Юрий Поляков - Пересменок. Повесть о советском детстве
- Название:Пересменок. Повесть о советском детстве
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:2021
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Юрий Поляков - Пересменок. Повесть о советском детстве краткое содержание
Пересменок. Повесть о советском детстве - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
— Добрый вечер, Серафима Николаевна!
— Здравствуй, Юрочка! — отозвалась она, уткнувшись в книгу.
— Что читаете?
— Три Дюма.
— Ого! А почему три?
— Ну как же: Дюма-дед, Дюма-отец, Дюма-сын.
— А «Три мушкетера» кто написал?
— Дюма-отец.
— Дадите почитать?
— Тебе еще рано.
Если взрослые говорят: «Тебе еще рано», — значит, книга и вправду стоящая.
— А я на Черное море послезавтра уезжаю!
— Счастливец! — ответила она таким голосом, что стало ясно: все курорты и пляжи Серафима Николаевна, не задумываясь, отдаст за одну хорошую книгу.
Слева от входа живет старуха Алексевна. Имени ее никто не помнит. Она «сумашечая» — так выражаются, если человек еще не окончательно спятил, став полноценным сумасшедшим, но уже «тронулся», вызывая озабоченность врачей и общественности. Когда-то она работала на заводе мойщицей, а потом сбрендила. Обычно дверь ее комнаты приоткрыта, чтобы мог свободно заходить черный кот Цыган и чтобы можно было вовремя обнаружить угрозу. На улицу Алексевна не выходит, опасаясь нападения. Обо всем, что творится снаружи, она подробно расспрашивает Цыгана, питающегося голубями. Я иногда бегаю на Бакунинскую — купить ей батон и бутылку молока, ничего другого она не ест. Но, честно говоря, стараюсь делать это пореже. Во-первых, Алексевна всегда очень долго отсчитывает деньги, так как в ее кошельке новые, старые и дореволюционные монеты перемешаны. Однажды она по ошибке вручила мне металлический рубль с профилем царя, я рассмотрел изображение и с неохотой вернул денежку. Во-вторых, хлеб ей всегда кажется черствым, а молоко вчерашним. В-третьих, Алексевна, принимая продукты, долго и нудно расспрашивает, какие подозрительные лица попались мне по пути туда и обратно. А главное — не видел ли я черный «воронок» с решетками на окнах... Какой напасти она постоянно ждет, никто не понимает, даже врачи.
Судя по тому, что сегодня дверь Алексевны плотно закрыта, ее снова взяли в больницу, чтобы, как говорит дядя Коля, «подремонтировать мозги» и привести в порядок «шарики с роликами». «Забирают» ее примерно раз в год. Кот на это время перебирается к Черугиным, где кормят гораздо лучше, но едва хозяйку отпускают домой, Цыган мчится к ней — хвост трубой! Вернувшись, она долго всех расспрашивает, кто ее караулил и поджидал во время отсутствия. Узнав, что никто, подозрительно усмехается и грозит кому-то пальцем.
В углу — белая дверь Черугиных. Их «зала» выходит окнами и во двор, и в переулок. Сбоку в стене зияет прямоугольный лаз неработающего камина, его используют под склад банок с вареньем. Над камином, на черной каменной полке, застеленной кружевной дорожкой, стоят белые мраморные слоники — мал мала меньше... Когда я был маленьким, мне разрешали с ними играть, выстраивая по росту. В детстве родители, уходя в кино или в гости, нередко оставляли меня у Черугиных, и я норовил спрятаться в камине, за банками, затихал и слушал, как тетя Шура с дядей Колей нарочитыми голосами громко спрашивали друг друга: «Где же этот озорник? Куда запропастился? Ай-ай, надо срочно в милицию заявлять!» И тут я, рыча, выскакивал из ниши, как медведь из берлоги. «Ах вот он, баловник, за вареньем лазил! Ладно, какого тебе положить с чайком?» — «Клубни-и-ичного!»
