Ёру Сумино - Хочу съесть твою поджелудочную

Она отпила глоток вина. Я молча слушал, но посочувствовать не мог.

— О нём и Кёко тепло отзывалась. Такой обходительный с виду мальчик!

— Не то что я.

— Пожалуй. Тебя даже Кёко сторонится.

— Тебе не кажется, что на такие слова я могу обидеться?

— А ты обиделся?

— Нет. Я сам её сторонюсь, так что ничья.

— А я-то хотела, чтобы после моей смерти вы с ней сошлись!

В её взгляде что-то изменилось, она посмотрела мне прямо в глаза. Похоже, сказано всерьёз. Тут не отвертишься.

— Я подумаю, — ответил я.

— Пожалуйста, — добавила она. Одно слово, но сколько в нём смысла. Я хоть и решил, что всё равно ничего не выйдет, но моё сердце дрогнуло. Самую малость.

Вдоволь насладившись похлёбкой из потрохов, я вышел на улицу, и в лицо приятно повеяло ночным ветром. В ресторане работали кондиционеры, но десятки кипящих котелков сводили их усилия на нет. Сакура ходила рассчитываться и вышла позже меня. Я заключил с ней договор, что согласен возложить оплату расходов в этом путешествии на неё при условии, что потом я обязательно всё возмещу.

— Хорошо-то как!

— Ночи пока ещё прохладные.

— Ага. Ну ладно. Идём в гостиницу?

О месте сегодняшнего ночлега она рассказала мне днём. Это была известная в префектуре гостиница относительно высокого класса, и попасть туда можно было прямо с вокзала, куда нас привёз синкансэн. Вообще-то, она собиралась остановиться в простом бизнес-отеле, но, когда обсуждала поездку с родителями, те предложили выбрать место получше и выделили на это деньги. Дочь воспользовалась их любезностью. Разумеется, половиной этой суммы оплачивалось сопровождение в виде лучшей подруги, но мне-то что — отвечать Сакуре.

Мы вернулись к вокзалу, и, действительно, до гостиницы оказалось рукой подать. Конечно, официальную информацию не назовёшь ни правдой, ни обманом, но мы добрались быстрее, чем ожидали.

Роскошь и изящество интерьеров только потому не подавили мою волю, что я уже изучил фотографии в журнале. Я бы испугался до чёртиков, если бы морально не подготовился. И пал бы перед Сакурой ниц. Поскольку те крупицы самоуважения, что были даже у меня, этого не позволяли, к несказанной моей радости, я пережил удивление заранее, глядя в журнал.

Мне не пришлось простираться по земле, и всё же я чувствовал себя не в своей тарелке. Возложив формальности на свою спутницу, я тихо дожидался её в шикарно обставленном вестибюле, усевшись на диван. На комфортабельный, пышный, мягкий диван.

С видом завсегдатая Сакура гордо прошествовала к стойке регистрации, и все служащие гостиницы встречали её поклонами. «Нормальной взрослой ей не стать», — нисколько не сомневаясь, решил я и тут же вспомнил, что взрослой ей не стать вообще.

Глотая чай из пластиковой бутылки, явно не сочетавшейся с этим местом, я следил за тем, как Сакура договаривается о заселении.

У стойки с ней общался худощавый молодой мужчина с волосами, полностью зачёсанными назад, — лучше всего к нему подходило название «отельер».

Когда я задумался о нелёгкой доле гостиничных служащих, Сакура начала что-то писать на листе бумаги. Я не слышал, о чём они разговаривали, но, когда она передала бумагу отельеру, тот заулыбался, резво повернулся к компьютеру и что-то набрал на клавиатуре. Подтвердив, по-видимому, наличие брони, он повернулся обратно к Сакуре и что-то вежливо сказал.

Она с удивлённым видом покачала головой. В ответ лицо отельера обратилось в камень, он снова поискал в компьютере, повернулся к Сакуре, его губы зашевелились. Она опять покачала головой, сняла с плеча рюкзак, достала лист бумаги и протянула собеседнику.

Тот сравнил написанное на бумаге и высвеченное на дисплее, скривился и на время исчез за дверью позади стойки. Как и Сакура, я ждал, маясь от безделья. Наконец отельер вернулся, ведя с собой мужчину в возрасте. Едва подойдя к стойке, оба принялись безостановочно кланяться.

Затем заговорил уже не молодой, а пожилой мужчина, всем своим видом выражая глубокое раскаяние. Сакура смущённо засмеялась.

Пронаблюдав всю сценку от начала до конца, я попытался представить, что же там произошло. По здравому рассуждению напрашивалось, что либо в гостинице потеряли бронь, либо что-то в ней напутали, но это не объясняло смущённую улыбку Сакуры. Впрочем, в подобной ситуации разрешать недоразумения положено персоналу гостиницы, и я решил сохранять спокойствие. В крайнем случае посидим до утра в ближайшем интернет-кафе.

Моя спутница, всё так же смущённо улыбаясь, поглядывала на меня, и я, как ни в чём не бывало, ей кивнул. Я не вкладывал в это движение особого смысла, но, заметив его, она что-то сказала двум нахмурившимся мужчинам за стойкой.

В тот же миг их лица просветлели. Они снова начали кланяться, но теперь, как мне казалось, с благодарностью. «Главное, что они договорились», — обрадовался я, но через несколько минут мне захотелось стукнуть себя за такие мысли. Как я уже не раз говорил, мне недоставало навыков антикризисного управления.

Взяв ключи, Сакура, провожаемая поклонами, вернулась ко мне.

— Тяжкое дело, как я посмотрю, — произнёс я, глядя на неё снизу вверх. На моё сочувствие она ответила пантомимой. Сперва надула губы, затем посмотрела на меня со смущением и растерянностью, поморгала, наблюдая за моей реакцией, и, наконец, словно отбросив все сомнения, расплылась в улыбке.

— Слушай, там накладочка вышла…

— Угу.

— Забронировали очень много номеров…

— Эвона как!!

— Да, вот так. В общем, это их косяк, так что нам выделили номер гораздо лучше забронированного…

— Вот и отлично.

— Ты не понял… — Она подняла ключ и покачала им на уровне щеки. Единственный ключ. — Нас поселят вместе. Не против?

— А?

На её улыбку у меня не нашлось ни одного умного ответа.

В общем, я сам уже устал от подобных споров, и для того, кто способен прочесть мои мысли, дальнейшее развитие событий будет очевидным. Она меня продавила, и мы поселились в одном номере.

Только не сочтите меня каким-то слабовольным бабником, который легко соглашается разделить комнату с человеком противоположного пола. У нас с Сакурой были некоторые финансовые разногласия. Так вот, я настаивал, что переночую один где-нибудь ещё, даже ценой увеличения своего долга.

Впрочем, перед кем я оправдываюсь?

Именно так, оправдываюсь. Я мог бы твёрдо стоять на своём и вести себя независимо. Даже ей не удалось бы меня остановить. Но я так не поступил — по собственной воле. Почему? А кто его знает.

В итоге я разделил комнату с ней. Но мне нечего стыдиться. Не устану повторять это до конца своих дней. Мы с ней были невинны, как дети.

— Я так нервничаю: мы будем спать в одной постели!

Точнее, невинным был я один.