Элиф Шафак - 10 минут 38 секунд в этом странном мире [litres]

– Я была так молода. – Хюмейра покраснела. – У меня не было…

– Я понимаю, но они-то не поймут. Не жди сочувствия. Прости, милая, но тебя отправят прямиком на Кимсэсизлер-Мезарлыи. Возможно, туда же сошлют и Саботажа, если узнают, что он вел двойную жизнь.

– Ладно, хватит, – вмешалась Зейнаб-122, чувствуя, что на очереди она сама. – Ты всех расстраиваешь.

– Я говорю правду, – ответила Налан. – У всех нас есть определенный багаж, назовем это так. А у меня больше, чем у остальных. Меня убивает это лицемерие. Всем нравится смотреть по телевизору на поющих голубых. Но те же самые зрители сходят с ума, узнав, что их сыновья или дочери такие же. Я видела это собственными глазами – одна женщина стояла прямо у собора Святой Софии, держа плакат: «Конец близок, на нас обрушатся землетрясения: город, полный шлюх и трансвеститов, заслуживает гнева Аллаха!» Давайте честно: я притягиваю ненависть. Когда я умру, меня забросят на Кимсэсизлер-Мезарлыи.

– Не говори так! – взмолилась Джамиля.

– Возможно, вы еще не поняли, но речь не идет об обычном кладбище. Там… там все очень убого.

– Откуда ты знаешь? – спросила Зейнаб-122.

Налан принялась крутить кольцо на одном из пальцев.

– У меня были знакомые, которых там похоронили. – Ей не нужно было объяснять, что почти все представители транссообщества завершали свой путь по этому адресу. – Нам необходимо забрать оттуда Лейлу.

– Кармический цикл какой-то. – Хюмейра ладонями обхватила свою кружку. – Нас каждый день испытывают. Если ты говоришь, что ты настоящий друг, настанет время, когда тебе придется доказать это. Космические силы попросят тебя подтвердить, что тебе и правда не все равно. Об этом говорилось в одной из книг, которую давала мне Лейла.

– Я понятия не имею, о чем ты, но не могу не согласиться, – отозвалась Налан. – Карма, Будда, йога… двигать тобой может любое. Я хочу сказать вот что: Лейла спасла мне жизнь. Я никогда не забуду ту ночь. Нас было двое. Откуда ни возьмись появились эти придурки и стали колотить нас. Эти сволочи пырнули меня ножом в грудь. Кровищи было! Поверьте, я истекала кровью, как заколотый ягненок. Без шуток – я думала, что умираю. И тут надо мной склонилась Супергёрл, кузина Супермена, помните? Она подхватила меня под руки и помогла подняться. И тут я открыла глаза. Это была не Супергёрл, а Лейла. Она могла бы убежать, но осталась… ради меня. Благодаря ей мы выбрались оттуда. Я до сих пор не знаю, как ей это удалось. Она отвезла меня к врачу. К шарлатану, конечно, но все равно. Он зашил меня. Я своей жизнью обязана Лейле. – Налан набрала в легкие воздуха, а потом медленно выпустила его. – Я никого не хочу принуждать. Если вы не хотите ехать, я пойму, честное слово. Я сделаю это одна, если понадобится.

– Я поеду с тобой, – услышала Хюмейра собственный голос.

Она опрокинула в рот остаток кофе и почувствовала себя куда бойчее.

– Уверена? – На лице Налан отразилось удивление: она знала о страхах своей подруги и ее панических атаках.

Однако успокоительное, которое Хюмейра приняла нынче вечером, казалось, временно защитило ее от страха.

– Да! Тебе понадобится помощь. Но сначала я сварю еще кофе. Возможно, нужно налить его в термос и прихватить с собой.

– Я тоже поеду, – сказал Саботаж.

– Ты не любишь кладбища, – удивилась Хюмейра.

