Андрей Подшибякин - Игрожур. Великий русский роман про игры [litres]

– Надо товарища Сталина изучать, а не говно это педрильское! Я воевал! А вы срать!

Арексей молчал, но укоризненно качал головой.

Поплавский причмокнул накрашенными губами и взревел:

– А ну пошёл вон отсюда, гомосек, на!

Путаясь в сползающей юбке, Гной выбежал за дверь. За спиной визгливо, с переливами хохотал торжествующий Игорёк.

Юрик не столько знал, сколько чувствовал – вот теперь история с «Манией страны навигаторов» закончилась насовсем. Финальность случившегося захлестнула его моментально, без всех положенных стадий принятия: десять минут назад он был главной звездой авторского коллектива лучшего во Вселенной журнала, состоявшимся объективным журналистом и без пяти минут кавайным косплеером – а сейчас стоял в элегантной узкой юбке посреди грязного коридора, лишившись всего из-за дьявольского «Голубого сала» (которое он даже не открывал!).

Идти в таком виде на улицу было самоубийством, поэтому трясущийся Юрик побрел в туалет. Нужно было собраться с мыслями, что-то придумать, попытаться вымолить прощение… «Нормально. Кузяво, – говорил в голове космический богатырь. – Как зайдешь, сразу падай на колени, плачь, пусть они сжалятся, возьмут назад». Гной отстранённо подумал, что с богатырём за последние месяцы произошла какая-то необъяснимая метаморфоза. Хотя, по сравнению с тем, что произошло с ним самим…

Гной зашёл в обосранный туалет, закрыл дверь на защёлку и облокотился на раковину, не в силах встретиться с самим собой взглядом в зеркале. «Сначала ползи к Поплавскому, он человек немолодой, жалостный, особенно с бодуна. Упирай на то, что ты был на его стороне во время ситуации с волками. Ну и что, что не был? Думаешь, он помнит? Нормально, кузяво», – продолжал богатырь.

Юрик всхлипнул, поднял глаза и замер. Сначала он не мог понять, что не так с отражением – в зеркало он смотрелся редко, потому что чего он там не видел. Не баба же какая-то, отстранённо хмыкнул Гной и одёрнул задиравшуюся юбку. И всё же… Он никак не мог уловить случившуюся в его внешности перемену.

«С Игоряном, конечно, посложнее, – буровил богатырь, – но тоже нормально. Ему руку целуй, он от такого сразу охуе…»

Гной понял.

За последние несколько дней у него выросли усы.

Туалет залила вспышка яркого света, похожая на взрыв сверхновой (в представлении Юрика, взрыв сверхновой должен был выглядеть именно так). Космический богатырь на полуслове заткнулся навсегда – как большинство вымышленных богатырей, он четко знал, когда в нём окончательно исчезала необходимость.

Наливаясь злой энергией, Юрик рассматривал усы – были они, по правде говоря, достаточно редкими и гнусными, но, казалось, буквально на глазах разбирали старое сознание Гноя и создавали на его месте новое. Решительно развернувшись, он грохнул ногой по двери туалета. (Пришлось, правда, ойкнуть, схватиться за ногу, открыть защёлку и снова грохнуть по двери уже другой ногой, но ничего этого обновлённый Юрик не замечал.) Чуть семеня из-за юбки, он решительно подошёл к редакционной двери и рванул её на себя.

Косплейная оргия закончилась – все, кроме спящего Фельдмаршала, успели переодеться в штатское; на столе невесть откуда появилось несколько бутылок и нарезной батон.

– Так я насчёт приза, – обычным человеческим голосом сказал Арексей Поплавскому, увидел Гноя и осёкся.

Все проследили за направлением его взгляда.

– Эстетствующим педрилам тут не место, на! – рявкнул багровеющий главный редактор. – Чтобы духа твоего не было, на! Кругом марш, на!!

Игорёк захихикал и вскочил со стула, готовый выдворить бывшего друга из святая святых.

Гной встопорщил усы, решительно одернул юбку и рявкнул:

– Да пошли вы все!

