Лина Сайфер - Театр мыльных пузырей [litres]

– Верно, – кивнула она. – Руби, вокруг меня столько трупов…

– Кажется, скоро добавится ещё один, – едко усмехнулась Барлоу.

– Просто еще одна смерть. Еще один призрак, преследующий меня… – прошептала девушка, откидываясь на кровать и глядя пустым взором в потолок.

– Так ты никогда не будешь одна, – произнесла брюнетка, придвигаясь к подруге. – Сегодня ты поспишь?

– Не уверена, что смогу, – опустила глаза Арья.

– Хочешь, я посторожу твой сон? – предложила Руби.

– Да… – прошептала Говард. – Я так устала… Я так хочу стать нормальной, Барлоу. Спокойно смотреть и говорить про наркотики, сидеть за рулём, не боясь, что тот же грузовик настигнет и меня, правильно питаться, не чувствуя, что с каждым съеденным кусочком становлюсь лишь хуже.

– Ты сможешь, – твердо сказала Руби. – Я уверена в тебе на все сто. И Лео, и Кейн, и даже Макс. Мы уверены в Арье Говард.

– Я боюсь, что не справлюсь, – в изнеможении пробормотала Арья.

– Только если будешь думать об этом постоянно. Да и пусть не справишься – ты имеешь на это право. Ты имеешь право быть не в порядке, Арья, и никто не посмеет осудить тебя.

– Все люди становятся мудрыми на пороге смерти? – осторожно спросила девушка.

Руби задорно улыбнулась.

– Я не мудрая. Просто пытаюсь чувствовать людей. Я не вижу зло – лишь причины. У всех есть поводы быть теми, кем они являются. Люди не рождаются сломленными, морально раздавленными, и ничего не случается просто так. Всем нужна помощь.

– А кто поможет тебе самой? – многозначительно вскинула брови Арья.

– У меня есть я. А значит, всё будет хорошо.

– Твой жизненный принцип?

– Точно. – Барлоу широко улыбнулась.

– Ты смеёшься над своей болью, – тихо проговорила Арья, в упор глядя на подругу.

– Смеюсь, – кивнула та. – Потому что знаю, что другому человеку мои проблемы могут показаться глупостью, истлевшим брёвнышком в огромном костре. Так проще смириться, что некоторые никогда не будут считать твою боль и твои переживания значимыми.

– Сколько людей в тебе живёт, Барлоу? – спросила Говард, приближаясь к лицу подруги и пристально вглядываясь в глаза, будто надеясь увидеть людские тени.

– Мне кажется, что десятки, – тихо произнесла Руби.

– Не удивлюсь, если ты сначала убьёшь человека, потом пойдешь готовить бутерброды, после надерзишь своим друзьям и уже через пару минут будешь их обнимать, – усмехнулась Арья.

– Мне так жаль, что они лишь в моей голове, – прошептала девушка, чувствуя, как к глазам подступают слёзы. Она удивилась, что ей еще есть чем плакать. Казалось, что скоро глаза лопнут и вместо слёз по щекам побегут струйки крови.

– В твоей голове? – переспросила Арья, нахмурившись.

– Одинокий человек всегда найдет пристанище в своей голове. Одинокий человек всегда сможет создать себе других, которых не придётся ни с кем делить, которые будут слушать и понимать.

– Ты это и сделала? – тихо спросила Говард, тоскливо глядя на подругу.

– Да. Я придумывала целые миры, где была семья, дом, приключения и объятия, которые могли скрыть меня от всего в реальности. Почему не придумали средства, чтобы сбежать отсюда? Чтобы просто исчезнуть… Я надеялась, что когда-нибудь наберусь смелости, чтобы убежать прочь от всего, что делало меня ничтожеством. Я не знала, что бежать придётся от себя. Действительность лучше прочего умеет ломать людей. Однажды я вышла из своих фантазий, и тогда погибли люди.

– Ты никогда не перестанешь винить себя в этом? – спросила Говард, в упор глядя на подругу чёрными глазами-омутами.

– А ты?

Арья отрицательно помотала головой.

– Вот и я, – болезненно усмехнулась Руби. – А теперь ложись и засыпай, ладно? Я буду здесь.

Арья легла на кровать, Барлоу села рядом, не переставая крепко сжимать руку девушки.

