Владимир Мазурин - Дурные деньги

Дальше дорога углублялась в лес, молодой, недавно поднявшийся на месте вырубки. Березы и осины то подступали вплотную к дороге, то разбегались в стороны, образуя густо заросшие разнотравьем поляны.

— Дедушка, а ягоды здесь растут? — оглядываясь по сторонам, спросил Алешка.

— Растут, — обнадежил Степан малыша, — только они еще не соспели.

— А почему здесь деревья все маленькие?

— Срубили большие-то.

— А зачем?

— Зачем? Чтобы планы выполнять.

— Какие планы?

— А разные…

Степан не умел отвечать на вопросы длинно, пространно. Получалось у него коротко и не всегда, наверное, понятно для восьмилетнего ребенка, которому требовались особые слова. Но где их взять Степану? Алешка же сыпал вопросами, как дерево сыплет на землю созревшими семенами. Плохо, когда обильный посев оборачивается скудными всходами. Но терять доверие ребенка Степан не хотел, а потому на вопросы его отвечал серьезно, не отмахивался от них. Так и шли они вдвоем, беседуя, пока за деревьями не открылось текучее серебро реки.

Река была небольшой и уютной. Когда-то она работала на человека, вращая мельничные колеса, в последние же годы сильно заросла и обмелела: лесоразработки не прошли для нее бесследно. Не давали ей покоя и браконьеры — хищное и жадное племя, которое тем больше грабит леса и реки, чем больше имеет. Очень немногие умеют довольствоваться только самым необходимым.

Увидев над водой стрекоз, Алешка замер. В глазах у него словно шторки раскрылись.

Стрекозы резвились над водой, отражаясь в ее глубоком, спокойном зеркале. Их тонкие, продолговатые, с зеленоватым отливом тельца то невесомо повисали в воздухе, то словно от легкого дуновения свободно перемещались в нем. Исполнив свой воздушный танец, они садились на склоненные над водой стебли и, чутко колебля прозрачные крылья, подолгу грелись на солнце.

Алешка попробовал поймать стрекозу, но ему не удалось.

— Дедушка, никак…

Степан не спускал глаз с ребенка — следил, чтобы тот не подбегал слишком близко к воде: долго ли оступиться, сорваться.

— А пусть, сынок, они летают. Недолго им летать-то.

— Куда же они потом денутся?

Этого Степан не знал. На помощь пришел Алешка.

— Знаю, знаю! — закричал он. — На зиму они засыпают, а летом опять просыпаются.

— Так и есть, — согласился Степан.

Удивительная она, река, — никак от себя не отпускает. Вроде бы и делать нечего — сидишь на берегу, на воду смотришь, а уйти не можешь. Домой уже давно пора — тем более что дорога неблизкая, но нет — сидишь и смотришь, как длинными лентами, словно живые, шевелятся водоросли на быстрине, как гуляет на просторе стайка мальков, а то и просто на небо, отраженное в воде, смотришь. Вода течет — и очищается душа от суеты, заботы. Горе, печаль она с собой уносит. Даже Алешка в конце концов присмирел и, оставив в покое стрекоз, сел рядом со Степаном, о чем-то своем задумался.

— Дедушка, а куда течет река? — спросил он, не отрывая глаз от воды.

— Все реки у нас в Волгу текут, — ответил Степан.

Они просидели бы долго, неторопливо разговаривая, но Степан вспомнил, что Алешка, наверное, проголодался.

— Пойдем-ка домой, сынок.

— Так не хочется уходить, — сознался Алешка.

— А мы еще придем, — пообещал Степан.

Рядом с домом Степана Гущина, со стороны крыльца, зиял пустырь. На нем когда-то стояли три дома, их разобрали и увезли с собой хозяева, пожелавшие расстаться с крестьянской долей. Пустырь зарос лопухами и полынью, а на месте огородов разросся терновник. Тут же стояли полусгнившая банька и покосившийся сарай с огромной дырой в небо вместо крыши.

Конечно же, пустырь привлек внимание Алешки. Однажды утром он приблизился к нему с палкой-кинжалом за поясом и палкой-ружьем наперевес. У границ таинственных владений его встретила большая зеленая лягушка, которая сидела под лопухом и во все глаза глядела на незнакомое существо, осторожно ступавшее по траве, еще не освободившейся от росы. Лягушка не стала искушать судьбу и в два прыжка исчезла в зарослях лопухов и чертополоха, которые укрыли ее так же надежно, как дремучий, нехоженый лес укрывает дикого зверя.

Итак, таинственная земля была населена не менее таинственными существами. Словно бы в подтверждение этого открытия над головой Алешки раздалось сердитое гудение. Он поднял глаза и увидел рядом с собой большого черно-красного шмеля, который, перелетев с одного репейника на другой, рылся рыльцем в недрах пушистого фиолетового цветка. Затем шмель неуклюже поднялся в воздух и улетел в сторону сарая с дырой вместо крыши.

Там, где стоял когда-то один из домов, мальчик — к великой своей радости — обнаружил богатейшие россыпи битого кирпича, осколков посуды, самых разнообразных железных предметов неизвестного назначения. Заменив палку-кинжал на кинжал-стержень, Алешка поднял осколок кирпича и метнул его в кусты терновника. Сбив несколько листьев, камень глухо стукнулся о землю, а мгновением раньше в воздух прянула стайка воробьев и, возмущенно чирикая, уселась неподалеку на остатки частокола.

Алешка двинулся дальше — к зарослям терновника. Цепкие, невысокие деревья стояли близко друг к другу, ветви их переплелись, внизу под ними было сумрачно и прохладно. Земля здесь была голой, только кое-где торчали редкие травинки. Алешке то и дело попадались осколки стекла, щепки, а в одном месте он нашел изъеденную ржавчиной лопату. Лопата вряд ли на что годилась, но Алешка на всякий случай прихватил ее с собой. Обе руки у него были теперь заняты, и он хотел уже повернуть назад, как вдруг увидел перед собой со всех сторон окруженное терновником какое-то строение, низкое, вросшее в землю, покосившееся. Алешка заглянул внутрь через дверной проем и замер: перед ним темнел провал. Густой запах гнили и плесени оборвал дыхание. Сквозь дырявую крышу пробивалось солнце, и Алешка, преодолевая страх, чуть-чуть подвинулся к краю провала и посмотрел вниз. Там, внизу, стояла вода, в ней плавали какие-то предметы. Чтобы получше разглядеть их, Алешка наклонился, и в то же мгновение испуг пронзил его от макушки до пяток: на одном из предметов, державшихся на поверхности воды, сидело гадкое хвостатое существо с наростами на голове и смотрело перед собой неподвижными выпуклыми глазами. Алешка кинулся прочь — подальше от этого места, но едва он выбрался из терновника, как лицом к лицу столкнулся с мальчишкой, который явно шел по его следу. Алешка знал его — это был Петька Серебров из дома напротив. За спиной у него на настоящем ремне висело настоящее деревянное ружье.

— Чё, испугался? — спросил Петька и улыбнулся.

Алешка хотел убежать домой, но передумал: кто же бегает от человека, который тебе улыбается?