Владимир Гурвич - В долине смертной тени [Эпидемия]

— Нет. У меня есть цель и мне вполне ее достаточно.

Рената снисходительно посмотрела на двоюродного брата.

— Ну да, ты же борец с режимом. Как я могла такое забыть.

— У тебя это вызывает насмешку?

— Да нет, это твое дело. Я не хочу ни с кем и ни с чем бороться. Разве только с голодом и сном. Но голод я почти никогда не испытываю, а когда хочу спать, ложусь в постель. С твоей точки зрения у меня скучная и бессмысленная жизнь. Но что делать, коль я такая.

— Но ты же учишься, станешь оперной певицей. Разве это не здорово?

— А если я скажу, что не здорово, поверишь?

— Не знаю.

— Понимаешь, мне нравится петь, но это не захватывает меня целиком. Иногда я пою, а думаю о чем-то другом.

— И о чем?

— О чем угодно: о шопинге, о подружках, о сексе. Я потом часто даже не могу припомнить. Мне иногда бывает жутко скучно.

— Поэтому тебе нужен допинг?

— Да. У меня тут большой запас. Без него не прожить. Жаль, что не хочешь принять со мной. Поверь, словишь кайф. Сначала я тоже боялась, а сейчас ничего. Если не злоупотреблять, то не страшно.

— А если вдруг привыкнешь и не сможешь без курева.

Рената посмотрела в пол.

— Не знаю. — Она вдруг схватила Ростислава за локоть. — В таком случае ты должен меня спасти. Обещай мне.

— Но как?

— Тебе лучше знать. Я, в самом деле, этого боюсь.

Ростислав вдруг увидел на лице Ренаты страх. Ему стало жалко ее.

— Я постараюсь, — пообещал он.

— Постарайся, Ростик, — умоляюще посмотрела она на него. — А сейчас иди к себе, я буду спать.

Когда Ростислав выходил из ее комнаты, он бросил на нее взгляд. Рената сидела на диване, поджав под себя свои длинные ноги. Вид у нее был испуганный и жалкий. По крайней мере, у него создалось такое впечатление.

Михаил Ратманов готовился ко сну. Обычно он ложился позднее, но сегодня день выдался на редкость напряженным и нервным. Хотелось отдохнуть. Но прежде чем лечь, он решил дождаться жену. Он чувствовал по отношению к ней глухое раздражение, и от этого становилось некомфортно. Его и без того бесят практически все, кого он пригрел в своем доме. И если он будет испытывать то же самое по отношении к Софии, то его пребывание тут станет для него совершенно несносным.

Но Софья, как назло, не приходила. Он не понимал, где она застряла, вроде бы все дела на сегодняшний день закончены. Чем она может еще заниматься?

Разумеется, можно было отправиться на ее поиски, но он принципиально не желал этого делать. Не хватало только бродить по огромному дому, заглядывать в разные его уголки или спрашивать у тех, кто попадется ему на встречу, — не видели ли они его супругу? Легко представить, что станут думать о нем. А он привык заботиться о своей репутации. И до сих пор это приносило обильные плоды. Существует устойчивое мнение о нем, как о человеке, на которого можно положиться, который добросовестно выполняет любые поручения, которого не стыдно пригласить в самое изысканное общество. А потому…

Дверь отворилась, и вошла жена. Она посмотрела на мужа.

— Ты уже спать? — спросила она.

— Да, что-то притомился. Уж больно был день суматошный.

— В этом ты прав, — согласилась Софья Георгиевна. — Я тоже устала.

— А где ты сейчас была?

— У Виталия. Пыталась его уговорить выйти к людям.

— Уговорила?

— Когда я упомянула эту французскую актрису, он согласился. Оказывается, он ее знает, смотрел фильмы с ее участием.

— Да, дама она эффектная. Святослав умеет выбирать себе женщин.

Софья Георгиевна внимательно посмотрела на мужа, Ратманов перехватил ее взгляд, и понял, что, пожалуй, не стоило этого говорить. Женщины, как известно, народ ревнивый, и вряд ли жене приятны его похвалы подруге брата.

— Я вот о чем думаю, — поспешно произнес он, — судя по всему, эпидемия продлится еще долго. И как мы все тут уживемся? Очень уж разношерстная кампания здесь подобралась. Хотя почти все вроде родственники.

— Ты чего-то боишься?

— Мы провели вместе всего несколько часов, а уже проявились разногласия. Я уж не говорю о твоем Савонароле.

— Прошу, не называй его так.

— Почему? Это прозвище ему очень даже подходит. Не удивлюсь, если вскоре все он начнет тут крушить. Он же, как и его предшественник, неистовый противник роскоши. Готов ее сжечь на костре. Разве не так?

— Миша, ты сильно преувеличиваешь.

— Хотел бы преувеличивать, но чует мое сердце, совсем нет. Но, как ни странно, больше всего меня беспокоит не он.

— Кто же?

— Не догадываешься?

— Алексей?

— Алексей, — усмехнулся Ратманов. — Я сделал страшную глупость, пригласив его. Он тут намерен заниматься своим любимым делом — разоблачением коррупционеров. Да еще вместе с сыночком. Еще тот растет паренек. Когда я на него смотрю, то невольно думаю, что со временем от него будет еще больше беспокойства, чем от его отца.

— Пусть Алексей с ним и разбирается.

— Хорошо бы, да боюсь, что больше неприятностей он будет доставлять нам, а не ему. Не могу понять, почему так Рената ему симпатизирует. У них же нет ничего общего. — Ратманов вопросительно взглянул на жену. Она поняла его немой вопрос.

— Получается, что есть. Только мы с тобой не знаем.

— М-да, — промычал он, — боюсь, что все именно так. Софочка, я заметил, что Алексей реагирует на тебя лучше, чем на меня. Внуши ему мысль, чтобы он тут ничего не затевал. Ей богу, сейчас есть более важные вещи. Кто знает, что будет с нами через какое-то время. Сегодня нужно думать в первую очередь о себе, о том, как не подхватить эту заразу, а уж потом обо всем другом.

— Некоторые считают, что как раз все наоборот. В такой ситуации в первую очередь нужно думать об общественном, а уж потом — о личном.

— Это тебе поп внушил? — подозрительно посмотрел Ратманов на жену.

— Кроме него есть и другие источники информации.

Несколько секунд он сосредоточенно молчал.

— Не понимаю я тебя, в последнее время ты стала какой-то другой.

— Это так заметно?

Ратманов пожал плечами.

— Твоему мужу — да, другим — не знаю.

— Тебе это не нравится?

— Я бы хотел, чтобы ты оставалась прежней. Такой ты мне нравишься больше.

— Увы, это невозможно, — вздохнула Софья Георгиевна. — Если человек уже изменился, прежним он не будет. Тебе придется привыкать ко мне другой.

— А я тебя все же очень бы попросил остаться именно прежней, — приказным тоном проговорил Ратманов. — Родная, мы же с тобой столько лет жили душа в душу, — уже с другой, более мягкой интонацией продолжил он. — Нам было так замечательно. Разве не так?

— Так, — согласилась Софья Георгиевна, но ее голос слегка дрогнул от сомнения.

— Значит, ты мне обещаешь?

— Я постараюсь. — Она хотела что-то добавить, но в самый последний миг передумала. — Давай, Мишенька, спать. Завтра нам предстоит тоже нелегкий день.