– Разбуди, когда я начну кричать, хорошо? – попросила Говард, взглянув на подругу. Та утвердительно кивнула.

Она знала, что никому не даст потревожить сон Арьи.

Ночь не прошла для него бесследно – вердикт был вынесен. Честно признаться, мысли давно посещали, но цепкие тиски старой подруги сжали его с новой силой именно сейчас, мешая вздохнуть полной грудью.

Арья, Лео и Макс пришли глубоко за полночь, принеся с собой много шума, когда Кейн уже лежал в кровати, чувствуя невыносимую боль в животе. Боль, причинённую собственными руками.

Когда депрессия подобралась в этот раз, парень не сказал даже Арье, которая была в курсе всех «приступов», неизменно ведущих к очередной попытке суицида.

Сейчас парень стоял на крыше мотеля, чувствуя, как прохладный утренний ветерок играет прядями светлых волос, порой набрасывая их на лицо.

– Я больше не могу говорить, что со мной всё хорошо, – прошептал юноша трясущимся голосом, но очередной порыв ветра снёс его слова в сторону. – Я больше не могу притворяться. Я безнадёжен. Я ведь не смогу стать лучше, верно?

Кейн хрипло засмеялся, запрокинув голову к голубому небу с лёгкими сполохами белых облаков. В глазах, где сиял безумный блеск, застыли слёзы, никак не желающие побежать по бледным щекам.

Юноша, всегда остававшийся сильным, по мнению других, ведущий в бой, подкидывающий идеи и стоящий на поле боя до самого конца, медленно разрушался от бесконечных диалогов с самим собой.

– Мне кажется, реальность ломает меня. Я, наверное, просто схожу с ума, – с надеждой в голосе прошептал он только взошедшему солнцу. – Надеюсь, я просто схожу с ума. Знаешь, я всегда был уверен, что меня никто не сможет полюбить. Они ведь бросили меня, как только я родился. Может, Бог не признаёт нежеланных детей? Может, Бог отказывается от таких, даруя им лишь страдания, посылая десятки испытаний, желая поскорее свести их с земли? Может, такие, как я, – всего лишь яд, парализующий остальных? Как мне перестать думать, что я всего лишь занимаю место?! Как?!

Дверь, ведущая на крышу, резко распахнулась.

– Кейн, – дрожащим голосом позвала Руби, медленно приближаясь к другу, стоящему у самого края парапета. – Пожалуйста, давай поговорим.

– Поговорим… – безумно засмеялся парень, поворачиваясь в сторону девушки.

– Кейн, я прошу тебя, не совершай необдуманных поступков.

– Ты правда не понимаешь, Барлоу? Всё было решено уже давно. Всё было решено, когда умер Дэнни, когда сломалась девушка, успевшая стать мне сестрой, когда та, в кого я влюбился, оказалась у самого края пропасти. – По щеке Барнса скатилась слеза. – Я не хочу жить дальше с осознанием того, что когда-нибудь все, кого я знал, превратятся лишь в кучку костей и праха. Я не хочу смотреть на ваши трупы и вспоминать. Не хочу сидеть с бутылкой виски в пыльном фургоне, пролистывая фото, сделанные Максом, где мы улыбаемся, понимая, что ничего этого больше не будет, понимая, что семья развалилась на куски, погибла! Ты ведь умрёшь. А мы будем смотреть. Потом вспоминать. Со временем забудем, изменившись, повзрослев. А я не хочу. Не хочу меняться и забывать. Когда вырастаешь, многие вещи становятся менее значимыми. Я не хочу, чтобы ты или Дэнни стали менее значимыми, Руби Барлоу. Я безнадёжное существо, которое копит эмоции в себе, скрывает их, со временем становясь либо жестоким, либо совершенно никчёмным. Я больше не хочу. Я не хочу больше, слышишь? Я не хочу видеть, как ссорятся Арья с Лео, как ты исчезаешь, превращаясь лишь в навязчивую фантазию, как ты смотришь в пустоту стеклянным взглядом, потому что больше не умеешь дышать, потому что тебя забрали. Я не хочу, Руби Барлоу. Я лучше умру сейчас с хорошими воспоминаниями о семье, чем переживу еще одну смерть, которая в будущем станет не такой уж и значимой.