Елена Азарова - Завернувшись в теплый плед. Лето

Нет страха страшнее самого страха…

— Падает! Смотри!

— Да, загадала!

Ночное чёрное небо, сплошь усыпанное звёздами. Переливаются, сверкают, мигают. Волшебство витает в воздухе, и, запрокинув голову, глазами вновь ищу падающую звезду. Вдруг, сквозь тысячи огоньков — спутник! Маленький, яркий, не отличим от миллионов серебряных брызг. Но — «живой», движется. Через пару минут он пропадает из виду в черноте космоса.

От большого костра тянет жаром. Я на даче. С ночёвкой. Значит, печём картошку! Брат Саша следит за костром, подкидывая дрова и ветки. На веранде папа режет хлеб, сало, выкладывает пупырчатые огурцы и «французские пальчики» редиски. Мама зажигает свечки.

А я не могу оторваться от костра. Вихри пламени словно исполняют языческий танец: беснуются, кружатся, играют жёлто-оранжевыми юбками огня. Самые смелые вырываются и взлетают, извиваются и исчезают.

— Тётя Валя-я-я! Дядя Коля-я-я! На чай приходите! — слышен мамин голос.

— Спасибо, Люда! Будем! — в ответ кричат соседи.

Я протягиваю ладони и чувствую обжигающее тепло. Мелкие искорки выстреливают в воздух, словно красные мушки. Некоторым удаётся воспарить и улизнуть в небо.

— Танюша, нарвёшь листочков для чая?

— Да, мам!

Я спешу в темноту. Влажный ночной воздух обволакивает босые ноги. Пробираюсь к деревцу вишни. Плотных глянцевых листиков надо штук двадцать, шершавых яблоневых хватит и пяти. Самые ароматные у чёрной смородины. Рву около десятка. Боюсь рассыпать и бросаю их в подол юбки, держа его рукой. Ногам уже зябко от влажных грядок. Мяты надо всего несколько веточек, очень запашистая, особенно в ночи. Теперь к малине. Её листья придадут чаю лёгкий флёр. Стучит калитка.

— Люда, булочки принесла к чаю. Закипел уже? Они с виду неказистые, но по вкусу ничего, получились.

— Спасибо, тётя Валя. А дядя Коля?

— Тут я! — из темноты слышно соседа.

— Танюха, засыпай, — папа уже держит наготове закоптелый чайник.

Из носика шипит и выплескивается вода. Кидаю весь сбор, и бедные листочки, обвариваясь в кипятке, мгновенно меняют цвет. Запах мяты кружит вокруг…

Костер уже утихает. Саша сдвигает догорающие дрова в сторону, угли раскапывает палкой. Серые, с ярко красными звёздами, они будут тлеть ещё долго. Я стучу по тем, что сохранили форму, разбивая. И крохотные алые брызги разлетаются вокруг. Седые угли, как старики с горячими сердцами, то утихают, то вдруг полыхнут с надеждой.

Саша закапывает в серединку картошку. Теперь долгое нетерпеливое ожидание.

— Саш, Тань, чай готов!

— Идём! — в два голоса кричим мы.

— Смотри, фокус — покус, — у брата в руках консервная банка с металлическими пластинками.

Спустя минуту, они плавятся в серебристую жидкость, и Саша выливает её в горку песка.

— Ух, ты! Что будет?

— Да подожди, пошли чай пить.

Я стучу ложечкой, размешивая сахар и делаю первый глоток. Чай цвета разрезанного лимона обжигающе — вкусный. Ароматный и чарующий вкусовыми оттенками и нюансами.

— Да начал барахлить, и стартер пора менять, — жалуется сосед на железного трехколёсного «коня» с люлькой.

— Ой, Люд, такая жимолость в этом году уродилась. Пусть Таня завтра с утра прибежит, нарвёт.

— Уже остыло? Пойдем? — мне не терпится увидеть итог «фокуса-покуса».

Брат с улыбкой отставляет кружку. Достаём из песка несуразный кусочек застывшего свинца. Я фантазирую — сколько разных фигурок можно сотворить…

Соседка тяжело встаёт со скамейки.

— Пойдём мы, поздно уже, Николай на рыбалку с утра.

Дядя Коля нехотя поднимается. В темноте совсем близко заливается яркой непрерывной трелью соловей. Мама обнимает меня за плечи.

— Не замёрзла?

Костёр догорел, только пылинки пепла разлетаются ветерком.

— Пап, посмотрим картошку? — Саша ворошит горячие угли.

В серой золе чернеют горкой кругляши. И вот одна лежит в моих руках.

— Ай — яй! Огненная! — дую и перекатываю её в ладонях. Все переглядываемся и смеемся дружно, как же трудно чистить! Пальцы в чёрной золе, пытаюсь очистить подгоревшую шкурку. Откусываю кусочек. Ароматная, горячая, рассыпчато — сахарная картошка кажется вкуснейшей на свете.

— Танюх, ещё? — улыбается папа.

— Ещё!

— Таня, ты купила хлеб?

— Ой!

— Даже горбушки нет.

Вместе с подружкой веселее. До магазина минут двадцать, но найдем о чем поболтать.

На обратном пути поднялся сильный и порывистый ветер. Песок взлетел бурей в волосы, лицо, глаза, прилип к губам. Степной Казахстан, одним словом. Издалека несётся туча. Черно — сизая, низкая, беспросветная и многообещающая. Загрохотал гром, ещё сухой, без дождя.

— Пойдем, что ли? Может стороной пройдет?

— Да, пошли. Успеем…

Небо потемнело быстро. Первые капли упали тяжело, редко, поднимая маленькие всплески пыли: кап, кап, кап — кап. Но вскоре их сила и темп начал нарастать.

— Не успели.

— Факт, — кивнула подруга.

Впереди приметили остановку. Забежали. Она оказалась единственным укрытием, вселявшим надежду, поэтому людей, помимо нас, было ещё шесть человек. Отряхивались, поправляли одежду и волосы, протирали мокрые очки, удивлённо ахали-охали, изумляясь силе и неистовству природы.

Во все стороны крутило деревья, они бушевали, шумели и стонали, заламывая руки. Косой дождь лупил по крыше, залетая в щели. Молнии сверкали одна за другой, запахло электричеством, небо бомбило раскатами грома.

В очередной удар бородатый мужик, стоявший рядом, вдруг гаркнул басом:

— Ну что, грешники, дождались?

— Ах, ты, Господи, — вздрогнула и перекрестилась старушка.

— Ох, и разошелся! — поддержала женщина в платке.

Грозы такой силы хватает ненадолго, но эта сдаваться и не думала. Непохоже, что она вообще когда — нибудь стихнет. А родные ждали хлеба…

— Да? — кивнула я подруге.

— Да!

Быстро сняли босоножки. Вдохнули поглубже. И рванули за шторы ливня!

— Давайте, девчата, молодцы! — донесся в спины голос «бороды».

По земле струились грязные потоки воды с песком и пылью. Ливень хлестал плетью по икрам, спине, голове. Струи воды сбегали по лицу, размазывая тушь. Юбки намокли за секунду и прилипли к ногам.

Но мы неслись словно лани от стаи волков. Да что там лани! Как спринтеры на Олимпийских играх! И даже не так… Летели со скоростью Бугатти! Откуда-то из низа живота поднялось и воспряло чувство Свободы. Ветер, вода, вспышки молний, удары грома и мы, то ли вместе со стихией, то ли в противостоянии.

Домой я залетела мокрая как цуцик. Ступни горели от бега по щебню, камням и песку. Родные ждали.

— Добытчик наш! — встретила мама, держа наготове махровое полотенце.