Наталия Миронина - Босиком по краю моря [litres]

– Господи, да вы садитесь, в машине все сделаете! А потом разговаривать будем! – с нетерпением воскликнул Бояров.

– Спасибо, я бы не добралась сегодня до города. Черт меня дернул на таких каблуках явиться, – проговорила Женя, стараясь как можно изящнее извернуться и протереть вторую ногу.

– Нет, это не черт! – отвечал Бояров. Он ехал медленно, понимая, что Пчелинцевой не очень сейчас удобно все свои манипуляции проводить.

– А кто же? – машинально спросила она, распространяя вокруг себя запах дорогих духов.

– Тщеславие. Все женщины носят каблуки из-за тщеславия. Ведь очень неудобно!

– Я на каблуках…

– …как в тапочках! – закончил за нее фразу Бояров.

– Именно! – с торжеством подтвердила Женя. Вторую пятку она уже протерла и снова надела туфли. Еще Женя очень порадовалась, что буквально вчера сделала педикюр – она случайно поймала взгляд Боярова на свои ступни.

– Ну что ж, проверять не будем.

– Каким образом?

– Лучше я вас довезу, нежели вы пойдете пешком до остановки, доказывая свою правоту.

– Наверное, вы правы! Не буду ничего утверждать. И спасибо вам, что остановились.

– Понимаете, я знаю, что с точки зрения удобства наш офис не идеален. И за городом находится, и эта дорога в кафе. Конечно, будет рейсовый автобус для сотрудников. Но, как и столовая, это не сейчас. Не сию минуту.

– Людям тяжело будет.

– Ну, останутся те, кому позволяет ситуация. И те, кому действительно нравится эта работа.

– Своеобразный естественный отбор. Могут же уйти люди, которые очень хорошо работают, но не выдерживают расстояний.

– Мы же с вами москвичи? Для нас это не расстояние.

– Ну, в общем, да, – согласилась Женя.

Какое-то время они ехали молча. Пчелинцева вдруг заметила, что скорость у машины очень маленькая.

– Простите, я опоздаю на автобус, – тихо сказала Женя.

– Давайте, я вас до города довезу. Я же все равно туда еду.

– Неудобно. Мне кажется, что я как-то злоупотребляю вашим вниманием.

– Бросьте эту ерунду. Я бы вам сразу предложил, но не знал, насколько вам это удобнее.

– Конечно, удобнее, – рассмеялась Пчелинцева.

– Ну… – смутился Бояров, – может, вас встречает кто-нибудь..

– Нет, у меня нет в Дивноморске знакомых, которые встречали бы меня после работы.

– Обычно это вопрос времени.

– Не знаю. Как-то не думала об этом. Я сюда работать приехала, и все внимание этому. Я так говорю не потому, что вы начальник. Я действительно хочу карьеру сделать. И дело новое мне интересно.

– Я не хотел вас обидеть. И я ни в коем случае вас не подозреваю и считаю, что в некоторой разумной концентрации стремление к служебному росту только на пользу.

– Я нормальный человек. Хочу интересного дела, денег, самостоятельности.

– Мы похожи с вами.

– Я думаю, сейчас много таких людей.

– И это радует.

Тем временем они выехали на шоссе, и Женя вдруг поняла, что они едут совсем другим путем.

– Автобус идет по-другому.

– Да, но так вы посмотрите другие места. Здесь очень красиво. Везде. Когда я приехал, наглядеться не мог. А когда приезжаешь на море – дух захватывает!

– Я уже была на море. Мне кажется, что из-за него и осталась здесь.

– Говорили же, что карьеру хотите делать? Профессию свою любите, – рассмеялся Бояров.

– Все так, как я сказала. Но когда увидела море, вдруг поняла, что здесь мне будет хорошо. А это же важно – душевный комфорт.

– Важно, – сказал Бояров, в его голосе Женя уловила нотки усталости. Словно человек утомился о чем-то неотступно думать.

Есть категория людей, которые моментально соображают, быстро действуют и вообще ускоренно живут. Эти люди не находятся в плену строгих и порой ненужных условностей. Они открыты миру, иначе их быстрота была бы похожа на суетливость белки в колесе – движения много, результата нет. Эти люди просты в общении. Отчасти поэтому стремительно делают карьеру – способность к быстрым контактам и открытость симпатичны людям и создают уверенность в том, что в человеке нет темных сторон. Окружающих они не раздражают, хотя и являются подчас серьезными конкурентами. Бояров относился к числу таких людей. Вся его профессиональная история, да и личная, это подтверждала.

В Москве, на старом месте работы, он придерживался самых демократических принципов – каждый подчиненный мог в любое время с ним связаться и поговорить. Он спокойно относился к юмору, иронии, и иногда над ним подшучивали подчиненные. На новом месте он автоматически принял ту же самую манеру общения – легко, непринужденно, с мягким намеком на субординацию. Подчиненные пока вели себя сдержанно, исключение составляла Пчелинцева, которая была того же роду-племени. Женя тоже относилась к людям быстрым, все понимающим на лету, улавливающим мельчайшие оттенки. Поэтому со стороны могло бы показаться странным это их общение – несколько вольное и даже игривое. Но для них обоих, таких похожих по складу характера и даже манерам, все было естественно. Только Пчелинцева иногда вспоминала, что Олег Тимофеевич – начальник.

Сейчас, разглядывая пейзаж, Женя думала о том, что Боярову требуется сочувствие, ему необходимо поговорить с кем-то. Поэтому она совершенно спокойно спросила:

– У вас тут есть друзья? Такие, чтобы посидеть, поболтать?

Бояров ответил не сразу.

– Да нет. Пожалуй, нет. Знакомых много сразу появилось. А так, чтобы поговорить…

– Удивительно, у меня так же, – заметила Женя и добавила: – Но, понимаете ли, это нормально. Откуда могут быть друзья, если живешь тут без году неделя?

– Вы правы, – уже как-то коротко и отстраненно сказал Олег. И Женя поняла, что разговор на эту тему продолжать не стоит.

Доехали они быстро и остаток пути почти все время молчали. Бояров остановил машину перед ее домом и заметил:

– Вы ведь должны переехать. По вашему контракту вам должны дать другое жилье. Ближе к работе.

– Да, мне сказали. Поэтому я и не привыкаю к этому месту, – улыбнулась Женя, – у меня еще чемодан неразобранный стоит.

– Понятно. – Бояров махнул ей рукой и уехал. Женя постояла перед калиткой. Идти домой не хотелось, но надо было хотя бы сменить туфли.

А дома она почувствовала, что устала, от шпилек у нее мозоли на ступне и ссадина от хождения босиком. Она разделась, приняла душ и легла. Последнее, о чем она подумала, это были кроссовки. «Никаких отныне каблуков!» – сквозь сон решила Пчелинцева.

А Бояров не поехал домой. Служебная квартира, которая, кстати, находилась совсем недалеко от Жени, стояла полупустой. Конечно, здесь была мебель, кухня, техника, но из личных вещей присутствовала только одежда Олега. Никаких книг, бумаг, мелочей, ничего того, что порой характеризует человека ярче, чем самое подробное резюме. Это была квартира без лица и души. Здесь даже ничем не пахло. А самой выразительной иллюстрацией был холодильник – он был отключен.