Я постучал в дверь и заглянул.
— А-а, Юрик, заходи! — слабым голосом пригласила хозяйка.
Тетя Шура, как обычно, полулежала на высоких подушках, укрывшись пышным стеганым одеялом. Кровать у Черугиных старинная, с высокими витыми металлическими спинками, увенчанными медными шарами, в которых отражается горящий абажур. Над постелью прибит бархатистый ковер с кошками, играющими в шахматы. На стене, между окнами, висят две большие фотографии в деревянных рамках: молодой худенький дядя Коля в военной форме, с медалями на груди и юная тетя Шура с высокой двугорбой прической. У обоих напряженно-испуганный вид и чуть подкрашенные губы. Пол в «зале» дубовый, цвета темного янтаря, навощенный так густо, что подошвы прилипают и щелкают при ходьбе. У дяди Коли есть особая половая щетка — с кожаной лямкой; вдев в нее ступню, он, словно танцуя по комнате, до блеска натирает паркет, мурлыча под нос:
С ветвей, неслышен, невесом,
Слетает желтый лист,
Старинный вальс «Осенний сон»
Играет гармонист...
А тетя Шура подпевает и указывает места, по которым надо пройтись еще разок.
В «зале» повсюду разложены и развешены кружевные салфетки, дорожки и полотенца, а на стулья надеты серые льняные чехлы. Когда я по малолетству норовил забраться на сиденья с ногами, меня строго одергивали:
— Нельзя!
— Почему?
— Чехлы казенные.
Я не понимал тогда, что значит «казенные», но сразу слезал со стула, так как из сказок знал, что такое «казнь». Все подоконники у Черугиных заняты горшками с цветами, а в дальнем углу в кадке растет высоченный фикус, доставая острием макушки почти до лепного потолка, будто новогодняя елка.
— Юрочка, съешь скорей слойку! — Хозяйка кивнула на блюдо со сдобными плюшками, усыпанными сахарной пудрой. — Свежие. В обед спекла.
Тетя Шура раньше работала на конвейере в цеху у Лиды и перетрудила на производстве руку, поэтому ей дали инвалидность и рекомендовали покой, она к советам врачей отнеслась так серьезно, что с тех пор днями лежит в постели, поднимаясь лишь для того, чтобы дойти до гастронома и приготовить еду — а стряпает она очень вкусно, особенно хороши пироги с капустой и холодец со свиными ушками. В общежитии ее «постельный образ жизни» не одобряют и ворчат: мол, Шурка-то совсем со своей больной рукой барыней заделалась, а Николай Никифорович при ней теперь как слуга: принеси-подай! Не знаю, не знаю, но возлежит на перине она в самом деле очень величественно, как царица, а дядя Коля, слушая ее поручения, почтительно кивает, повторяя: «Не волнуйся, Александра Ивановна, воплощу!»
— Как рука? — спросил я, осторожно взяв мягкую плюшку.
— Мозжит и немеет, — с глубоким уважением к своему заболеванию ответила она. — Наверное, в санаторий пошлют...
— Цыган у вас теперь?
— Спит. — Тетя Шура показала здоровой рукой на шкаф, там, наверху, свернувшись клубком, спал кот, похожий на зимнюю шапку. — С утра дрыхнет. К дождю. Да и локоть ноет. Ильинична сказывала, ты в лагерях был?
— Да, — кивнул я, жуя сдобу.
— Как там?
— Котлован под бассейн вырыли.
— Опасное дело. С водой шутки плохи. У нас на Оке столько народу потопло. Жуть!
В комнату вошел бодрый после вечерних упражнений дядя Коля, накапал жене в рюмочку мятного лекарства и предложил мне партию в шашки, но я отказался, так как он всегда очень долго думает над ходами и страшно огорчается, проиграв.
— Слышали, маршал Рокоссовский умер!
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: