Гейнц Зенкбейль - Воспитание жизнью

В комнате царило спокойствие лишь тогда, когда не было Руди Эрмиша. К сожалению, так бывало только два раза в неделю, когда Эрмиш тренировался в спортивном зале полка (он входил в команду боксеров).

Однажды Эрмиш вернулся с тренировки в особенно радостном настроении: он по очкам выиграл у одного из своих противников. Его хвастовству не было конца.

— Да, дорогой мой, — громко проговорил Эрмиш и склонился над моей кроватью, — парень попробовал настоящих кузнечных крюков!

— Какие кузнечные крюки? — Я сделал вид, что ничего не понимаю.

— Как, ты не знаешь кузнечных крюков?

— Нет, не знаю. Знаю одежные, бельевые, рыболовные крючки. Но кузнечные…

Эрмиш не растерялся:

— А ты разве не знаешь, что я по профессии кузнец?

Я знал, что до призыва в армию Эрмиш работал в МТС кузнецом-ремонтником. Его хвастовство разозлило меня, и я выпалил:

— Ты кузнец? Да ты сам не веришь тому, что говоришь!

— Я пять лет работал с раскаленным железом!

— Не смеши! Ты — и раскаленное железо!

— Не веришь?

— Нет, — серьезно ответил я. — Я верю тебе так же, как ты мне, что я ремонтировал трехтысячетонные кузнечные прессы!

— А-а!.. — отмахнулся Эрмиш.

Я не отступал. Мне хотелось отплатить ему за все оскорбления, которые он нанес мне. Поэтому, когда Эрмиш отвернулся, я добавил:

— Тебе, наверное, разрешили однажды заглянуть в кузницу…

— Что-о-о?.. — вскипел он.

Все подняли головы. Шлавинский ехидно ухмыльнулся. Почувствовав, что товарищи по комнате на моей стороне, я осмелел:

— Возможно, мастер разрешал тебе подносить кузнечный молот, да и то самый маленький, чтобы он не очень больно ударил тебя по большому пальцу ноги, если бы ты уронил его. Возможно, тебе доверяли вытаскивать и выпрямлять ржавые гвозди, да и это у тебя не всегда получалось…

Мне не дали договорить. В этот момент раздался дружный хохот, который спас меня, так как Эрмиш, вместо того чтобы вспылить еще больше, вдруг махнул рукой и пренебрежительно сказал:

— Болтун, что ты понимаешь в кузнечном деле!

С тех пор он почти оставил меня в покое. И все-таки у меня было предчувствие, что наши отношения наладятся не скоро.

Я каждый день ждал разрядки в наших отношениях, носивших характер «неустойчивого равновесия», но она все не наступала.

К сожалению, получилось так, что «неустойчивое равновесие» нарушил я.

В одно из воскресений мы с Петером Хофом получили увольнение. Мы ушли из городка сразу после обеда и, пока было светло, гуляли по лесу. Когда начало темнеть, вспомнили про новое кафе в центре поселка Три Ели и направились туда, так как сильно проголодались.

В просторном, оборудованном по-современному зале было уютно. Мы заказали свиной шницель в сухарях с жареной картошкой и пиво. Когда мы уже собирались рассчитываться, заметили объявление, приглашавшее на вечер танцев. Решили остаться.

Играл самодеятельный оркестр солдат и офицеров нашего полка. Настроение у нас поднялось. В зале начали появляться девушки из поселка Рагун и окрестных деревень. Заиграла музыка, и большую танцплощадку заполнили пары.

— Вон танцует Эрмиш! — заметил Петер Хоф.

— Где? — оживился я.

— Там, рядом со сценой.

Вскоре и я увидел Эрмиша, так как он на целую голову возвышался над другими танцующими. Только его партнерши не было видно в толпе.

— Ну как, отношения у вас наладились? — поинтересовался Петер.

— Ах, оставь, — ответил я и отпил глоток пива.

— А что, опять что-нибудь произошло?

— То же самое…

— Опять ссора?

— Да.

— Предай дело огласке.

— Не стоит.

— Даже не хочешь рассказать на бюро Союза свободной немецкой молодежи?

— Нет, Петер.

— А если я сам это сделаю?

Хоф задал этот вопрос не случайно. Два дня назад на собрании членов Союза свободной немецкой молодежи батареи было избрано бюро, куда вошел и Петер. Он, конечно, не станет тянуть и на следующем же заседании бюро поставит вопрос о моих отношениях с Эрмишем. Но мне не хотелось поднимать шум из-за мелочи. Поэтому я сказал:

— Оставь, Петер, у вас есть заботы поважнее.

Первый танец кончился. Пары устремились на свои места. Наконец я смог рассмотреть партнершу Эрмиша. Среднего роста, чуть полная и все же изящная. У нее были длинные слегка волнистые каштановые волосы. Я никогда в жизни не видел таких волос. Руди Эрмиш проводил девушку к столику, где сидел со своей женой наш командир батареи капитан Кернер. Так вот он какой, Эрмиш, подумал я. Хочет привлечь к себе внимание командира и поэтому танцует с той девушкой, вероятно случайно севшей за этот стол! И в тот миг во мне всколыхнулась вся горечь, накопившаяся с утра. Утром снова произошла ссора. Эрмиш хотел увильнуть от уборки комнаты.

— Я сейчас отплачу этой каланче! — заявил я Петеру.

— Что ты собираешься делать?

— Сейчас увидишь!

Музыканты перелистывали ноты.

— Смотри, Петер! Сейчас начнется!

Прозвучали первые такты — и я поспешил к девушке с каштановыми волосами. Поздоровавшись с капитаном Кернером и его женой, пригласил девушку танцевать.

Она, казалось, удивилась моему неожиданному появлению. Ее большие светлые глаза серьезно и внимательно посмотрели на меня. Потом она кивнула.

Как глупо выглядел Эрмиш! Растерянный и смущенный, он не знал, что делать. А я от души радовался. Да, мой дорогой Эрмиш, ты опоздал!

Девушка с каштановыми волосами танцевала очень легко, почти как Анжела. Вначале она дичилась, но уже через несколько минут, когда наши взгляды на мгновение встретились, я заставил ее улыбнуться. На левой щеке у нее была симпатичная ямочка.

И во второй раз я опередил Руди Эрмиша. Он снова ушел несолоно хлебавши. Я торжествовал.

— Ну как? — спросил я Петера Хофа, вернувшись к нашему столику. — Видел, как я с ним рассчитываюсь?

— Что за глупости, Фред!

— Почему глупости? Я хочу досадить этой дылде!

— А девушка?

— Раз она танцует со мной, значит, ей нравится.

— Все-таки нечестно!

— Ах, дай повеселиться.

Мне надо было быть начеку. Эрмиш на этот раз обязательно постарается опередить меня. Из предосторожности я встал заранее и незаметно приблизился к девушке. Теперь уже длинный не сможет опередить меня!

И снова мне повезло.

В следующий перерыв я направился к входной двери: оттуда до ее столика было рукой подать и к тому же был виден весь зал. Я заметил, как капитан Кернер и его жена встали и простились с девушкой.

Когда отзвучали первые четыре такта, я вошел в зал. Мне снова сопутствовал успех.

Наш поединок принимал все более жесткие формы. Я решил не отходить от столика девушки и стал разглядывать люстру.

И на этот раз я не опоздал.

Наконец Эрмиш сдался. Он погрозил мне кулаком, а я весело ему, но он, к счастью, смотрел в другую сторону.