Елена Азарова - Завернувшись в теплый плед. Лето

Что было потом папа «Саня» плохо помнил. В клубах пыли, в куче из рук и ног было не разобрать, кто кого мутузил. Драка закончилась с перевесом в пользу дворовых ребят.

Сидя на траве все друг друга отряхивали от пыли. Прикладывали листы подорожника к ранам и ссадинам.

И радостно галдели, смакуя детали боя.

Вовка с интересом смотрел на этого худого в очках, пацана, растиравшего по физиономии то ли слезы, то ли сопли.

— Стыдно тебе за меня? — спросил его папа.

— Ты чего? — испуганно вскинул выгоревшие на солнце брови, Вовка. От ответа зависело все. Нужно было решить здесь и сейчас, как дальше вести себя с этим мальчиком.

Папа «Саня» наконец вспомнил, что он родитель и взял себя в руки.

Произошедшее выглядело вполне объяснимо для сына и его сверстников. Но совершенно непонятно для него самого. Нужно было что-то предпринимать. Прежде всего, требовалось восстановить отцовский авторитет.

— Пошли мороженное есть! — предложил папа. Вся компания восторженно загалдела.

Не жалея командировочных, папа завоевывал авторитет: покупал на каждом углу мороженое, лимонад, пирожки. День подходил к концу. А что дальше?

— Пап, а ты навсегда таким останешься? — нарушил паузу сын.

— Или будешь расти?

Весь смысл произошедшего, внезапно дошел до него!

«Если бы начать жизнь сначала!» — сколько раз мысли буксовали на этой фразе. Папа «Саня» не знал, что ответить. Говорить общие фразы не хотелось.

— Мы будем расти вместе! Честно и правильно! Заново!

— Понимаешь сын, самое главное — не врать! Самому себе! Знаешь, как это трудно? Чаще всего врут от трусости, от невежества, от слабости. Так удобнее, проще. Надо быть сильным и мудрым. А это трудно! Понимаешь? — сказал папа и погладил сына по голове.

Широко раскрыв глаза Вовка смотрел на отца. Впервые отец не нудил с нравоучениями, а говорил с ним на равных. Какая разница — отец или друг. Теперь он готов был идти за ним куда угодно. В слова он особо не вслушивался, достаточно было ощущения правды.

— Пап, а ты точно говоришь правду? Не передумаешь? Давай поклянемся! Будешь есть землю? — сын смотрел испытующе. Оба трижды сказали: « Клянемся!» и Вовка запихнул горсть земли в рот. Нужно было скрепить союз «Сын-Отец» и папа «Саня» сделал то же самое.

Вовка просыпался долго и мучительно. Сознание цеплялось за забытье. Он зарывался в подушку и лез под одеяло.

— Подъем! — скомандывал голос мамы.

— Папка! — вскинулся Вовка и босиком выскочил в прихожую.

Отец стоял в дверях, раскинув руки, и улыбался.

— Привет сын! Ну, как вы тут, без меня?

— А ты где был?

— Как где? В командировке! — ответил отец и смешно пощекотал Вовку усами.

Анечка до жути боялась темноты. То ей вампир-красноглаз с длинными черными руками, как Горлум из «Властелина колец», мерещился под кроватью. То Клоун из «Оно» лез, застревая жирным телом между кроватных ножек.

В страхах она никому не признавалась, все же десять лет барышне, а это возраст значительный, уже и не малышка, вроде стыдно.

Поэтому силу воли Анечка тренировала, засыпая натягивала одеяло до самой макушки и говорила скороговоркой:

— Страхота, страхота, уйди на Федота, с Федота на Якова, с Якова на всякого.

Ясно конечно, слова «страхота» не существует, и скороговорку про икоту, говорила Баб Варя, когда Аня икала. Но все ж легче, когда тебе весело, а не представлять красные глаза вампира, когда погружаешься в сон.

В тот день Аня замоталась с Баб Варей по лесу, собирали землянику. Пахучая ягода так и манила поесть ее, но нужно было собрать с собой. Солнце пекло нещадно, ни ветерка, марево жары стояло плотным занавесом и Аня так устала, что по приезду уснула ранним вечером, да так и не проснулась к ночи.

В темноте кто-то шуршал. Так отчетливо. И даже бормотал. Аня подпрыгнула и в шоке начала озираться. Шуршание повторилось. Аня залезла с головой под одеяло и одним глазом наблюдала, будто из укрытия.

Звонко хлопнула форточка, распахнулась и ветер ворвался в комнату. Раздался грохот сверкающих молний, первые капли дождя забили по стеклу.

Шуршание и бормотание повторилось.

Анечка со страху начала шептать свое коронное заклинание, но от ужаса забыла слово, и начала:

— Хренот-та, хренотот-та, страхотот-та уйди на Федот-та! — зубы выбивали дробь. — Баб Вар-ря! Я т-тут! Мне ст-траш-шно!

Анечка завопила и выскочила из комнаты.

Раздался долгий стук во входную дверь.

Аня подпрыгнула на месте и с воплем ужаса, сама не понимая что делает, залетела под свою кровать. Уже будучи там, она с удивлением поняла, что ни Клоуна, ни Вампира под ней нет, а есть немного пыли и завалявшаяся конфета, которую она искала на днях, да не нашла и подумала, что потеряла по дороге домой, пока бежала с речки.

Входная дверь дачи распахнулась, на пороге стояли насквозь вымокшие мама и папа! Баб Варя сонно таращилась на них и причитала:

— Да как так-то? Поутру же обещали приехать?

— Да, Ольга это с вечера, поехали да поехали! В итоге, машина впотьмах заглохла. Пешком шли. Посплю и пойду чинить технику долбанную. Давно говорю — пора менять эту железяку на хорошую машину! — отец Ани был в крайне дурном расположении духа.

Мама Ани, Оля, молча разулась и прошла в комнату.

Дочери на кровати не было.

— Анечка!

Из-под кровати выползла Аня.

— Мама там нет никого! — поделилась она открытием с мамой.

— Так и не должно быть, кроме Марсика, конечно. — засмеялась мама. — Ты чего залезла под кровать?

Мама обняла Аню, Аня уткнулась носом маме в плечо и сказала:

— В шкафу кто-то шуршит и говорит. Я его боюсь.

Ольга приоткрыла дверцу шкафа, оттуда с воплем выскочил Марсик и понесся на кухню к миске с едой!

— Ничего себе! Паша! Мама! Вы слышали? Марсик оказывается умеет говорить! — засмеялась мама. — Трусишка ты моя!

Мама крепко-крепко обняла Анечку и сказала:

— Нет ничего страшнее самого страха. Это сказал один философ.

Смотри, ты так испугалась шуршания в шкафу. А на самом деле, это был котенок. Так чего ты боялась на самом деле? Ты боялась своего же страха! Мы все чего-то боимся, главное не идти у страха на поводу, не поддаваться ему, а всегда искать разумное объяснение. Обычно все можно понять.

А теперь ложись, Анечка, спать. Еще утро раннее, даже петухи спят, нужно прилечь!

Анечка легла в кровать, к ней пришел мурлыкать Марсик, мама гладила ее по волосам и напевала песенку. Сквозь сон Анечка слышала, как Баб Варя гремит чашками и снова не злобно ругает отца Ани.

И вот это чудесное ощущение тепла и уюта она пронесла с собой через всю жизнь, много было потом в ее жизни и страхов и потерь, но Аня была спокойна, потому что помнила: