Лина Сайфер - Театр мыльных пузырей [litres]

Мечтающая жить счастливо, но умирающая девчонка и та, у которой всё есть и всегда было, сейчас стояли по разные стороны от него, тревожа сознание. Сознание человека, который прячется, который бежит и отчаянно ищет, но никак не может отыскать смысл среди всего этого безумия. Смысл, который вовсе и не нужен.

Макс отодвинул стекло и высунул руку, желая почувствовать ветер.

Они направлялись в сторону Сан-Франциско, где океан, прозванный Тихим, где можно отдаться стремительным волнам, песку и крику чаек. Где их ждало новое начало.

Солнце уже встало, освещая приветливыми лучами дорогу. На верхней полке спала Руби, укутавшись в плед, на кровати сладко сопела Арья, а рядом с ней на мягком пуфике уместился Лео, изредка вздрагивающий. Даже во сне его лицо оставалось серьёзным, напряженным.

Говарды умели найти подход к припадкам. Говарды знали, как себя вести и что говорить. Особенно Арья. Всегда такая спокойная, с нотками власти в голосе, она возвращала его в сознание одной фразой. И гнев отступал.

Макс достал сигарету, зажал её в зубах и прикурил. Тяжелый дым наполнил лёгкие, парень выдохнул его тонкой струйкой в окно.

Арья была права. Мыльные пузыри хотят найти своё последнее пристанище.

Руби проснулась от адской головной боли. Фургон больше не катил по дороге, на электронных часах значилось два часа дня. Девушка почувствовала знакомый приступ и резко соскочила с полки, пытаясь успеть добежать до туалета. Голова тут же закружилась, перед глазами зависла чёрная пелена, но Барлоу всё равно шла, пробираясь на ощупь.

Пульсирующая боль, переходящая в такую привычную, но болезненную распирающую, будто кто-то давил на череп изнутри, заставляла инерционно напрягаться, хотя Руби знала, что, если расслабиться, отпустит быстрее.

Сильная рвота сотрясла тело, девушка закашлялась, отчаянно умоляя Рак отступить, позволить ей прекратить, но тот лишь злобно смеялся в самое ухо. С каждой секундой из неё вместе с мерзкой желчью выходила жизнь.

Почувствовав, что всё, что могло выйти из неё, вышло, Руби поднялась с колен, нажала на кнопку, после включила кран с холодной водой и по привычке полностью засунула лицо под маленькие струйки.

Она вышла на улицу через десять минут, приведя себя в порядок и натянув улыбку на лицо. Стоянка расположилась у небольшой придорожной кафешки, на крыльце которой стояли Макс и Арья, о чём-то увлеченно разговаривая.

– Доброе утро.

– Добрый день, – поправила её Говард. – Как ты?

– Нормально, – уверенно ответила Руби, но, заметив, как внимательно смотрит на неё девушка, чуть напряглась. Арья точно знала, что она врёт.

– Как голова? – осторожно спросила она.

– Шалит немного, – усмехнулась Барлоу, но ребята оставались весьма серьёзными. – Эй! Я в порядке. Когда почувствую, что умираю, обязательно скажу.

Арья затушила докуренную сигарету и тут же зашла в закусочную, оставив Макса на улице.

– Она волнуется за тебя больше, чем за себя, – пробормотал он, глядя на девушку, которая стояла к нему почти спиной. – Ты была права. Во всём. – Парень нервно откинул челку. – То, что было вчера… я хотел бы забыть.

Руби подумала с минуту, а потом развернулась.

– А что было вчера? – неправдоподобно нахмурилась она.

Иден усмехнулся, одобрительно кивая, но после вновь посерьёзнел.

– Опять приступ?

– Мне становится хуже, – помолчав немного, ответила девушка, забирая у него сигарету, – с каждым днём я на шаг ближе к смерти. Пропасть, казавшаяся раньше невыносимо далекой, почти у моих ног. Я на краю обрыва, Макс.

Парень молча смотрел на девушку.

– Я не хочу умирать, – честно призналась Руби, чувствуя, как к глазам подступают слёзы. На этот раз она не стала их сдерживать. – Я не хочу умирать, Макс. Не теперь. Не будучи здесь, с вами. Прошло всего три дня, но я уже счастлива, как не была никогда! Я будто, наконец, добралась до семьи, родного дома, который ждал. Кто сказал, что дом обязательно должен стоять на месте? Дом в людях. Мой дом, мне кажется, в вас.

По щекам девушки бежали неровные дорожки слёз, но она улыбалась.

– Я просто хочу остаться здесь.

– Руби… – начал было Иден, но девушка перебила его:

– Не говори ничего. Знаешь же, что слова о сожалении никогда не помогают.

– Знаю.

– Поэтому не говори. И никому не говори, Макс. Не хочу, чтобы они знали.

– Хорошо, – кивнул он. – Иди сюда. – Он протянул руки, приглашая Руби в свои объятия.

Девушка, не раздумывая, уткнулась ему в плечо, вцепившись в куртку парня так, будто только он и мог спасти её.

Каждые пять минут уютное кафе встречало новых посетителей. То ли из-за блаженной миролюбивой атмосферы, царившей в помещении, слегка окутанном табачным дымом, то ли из-за невысокой сцены в центре. Через час на нее должны были выйти музыканты.

Лео увидел объявление в газете, попавшейся ему на глаза на заправке, и уговорил остальных посетить заведение. Почти все тут же согласились, правда, Руби долго ломалась и говорила, что лучше останется в фургоне – старую рану вскрывать не хотелось. Музыка, конечно, сопровождала ребят на протяжении всего путешествия, но здесь, сидя в отдалении и глядя на гитару, девушка вспоминала свои шаги к мнимой вершине, оказавшейся пропастью. В голове прокручивались события, неустанно ведущие к одному, все выученные песни, все разы, когда она намеревалась опустить руки, все неоправданные ожидания, слёзы, трясущиеся от усилий и продолжительных репетиций пальцы.

Кафе наполнял чарующий запах свежего кофе, легкие переливы мелодии витали над головами людей, рассевшихся за столиками, – те мирно болтали, смеялись и просто наслаждались моментом.

Подростки заняли большой круглый стол, рассевшись так, чтобы всем была видна сцена.

– Эта певица не так уж популярна, – сказала Арья, изучив листовку, кипы которых лежали у входа.

– Но это же акустика! – возмутился Лео.

Напряжение, в котором находились ребята последний день, почти бесследно исчезло, лишь Аннетт держалась несколько скованно, изредка поглядывая на Руби, пока та не видела. Так же и Макс с Кейном периодически кидали взгляд на девушку, попивающую латте.

Честно сказать, и Говарды не обделяли подругу вниманием, замечая, что той становится хуже, и поражаясь самим себе – порой самые близкие люди не вызывают в тебе стольких эмоций и переживаний, как те, с которыми знаком меньше недели.

Дэниел Кроуфорд после произошедшего вчера казался подавленным и слишком напуганным, мало разговаривал и прислушивался к любым шорохам, возможно, опасаясь, что за ребятами устроили погоню.

Неизвестно, как тем удалось скрыться незамеченными после выходки Макса, но всё же тяжелый осадок в душе оставался.