарм окончательно запутался в титулах.

— Ваше графское высочество. Посидите пока…

— Что? — закричал граф, — меня в кутузку?! Меня, в чьих венах кипит возмущенная кровь Лоренцо Медичи Великолепного?!

Старичок подскочил к решетке и, увидев Аню, прослезился:

— Доченька, протяни мне свои ручки, я их поцелую.

Девушка смахнула слезы с его щек, а добрый старик поцеловал ее пальцы.

— Какие канальи! — сказал он по-итальянски, — но сейчас мы тебя вытащим. Мы привезли письмо из мэрии Турина о том, что ты являешься гражданкой Итальянской Республики. Это пока не юридический факт, но ведь — правда!

Он прибыл с адвокатом, которого Аня уже видела прежде. Девушка кивнула ему, и опытный крючкотвор поклонился:

— Здравствуйте, синьорина графиня. К сожалению, не могу сказать «Добрый день!», но министерство иностранных дел Италии уже готовит ноту протеста. Правительство не позволит так обращаться с дочерью одного из самых уважаемых граждан нашей Родины!

Все это было произнесено по-французски, чтобы жандармы прониклись. И они стояли навытяжку возле своих столов. Лишь Филипп Шеваль не мог сдержать улыбки. Вскоре со второго этажа спустился начальник участка. Он тоже растерялся.

— Какой граф? Какая дочь? Мы ведь задержали русскую. Как ее — Шептало, а не какую-то там графиню…

— Моя дочь не какая-то там! — снова закричал дон Луиджи. — «Какие-то там» — это у Вас на Пляс Пигаль в Париже, который я неизвестно зачем освобождал от немцев. Я требую особого уважения к моей дочери! Вот письмо французского президента, вот орден…

Аня смотрела на все это сквозь решетки и улыбалась, совершенно счастливая.

Вскоре прибыл представитель марсельской прокуратуры. Бледнея, он спросил:

— А где ее итальянский паспорт или любое удостоверение личности, подтверждающее ее итальянское гражданство?

— Да как Вы смеете, — возмутился синьор Оливетти, но посмотрел на каменное лицо своего адвоката, прижал ладонь к сердцу:

— Честное слово графа Монте Карло!

Но этого, к сожалению, было недостаточно. Но все же дон Луиджи добился кое-чего. Решив, что его дочь погибает от голода, он потребовал, чтобы молодую графиню отвезли в ресторан. Представитель прокуратуры пытался возразить, но синьор Оливетти так насел на него, что блюститель французских законов сломался.

— Ладно, только недалеко и ненадолго и под охраной… Извините, граф, только в сопровождении почетного эскорта.

В ресторан ее повезли в графском «фиате», за рулем которого сидел красный от волнения Паоло. В машину еще залез довольный Филипп Шеваль, чтобы молодая графиня случайно не исчезла. А впереди и сзади автомобиля следовало по мотоциклу с мигалками.

— В какой ресторан? — спросил молодой жандарм.

— Естественно, в итальянский, — дернул плечом граф Монте Карло, — в самый лучший, разумеется.

Филипп Шеваль не возражал. И кортеж проследовал в центр города. Ресторан назывался «Вперед, Италия!», и стены его были увешаны фотографиями футбольных звезд всех времен, начиная с 1934 года, когда сборная Италии впервые стала чемпионом мира. Заметив жандармов, метрдотель скрылся во внутреннем коридоре, и через пять минут оттуда вышел невысокий плотный человек в дорогом костюме — вероятно, хозяин заведения. Он подошел к столику, и синьор Оливетти представился, назвав свой титул.