Симона Бовуар - Неразлучные

Проблема Андре в том, что в ней самой тайно живет союзник врага — она не находит в себе сил воспротивиться священной власти обожаемой повелительницы, чье осуждение ее убивает. Оно подтачивает в ней уверенность в себе, вкус к жизни, но в душе она его принимает и чуть ли не признаёт правоту судьи, подписывающего ей приговор. Позиция мадам Галлар выглядит тем более парадоксальной, что в несокрушимом конформизме этой женщины угадывается трещина: в юности мать заставила ее выйти замуж за человека, внушавшего ей отвращение. Пришлось «приспособиться» — вот откуда это пошло. Она сдалась и, став полновластной матерью семейства, взялась воспроизводить тот же механизм подавления. Какая травма, какая затаенная обида таились за ее самоуверенностью?

Жизнь Андре скована жесткими рамками благочестия. Воздух, которым она дышит, перенасыщен религией. Она происходит из рода воинствующих католиков, отец возглавляет Лигу отцов многодетных семей, мать занимает видное положение в приходе Святого Фомы Аквинского, брат — семинарист. Вся семья ежегодно совершает паломничество в Лурд. Под словом «спиритуализм» Симона де Бовуар подразумевает ненавистную ей «белизну», мистификацию, состоящую в том, чтобы окутать божественным ореолом вполне земные кастовые ценности. И разумеется, мистификаторы сами же оказываются ее первыми жертвами. Привычка автоматически все списывать на Бога позволяет оправдать что угодно. «Мы были всего лишь орудиями в руках Господа», — говорит месье Галлар после смерти дочери. Андре смогли сломить, потому что она глубоко усвоила и приняла для себя некую форму католицизма, в то время как для большинства это являлось не более чем формальным исполнением обрядов. Исключительные свойства ее личности и тут сослужили ей плохую службу. Она отлично видела лицемерие, ложь и эгоизм «моралистов», чьи поступки, равно как и мысли, шли вразрез с духом Евангелия, однако ее пошатнувшаяся было вера все-таки устояла. Но она страдает от внутренней отчужденности, от непонимания близких, она, которую ни на миг не оставляют одну, страдает от экзистенциального одиночества. Подлинность ее духовных запросов умерщвляет ее плоть в буквальном смысле, она терзается, доводит себя до истощения, потому что для нее, в противовес большинству, вера не есть удобная инструментализация Бога, аргумент в пользу собственной непогрешимости, способ самооправдания и бегства от долга, но мучительное вопрошание Бога молчащего, темного, скрытого. Она безжалостно казнит себя, не зная, как поступить: надлежит ли ей подчиниться, смириться, отупеть, забыть себя, как твердит ей мать, или, наоборот, выйти из повиновения, взбунтоваться и развивать свои дарования и таланты, как советует подруга? В чем заключается Божья воля? Чего Бог ждет от нее?

Навязчивый страх греха подорвал ее жизненные силы. В отличие от Сильви, Андре весьма осведомлена в вопросах секса. Мадам Галлар с почти садистской грубой откровенностью просветила пятнадцатилетнюю дочь относительно физической стороны замужества. Первая брачная ночь, сообщила она, это «неприятно, но надо потерпеть». Опыт Андре опровергает эти циничные откровения: она знает магию влечения, сексуальности. Их с Бернаром поцелуи не были платоническими. Она смеется и над наивностью невинных дурочек, и над ханжеством тех, кто «обеляет», отрицает или скрывает естественные потребности тела. В то же время она знает, что подвержена соблазну. Ее пылкая чувственность, горячий темперамент, любовь к земным радостям отравлены чрезмерной щепетильностью — в малейшем собственном желании ей чудится грех, грех плоти. Ее мучают угрызения совести, тревога, чувство вины, и это самобичевание усиливает искушение сдаться, тягу к небытию и склонность к саморазрушению. В результате она капитулирует перед матерью и Паскалем, убедившими ее в опасности слишком долгой помолвки, и соглашается уехать в Англию, хотя все ее существо протестует. Это последнее жестокое насилие над собой ускорило катастрофу. Андре/Заза умерла от острого внутреннего конфликта.

Роль Сильви, подруги, заключается лишь в том, чтобы показать драму Андре. Она мало говорит о себе, мы ничего не узнаём о ее жизни, о ее собственной борьбе за право идти своим путем и, главное, о важнейшем противостоянии между интеллектуалами и поборниками традиций — эта стержневая тема «Воспоминаний» здесь лишь намечена. Однако читателю понятно, что в кругу Андре на Сильви смотрят косо, ее едва терпят. Галлары — люди состоятельные, а семья Сильви, некогда принадлежавшая к респектабельной буржуазии, разорилась во время Первой мировой войны и утратила свое положение в обществе. Сильви подвергается в Бетари завуалированным унижениям: на ее одежду и прическу разве что пальцем не показывают, и Андре деликатно вешает ей в шкаф красивое платье. Но есть и кое-что посерьезнее: мадам Галлар ее опасается, опасается этой беспутной девчонки, которая учится в Сорбонне, собирается получить профессию, зарабатывать на жизнь и быть независимой.

После незабываемой сцены на кухне, когда Сильви открывает изумленной Андре, что та с первого дня знакомства была для нее всем, отношения подруг меняются. Теперь Андре будет дорожить Сильви больше, чем Сильви ею. Перед Сильви открывается огромный мир, а Андре идет к смерти. Но Сильви/Симона воскресит Андре, воскресит благоговейно и бережно, и воздаст ей должное благодаря чуду литературы. Не могу не напомнить, что две последние части «Воспоминаний благовоспитанной девицы» заканчиваются словами: «чтобы жизнь в ней взяла верх над смертью», «за свою свободу я заплатила ее смертью».

Симона де Бовуар чувствовала себя виноватой, оттого что сама осталась жива. Она считала, что смерть подруги была своего рода платой за ее спасение от уготованной им обеим участи, чем-то вроде искупительной жертвы, где-то в неизданных набросках она даже пишет — «гостией». Но разве для нас этот роман не выполняет возложенную на слова священную миссию — бороться против времени, против забвения, против смерти, «воссоздавать это абсолютное присутствие мгновения, эту вечность мгновения, которое пребудет всегда»? [40] Из выступления С. де Бовуар в дебатах на тему «Что может литература?» (Que peut la littérature? Débat avec S. de Beauvoir, Y. Berger, J-P. Faye, J. Ricardou, J-P. Sartre, J. Semprun. Éditions de L’Herne, 1965).

Среда, 15 сентября, 1920, Мериньяк

Моя дорогая Заза, я решительно считаю, что моя лень может сравниться только с вашей; вот уже две недели, как я получила от вас большое письмо, и до сих пор не собралась вам ответить. Я столько развлекаюсь здесь, что не могла выбрать время.