– Не люблю… но, как единственный мужчина в нашей компании, я ощущаю ответственность и необходимость защитить вас от вас же самих, – пояснил Саботаж. – Кроме того, без меня вы не сможете достать машину.

Зейнаб-122 округлила глаза:

– Погодите, погодите-ка. Нельзя делать такое. Эксгумировать мертвых – грех! И куда, позвольте спросить, вы собираетесь отвезти ее потом?

Налан заерзала на стуле, только теперь понимая, что не продумала вторую часть своего плана.

– Мы отвезем ее в какое-нибудь приличное место упокоения. Будем часто навещать, приносить цветы. Возможно, нам даже удастся наскрести на памятник. Из мрамора, блестящий и гладкий. С черной розой и со стихотворением одного из любимых поэтов Д/Али. Как звали того латиноамериканца, которого он обожал?

– Пабло Неруда, – подсказал Саботаж, и глаза его скользнули к картине, висевшей на стене.

Там была изображена Лейла, сидевшая на кровати, на ней были короткая алая юбка и бикини-топ, из которого почти вываливалась грудь, волосы ее были забраны в высокий хвостик, а лицо слегка повернуто в сторону зрителя. Она была так красива и недоступна! Саботаж знал, что Д/Али нарисовал этот портрет в борделе.

– Да, Неруда! – воскликнула Налан. – Они очень странно умеют смешивать секс и печаль, эти латиноамериканцы. Большинство наций делают что-то одно, но латиносы – победители и в том и в другом.

– Или стихотворение Назыма Хикмета, – предложил Саботаж. – Его любили оба – и Д/Али, и Лейла.

– Верно. Отлично, с памятником мы разобрались, – одобрительно кивнула Налан.

– С каким памятником? Что за чушь вы несете? Вы ведь даже не знаете, где ее похоронить! – поднимая вверх руки, закричала Зейнаб-122.

Налан нахмурилась:

– Я что-нибудь придумаю, ладно?

– Думаю, нам нужно положить ее рядом с Д/Али, – высказался Саботаж.

Все глаза обратились к нему.

– Да! Как же я сама об этом не подумала! – фыркнула Налан. – Он же на том солнечном кладбище в Бебеке – прекрасное место и великолепный вид. Там похоронено много поэтов и музыкантов. Лейла окажется в хорошей компании.

– Она окажется с любовью всей своей жизни, – ни на кого не глядя, произнес Саботаж.

– Может, все-таки придете в себя? – вздохнула Зейнаб-122. – Д/Али лежит на хорошо охраняемом кладбище. Туда нельзя просто так прийти и начать копать. Нам придется получить официальное разрешение.

– Официальное разрешение! – усмехнулась Налан. – Кто станет проверять его среди ночи?

По пути на кухню Хюмейра успокаивающе кивнула Зейнаб-122:

– Тебе ехать не обязательно, все нормально.

– У меня нет выбора, – ответила Зейнаб-122, и ее голос дрогнул от накативших эмоций. – Кто-то должен заступиться за вас, прочитать нужные молитвы. Иначе все вы будете прокляты до конца своих дней. – Она подняла голову, посмотрела на Налан и расправила плечи. – Обещай, что не будешь сквернословить на кладбище. Никакого богохульства.

– Обещаю, – беспечно ответила Налан. – Я не обижу твоего джинна.

Пока остальные спорили, Джамиля тихонько вышла из-за стола. Теперь она стояла у двери и, надев куртку, уже завязывала шнурки на ботинках.

– Куда ты идешь? – поинтересовалась Налан.

– Я собираюсь, – спокойно ответила Джамиля.

– Только не ты, дорогая моя. Тебе нужно остаться дома, налить себе чайку и присмотреть за Мистером Чаплином, пока нас не будет.

– Почему это? Если вы едете, еду и я. – Глаза Джамили сузились, а ноздри начали раздуваться. – Если это твой дружеский долг, значит и мой тоже.