Игорь Рыбинский - Графиня Монте Карло

— А это — моя дочь, — он показал на Аню, — жертва произвола французских жандармов.

Хозяин с негодованием оглянулся на Филиппа Шеваля и на двух полицейских, замерших у дверей.

— Не волнуйтесь, господин граф, все будет по высшему разряду, — сказал он, а потом, наклонившись, шепнул в ухо старичку: — а полицейским я пиццу предложу с ветчиной и слабительным: будут знать, как притеснять нас, итальянцев! И причем такую симпатичную синьорину графиню.

— Смотрите, не переусердствуйте, а то один из них в моей машине будет ехать.

— Вон тот, — улыбнулась Аня и показала глазами на Шеваля.

Тот улыбнулся ей в ответ.

— Как скажете, синьорина графиня, — поклонился хозяин и поцеловал девушке руку.

Обедали долго — часа три, а жандармы съели свои пиццы сразу и очень скоро начали ерзать на стульях. Потом началась беготня из зала и обратно.

— Это вам за финал чемпионата Европы [8] Финал чемпионата Европы по футболу 2000 г. Франция — Италия — 2:1. , — шепнул дон Луиджи.

Но хозяин услышал и поднял вверх большой палец.

— Вперед, Италия, господин граф!

Но все хорошее кончается очень быстро. Мотоциклисты включили сирены и неслись к участку со стремительной скоростью. Паоло поначалу тоже гнал, но граф приказал ему не спешить. Мотоциклисты, умчавшись вперед, оглянулись, но останавливаться не стали, решив, что Филипп Шеваль в случае чего сам управится.

На пороге участка графа с дочерью встретил их туринский адвокат, сообщивший, что сейчас решается вопрос об экстрадиции. Прокуратура Турина вот-вот пришлет письмо и копию итальянского паспорта Анны Оливетти. Но ждать пришлось до глубокого вечера, когда из Генуи прибыла конвойная машина с решетками на окнах. Были доставлены все необходимые документы и даже паспорт, который Аня увидела только издали.

— Господин граф, — шепнул дону Луиджи адвокат, — но за такую скорость оформления гражданства особый тариф.

— Сколько скажете, — отмахнулся синьор Оливетти.

Он был доволен, а про машину с решетками на окнах подумал, что это для отвода глаз, лишь для того, чтобы успокоить французскую прокуратуру. И ошибся. Аню посадили в микроавтобус «Ducato» с зарешеченными окнами, половина его была отгорожена металлической сеткой от всего остального салона. Здесь друг против друга были узкие скамеечки, на одной из которых скучала суровая дама в полицейской форме. Дон Луиджи, помогая Ане взобраться в микроавтобус, радовался:

— Скоро, доченька, будем дома.

Дверь за девушкой закрылась. И не успел микроавтобус тронуться с места, как дама в форме сказала:

— Покажите Ваши руки.

Аня вытянула их перед собой. Дама быстрым движением набросила на запястья наручники и защелкнула их.

— Вот так будет спокойнее, — равнодушно произнесла она.

Было непонятно, зачем эти наручники. Через полтора часа микроавтобус проехал какие-то высокие ворота, въехал на освещенный прожекторами двор. Ворота медленно закрылись. Вокруг были только стены с маленькими окнами.

Так Аня оказалась в городе Генуя. В следственной тюрьме «Сан Витторио».

Женщина, сидевшая за столом, перевернула сумочку и, складывая обратно высыпавшиеся предметы, записывала их на листок бумаги, произнося вслух:

— Сумочка под крокодиловую кожу. Одна штука.

— Косметичка под крокодиловую кожу — одна штука.

— Духи «Нина Риччи» — «Дух времени» — один флакон почти полный.

— Помада «Мисс Рубинштейн»…

Дама задумалась, сняла колпачок и провела помадой по своей ладони, потом понюхала, — рубинового цвета с запахом малины — дорогая, зараза!

Потом в сумочку были отправлены карманная книжка с записями на славянском языке, бумажник крокодиловой кожи, деньги — франки и лиры…

— Ого! — сказала дама.

Потом она покрутила ключ от автомобиля:

— «Бугатти»? — удивилась она и записала: «Ключ от замка зажигания неустановленного автомобиля».

Наконец дама закончила писать и, посмотрев на Аню, приказала:

— Раздевайтесь!

— Что? — не поняла девушка.

— Оглохла, что ли?

Дама кивнула второй надзирательнице, и та стала снимать с задержанной тонкий пиджачок. Потом приказали снять блузку и юбочку. А когда Аня осталась в одном белье, дама не вытерпела:

— Ну что остановилась? Скидывай все остальное! Или хочешь, чтобы мы мужиков позвали помочь?

Аня повернулась к столу спиной и, краснея, сняла с себя и белье.

Надзирательница — та, что стояла у нее за спиной — поднимала с пола одежду и прощупывала швы и подкладку.

Аня смотрела в сторону, прикрывая тело руками.

— Да-а, — вспомнила сидящая за столом, — драгоценности тоже снимай!

Девушка вынула из ушей сережки, сняла с пальца колечко с крохотным изумрудиком.

— Цепочку с кулоном давай сюда! — протянула руку надзирательница.

— Крестик я оставлю, — прошептала Аня.

— Как хочешь. Только потом никакие претензии не принимаются. Мы не в общественной бане. Одевайся!

Надо было подписаться под перечнем изъятых вещей. Потом ей выдали зубную щетку, мыло в треснутой пластмассовой мыльнице, тюбик зубной пасты, скрученный до половины, махровое полотенце, жесткое от пересушки; сказали, что с распорядком дня ее ознакомит старшая по камере, и перед тем, как вывести из комнаты, предупредили, что никакие претензии не принимаются — надо было раньше башкой думать, когда на воле была.

Потом Аню провели по длинному коридору. Провели сквозь узкую дверь, похожую на щель в металлической решетке, возле которой стоял мужчина-охранник, подвели к лестнице, но она была отгорожена еще одной решеткой и ее тоже охранял мужчина. По широким ступеням поднимались на третий этаж. Шаги гулко отдавались в тишине. На каждом этаже за перилами была натянута сетка — вероятно, для того, чтобы тот, кто захочет прыгнуть в пролет, далеко не улетел, а остался тут же. Высоко над лестничным пролетом виднелось стеклянное окно в крыше, за которым было небо, но какое оно — было не разобрать: вероятно, без звезд и луны — и не небо вовсе, а сплошные тучи. На третьем этаже в самом начале длинного коридора их встретила дежурная надзирательница и спросила:

— В какую?

— В триста десятую.

Аню подвели к металлической двери, приказали встать лицом к стене. Щелкнул ключ в замке, прозвучал хриплый голос несмазанных петель.

— Заходи, — сказала надзирательница и ухмыльнулась, — с новосельем!

За порогом была темнота. Горела, правда высоко над дверью, лампа ночного освещения, но толку от нее было немного.

Аня так и осталась у порога, держа в руках полиэтиленовый пакет с постельным бельем, полотенцем, мыльницей, зубной пастой и щеткой.

Раздался скрип металлических сеток: похоже, что обитательницы камеры вылезают из своих постелей. Только сейчас девушка разглядела две двухъярусные кровати, стоящие по обе стороны комнаты. Кто-то приблизился, щелкнул выключатель, но вспыхнул свет не в камере, а за проемом в стене, где оказалась небольшая туалетная комната с унитазом, раковиной и душем без кабинки или шторки. Но свет, упавший оттуда, выдернул из темноты подошедшую к Ане женщину и еще две фигуры за ее спиной.