Коллектив авторов - От сердца к сердцу

Струйка прохладной воды из крана лишь к вечеру превращалась в тонкий ручей теплой, огненно-ржавой воды. Обещали устранить прорыв трубы за три дня. Прошла уже неделя. Из ямы валили клубы пара, мерзлая глиняная земля по краям раскопок стала вязкой, хотя на улице были стабильные минус пятнадцать. И ванны с ароматной пеной бабе Вере не видать еще не пойми сколько.

А все из-за коммунальщиков. Еще из-за чиновников, обещающих рай с рекламных листовок в почтовом ящике, да смотрящих с уличных плакатов глазами-щелками, едва проступающими на лице между толстыми щеками и нависшими веками.

Баба Вера исподлобья поглядывала на плакаты, а иногда краем уха прислушивалась к потоку болтовни в новостях.

Вот в последние дни, например, директриса гимназии, куда Дима хотел пристроить сына по месту прописки в квартире бабы Веры, вещала из телевизора уже третий раз.

Директриса рассказывала, что ее гимназия — это гарант высокого уровня образования. И подготовка к олимпиадам, и преподаватели из университета для спецклассов. Мест для первоклашек только семьдесят, а заявлений уже подано пятьсот шестьдесят восемь.

Приказчикова Елизавета Петровна, так звали директрису, женщину немолодого возраста, призывала родителей, чьи дети по прописке не относятся к ее гимназии, не терять время, а подавать заявление в другие школы — по месту фактического жительства.

— Ее гимназия! Ты слышишь, ее! — орала в трубку мобильного телефона тощая Ленка, жена Димы. — Будто школы у нас теперь не государственные, а личные, карманные, у таких вот…

Дальше Ленка выражалась скверными словами в адрес Приказчиковой, потом отключала телефон, заряжала его и снова звонила очередной подружке, да заводила тот же разговор.

И знает Ленка, сколько она берет, эта Приказчикова, и надо ее на родительский суд, пусть за каждого принятого первоклассника отчитается. А то, говорят, уже и по прописке почти десять человек на место. А если не отчитается директриса перед Ленкой, так наказать всеобщим осуждением, или-или.

Ленка захлебывалась в истеричном гневе, а баба Вера все ждала, до чего же Ленка договорится, не до расстрела же.

Ленка все время не говорила, а орала. Если не по телефону, то на детей — тринадцатилетнюю Соню, которая ходила по дому в огромных наушниках, что-то бормотала себе под нос и посматривала на бабу Веру с брезгливостью, и на виновника этого хаоса — шустрого Артема, который разбрасывал по бабы Вериной квартире крошки от печенья.

А еще Ленка громко причитала о том, до чего ее довели трудности — ютись вот в бабкиной малогабаритке всей семьей, жди проверок.

Ведь Приказчикова снарядила отряд проверяющих лиц. В их задачу входил обход квартир. Надо же убедиться, что первоклассник проживает по адресу прописки.

Ушлые жители домов начали прописывать к себе чужих первоклашек за деньги. Очень быстро детей, по месту жительства относящихся к школе, стало в разы больше, чем на самом деле. Вот Приказчикова и создала отряд добровольцев для проверок. Ребенок должен не просто быть прописанным в квартире, а жить в ней — есть, спать, в игрушки играть. И не только сам семилетка, но и родители.

О законности таких проверок никто не заикался, не станешь же спорить накануне зачисления. Проще пожить месяц-другой по прописке.

Вот и живут теперь у бабы Веры в квартирке еще четыре человека, покой ее нарушают.

— Мы ненадолго, ба, — внук отвел глаза, когда без предупреждения завез свое семейство.

Еще бы, глаза отводит, стыдно, небось. Как спросить у бабки, не надо ли чего, так нет Димы по полгода. А как сына в школу пристроить, так вон чего.

— Чего это мы «ненадолго»? — повела плечиком Ленка. — Ты прописан здесь, дети тоже.

Она зыркнула на бабу Веру хитро, испытующе, мол, бабка, поняла?! Будешь недовольна, навсегда останемся.

Баба Вера не стала отвечать хамоватой молодухе, очень надо. Она горделиво вытянула шею и сжала губы.

«Молчать, — решила баба Вера. — Чем больше буду я молчать, тем быстрее все закончится без ссор и скандалов. Придет проверка, убедится, что будущий первоклашка Артем Зотов имеет право на зачисление в гимназию по прописке, и семья внука уедет обратно в свой спальный район».

Молчать и гулять — стало бабы Вериным спасением. Она оборачивала вокруг тела теплую шаль, надевала поверх нее толстое зимнее пальто, обувала старые боты на толстой тракторной подошве.

Внук неодобрительно качал головой:

— Куда пошла на ночь глядя?

— Что люди скажут? — шипела Ленка. — Что мы выгнали бабку из дому? Постыдились бы.

— Выгнали бабку, выгнали! — подпрыгивал Артемка и крошил печенье на любимый бабы Верин ковер.

Соня зыркала недобро и демонстрировала бабе Вере свое презрение, как к затхлой вещи, что давно пора выбросить.

«За что их любить, за что?» — гневалась наедине с собой баба Вера, наматывая круги по двору и старательно обходя в темноте вырытую коммунальщиками яму. Не соскользнуть бы, там вон видно, что арматура торчит и строительная металлическая сетка.

Упадешь в такую яму в темноте, никто и не заметит, не докричишься о помощи. Баба Вера передергивала всем телом, словно сбрасывая с себя мысли о падении в темную яму, не обнесенную сигнальной лентой.

И снова возвращалась к своим рассуждениям: «Вот соседку с четвертого Ниночку есть за что любить. Славная, улыбчивая. Хоть все время на бегу, а всегда спросит, как здоровье, не надо ли хлеба или в аптеку».

— Зайди ко мне на чай, — звала соседку баба Вера.

— Ой, спасибо! — улыбалась та в ответ. — Как-нибудь забегу.

Да не забегала, некогда ей: то младшенькую внучку на кружок проводить, то у сына в квартире газовщиков встретить. Только и мелькала ее красная курточка во дворе.

— Конечно, ты молодая еще, ничего у тебя не болит, чего бы тебе не бегать, — свысока своего возраста посматривала на Ниночку баба Вера.

— Да какая же я молодая, шестьдесят пять нынче, — отмахивалась соседка. — Суставы болят, давление прыгает, но как же дети-внуки без меня справятся, они работают, а я свободна. Помогать надо, двигаться.

«Шестьдесят пять — это не мои семьдесят четыре, — думала баба Вера. — Да и зачем помогать им? Это они мне помогать должны. И любить их не за что! Бросил сначала муж, потом сын в другой город уехал, никто не беспокоится о моей старости. Прописала по дурости внука с детьми к себе, когда Артемка родился. Думала, Дима благодарен всю жизнь будет. А ему как не было до бабки дела, так и нет. Только теперь вспомнил, что квартира у нее в центре города. Не за что их любить. И коммунальщиков не за что. И директрису этой гимназии не за что. Устроила черт знает что с поступлением в первый класс. Говорят, в институт проще попасть, чем в ее гимназию».