Он собирался добавить, куда именно, но было страшновато. Вместо этого Юрик метнулся к мусорному ведру и стал выбрасывать оттуда объедки, обрывки распечаток и прочую дрянь.

– Юр, если еды надо или там денег на первое время, я могу, – сказал добрый Дристохватов. – Чё в мусорке ковыряться-то…

Гной злобно зашипел, вытащил из помойки то, что искал, и снова вылетел за дверь – теперь уже окончательно. (Мысль о том, что можно было бы заодно захватить собственные штаны, пришла ему в голову сильно позже.)

Дальнейшее воспринималось короткими яростными вспышками.

Уголовного вида молодые люди, оживляющиеся при виде несущегося по улице Гноя. Предвкушение на их лицах, сменяющееся растерянностью. Эхо слов «братан, не лезь, он ёбнутый» за спиной.

Объявление на двери случайного подъезда: «Срочно сдается квартира. Приезжим не беспокоить!» Лёгкое замешательство от парадоксальной формулировки, решительный рывок бумажного хвостика с телефоном и адресом. Ошарашенное лицо полной квартирной хозяйки. Невесть откуда взявшаяся (для душевного спокойствия читателя предположим, что из носка) тощая заначка в руке Гноя – оплата за первый месяц.

Метро. На эскалаторе Гною стало страшновато даже сквозь спровоцированную усами белую пелену ярости: бабка из будочки засвистела на него в свисток и прокричала «в таком виде нельзя», но он побежал по самодвижущейся лестнице вниз с криком: «Я не педрила! Это «Голубое сало!». Бабка вроде бы объяснения приняла – погони не было. Но ведь каждому так не наобъясняешься…

Опасения оказались напрасными: сначала на перроне, а потом и в вагоне вокруг Юрика сами собой образовались зоны отчуждения – пассажиры отводили от него глаза и притворялись, что едут в каком-то другом метро, где нет одетого в юбку усача, пыхтящего себе под нос про какое-то сало.

Ментальные вспышки замедлились, а потом и вовсе прекратились у Дианиного подъезда. Угар прошёл, Гною стало страшновато, в юбке мерзла жопа – московский августовский вечер уже начинал намекать на скорое наступление вечной ледяной ночи, памятной по первому знакомству с «Манией страны навигаторов». Делать было нечего – он решительно рванул подъездную дверь и побежал по лестнице на третий этаж.

Вместо левого хука Наташа ака Диана встретила Юрика театральными рыданиями. От неожиданности Гной замер на пороге – завывания сожительницы обладали определённым сюжетом. Речь шла о безвозвратно ушедшей молодости, единственной настоящей любви и исчезнувших шляпах, которыми возлюбленные обменялись при неясных обстоятельствах.

У Гноя снова упало забрало.

– Какие шляпы, блядь?! – взревел он и кинулся собирать свои немногочисленные вещи.

– Юбка тоже моя, – провыла Диана при виде Юрика. – Как он мог…

Игорёк, то есть, сумел дотянуться своими щупальцами до Гноевой личной жизни даже из прошлого.

Переезд в первую по-настоящему свою (ну как свою – самостоятельно снимаемую) квартиру, таким образом, произошел стремительно и во всех смыслах слова безболезненно – в вагоне метро на обратном пути Гной ругал себя за то, что так долго мирился с собственным угнетением. Наташа-Диана моментально исчезла из его памяти, как игра «Планета Копро» со свежеотформатированного винчестера (так игровые журналисты называли жесткие диски): даже Алину Петрозаводскую он помнил гораздо чётче, чем волосатую мучительницу. В голове заворочалась идея новой колонки: нужно рассказать юным читателям, как ставить одноразовую женщину на место! Если потребуется, то и силой!.. Тут Юрик поправил юбку (у Дианы переодеться не получилось – слишком страшен был накал истерики) и вспомнил, что читателям «Мании страны навигаторов» теперь придётся привыкать к жизни без «статей» Тёмного Черепа – если, конечно, это можно назвать жизнью.