Анастасия Петрова - Свободная страна [litres]

– Что в штанах?

– Промочил штаны, когда… ее поцеловал.

– Да ничего он не сделал, она сама хотела, он ей духи купил! Они дружили, – опять вмешалась баба Рая.

– Ты сегодня уже достаточно выступила, бабуль, – крикнула Юля. – Вы дружили? – обратилась она к сыну.

– Немного.

Больше Артемка ничего не сказал. Ночью, когда все уснули, он оделся и распахнул дверь на улицу. Под бесконечным вечным небом, как в поле, Артемка ощутил себя вне всего, словно небо было его соизмерением. Звезды на темно-синем фоне сияли одна ярче другой, и Артемка зашагал вперед по звездной карте, ежась от холода, но полной грудью вдыхая таежный смолистый воздух и наслаждаясь своим отсутствием.

Утром, перед тем как будить Артемку в школу, баба Рая вышла на крыльцо – проверить погоду, и тут же ей из-за забора стал махать какой-то парень с рюкзаком. Она сняла тапочки, быстро надела галоши на голую ногу, накинула плащ и засеменила к калитке. Мальчик аккуратно прислонил велосипед к воротам.

– Бабушка, возьмите газетку!

– Газетку мне не надо.

– Да она бесплатная.

– Всё равно не надо.

– Там информация про Ц., бывшего кандидата в президенты, политика. Он хочет сделать новую партию. Вы о нем слышали?

– Что-то вроде слышала, – сказала баба Рая.

– А что вы слышали? – улыбнулся кудрявый мальчик в белой футболке, потертой черной куртке из кожзама и джинсах.

– Да не помню уж.

– Ну так возьмите газетку, почитайте его программу.

– Не нужна мне его программа и он сам.

– Почему? Вы разве довольны жизнью?

– Да, – не задумываясь, ответила баба Рая.

– Но у вас же пенсия маленькая, вон домик какой, интернета, наверное, даже нет. Страна разваливается. Никто нормально работать не хочет. Полиция бездействует. В тюрьму невинных сажают. – Мальчик говорил нескладно и неуверенно.

– А мне и так хорошо, сынок. Раньше было намного хуже. А интернет вообще зло. Я нашего президента ценю за терпение. Ладно, мне внука надо будить.

Парнишка интеллигентно попрощался и уехал на велосипеде, а баба Рая пошла готовить завтрак.

За ночь сильно потеплело, с крыши капало, и птицы щебетали до головокруженья.

Баба Рая поджарила гренки со сметаной и с сахаром, сделала яичницу и слабенький сладкий кофе с молоком. Солнце било в окна веранды и впервые с прошлого лета по-настоящему пригревало.

Юля еще не проснулась, и баба Рая сначала пошла будить Артемку, чтобы он в школу не опоздал. Но в маленькой комнатке его не было. Баба Рая на секунду решила, что Артемка, как в детстве, пробудившись, побежал к маме – она всегда спала в большой комнате, а сама баба Рая в кухоньке, напротив печки у окна. Баба Рая улыбнулась и решительно толкнула дверь в Юлину комнату. Юля спала, закутавшись в одеяло, как младенец – только кончик носа торчал.

Баба Рая выскользнула на крыльцо, спустилась по ступенькам, пробежала несколько метров до забора, открыла калитку, высочила на улицу.

– Ар-тем-ка-а-а-а! – крикнула она, сложив ладони рупором, и сердце у нее забилось в приступе паники.

– Может, он уже в школе. – Юля продрала глаза и не могла понять, что случилось.

– Он никогда не уходит так рано, без завтрака и не заправив постель. Да и после вчерашнего… думаешь, он прямо спешил в школу?

Юля наспех оделась, натянула джинсы, рубашку, шерстяную кофту, кроссовки, намотала на шею шарф. Вдохнув аромат гренок, сделала один глоток кофе и отправилась в школу. Ворвалась в класс посреди первого урока.

– Где Артем?

Артемка в школе не появлялся.

– Лиза, ты не знаешь?

Лиза отвела глаза.

– Отвечай! – крикнула Юля.

– Вы не смеете срывать мне урок, – сердито сказала очкастая математичка, одернув коричневую юбку на толстом заду.

– У меня сын пропал! Ребята, вы не знаете, где он может быть? – Юля спросила спокойно, жалобно.

Все опустили глаза, как будто Артемка страшный преступник и говорить о нем – позор. Лиза сидела и вспоминала, как спросила Артемку про лес.

– Да что вы за люди!

Юля всплеснула руками, хлопнула дверью. Побежала обратно домой. Баба Рая обошла всех соседей: Артемки не было. Юля позвонила Мишке, мол, выручай. Мишка приехал и сел за стол на веранде, откусил от гренки.

– Вкусно. Можно? – Он потянулся к банке с малиновым вареньем.

– Съешь хоть все, только помоги Христа ради. – Юля нервно заправляла за уши пряди волос.

– Слушай, мальчики в таком возрасте с такими проблемами сплошь и рядом убегают, а потом возвращаются, – сказал Мишка.

– С какими – такими проблемами? – Юля задергалась.

– Вчерашнюю историю все слышали. Да и раньше он был нелюдимый, такой… ну, ты знаешь… непропеченный.

Баба Рая хлопнула кулаком по столу, протянула руку и отодвинула от Миши тарелку с гренками.

Миша засмеялся. Посмотрел на женщин по-доброму. Погладил модно подстриженную бороду. Поднял карие глаза к потолку. Тряхнул пушистой шевелюрой.

– Ладно. Он раньше когда-нибудь убегал?

– Нет, я же говорю. – Юля собиралась заплакать.

– Ты еще не говорила. Спокойно. Найдется. Надо потолковать с его друзьями. С кем он дружил?

– Да вот с той девахой и дружил. С Лизой. Я сегодня пыталась с ней поговорить, она даже в лицо не смотрит.

Баба Рая тихонечко придвинула гренки обратно к Мише, и он взял еще одну.

– А не было у него какого-то убежища, любимого места? Дети часто облюбовывают какой-нибудь, не знаю, сарай, заброшенный дом, устраивают шалаш, палатку ставят…

– Он всегда был либо дома, либо в школе. Клянусь. То есть я уверена, у него нет никаких тайных мест. Какая еще палатка? Ты видел у меня деньги на палатку?

– А где они встречались с Лизой?

– За магазином. Но это не тайное место. Они просто сидели на лавочке за магазином.

Миша доел все гренки, промокнул маленький жирный рот салфеткой.

– Короче, с Лизой надо поговорить.

Лизу нашли за магазином. Она сидела на скамейке одна и смотрела на поле и на лес.

Юля курила сигарету за сигаретой. Она выслушала от Миши речь на тему «у полиции нет времени искать сбежавшего мальчишку», потом от директрисы школы – монолог на тему «школа не станет заниматься тем, что произошло вне ее стен», и наконец – упреки от соседей на тему «никто не побежит по поселку расклеивать листовки или что вы там хотели». Она оставила дома рыдающую бабу Раю и сама уже не плакала, но с каждым часом отчетливее ощущала, как накатывает мутный тошнотворный ужас, и все, что в жизни казалось хорошим, нормальным, в порядке вещей, вдруг переворачивается с ног на голову и предстает отвратительным, чудовищным, бессмысленным. Юля вдруг почувствовала себя без толку использованной, как будто сама жизнь ее изнасиловала, опустошила, прожевала, проглотила и высрала обратно.