Филип Рот - Операция «Шейлок». Признание

Руководствуясь соображениями юридически-правового характера, я был вынужден изменить некоторые реалии, упомянутые в книге. Эти мелкие изменения затронули преимущественно имена персонажей и места, где происходит действие, а на само повествование и степень его достоверности почти не повлияли. Все измененные имена при первом упоминании помечены кружочком.

Я писал «Операцию „Шейлок“», опираясь на дневниковые записи в своих блокнотах. Эта книга — максимально достоверный, насколько это для меня возможно, отчет о реальных событиях, которые приключились со мной на шестом десятке лет и завершились в начале 1988 года, когда я согласился в ходе особой операции собрать информацию для «Моссада», израильской службы внешней разведки.

В записях о деле Демьянюка досконально и откровенно изложены мои размышления в январе 1988 года — за неполных пять лет до того, как Верховный суд Израиля, основываясь на представленных защитой доказательствах, которые поступили из СССР, начал рассматривать ходатайство об отмене смертного приговора, вынесенного в 1988 году Иерусалимским окружным судом, заседания которого я посещал и описываю в книге. Из протоколов допросов, датированных 1944–1960 годами и всплывших в полной форме только после распада СССР, — допросов двадцати одного бывшего красноармейца, которые добровольно пошли служить во вспомогательные войска СС, а впоследствии были казнены советскими властями, — выяснилось, что «Иван Грозный» [2] Демьянюк Иван Николаевич (1920–2012) — бывший гражданин СССР, а затем США украинского происхождения, признанный виновным в военных преступлениях, совершенных в нацистских концлагерях во время Второй мировой войны. — Здесь и далее, если не указано иное, примеч. перев. из Треблинки носил фамилию Марченко, а не Демьянюк, и защита заявила, что обвинение не располагает бесспорными доказательствами того, что рабочий кливлендского автозавода Джон (Иван) Демьянюк и печально известный оператор газовой камеры — один и тот же «Иван». Сторона обвинения возразила: во-первых, материалы из советских архивов изобилуют несообразностями и противоречиями, а во-вторых, что важнее, протоколы допросов бывших охранников являются неприемлемыми для суда доказательствами, поскольку нет возможности установить, при каких обстоятельствах эти показания были получены, и вызвать для перекрестного допроса тех лиц, которые эти показания давали. Вдобавок сторона обвинения утверждала: недавно обнаруженные в немецких федеральных архивах документы окончательно доказали, что Демьянюк неоднократно лжесвидетельствовал о самом себе, отрицая факт службы охранником в других лагерях (а именно в учебном лагере Травники, концентрационном лагере Флоссенбург и лагере смерти Собибор).

На момент, когда я пишу эти строки, Верховный суд все еще рассматривает апелляцию [3] В 1993 году Верховный суд Израиля отменил смертный приговор Демьянюку, не найдя достаточных доказательств в пользу версии, что Демьянюк и «Иван Грозный» из Треблинки — одно лицо. Демьянюк вернулся в США и был восстановлен в американском гражданстве. В 2001 году в США начался новый процесс против Демьянюка, на котором были предъявлены архивные материалы, убедившие суд, что во время Второй мировой войны Демьянюк служил охранником в нескольких нацистских лагерях. В 2009 году он был экстрадирован в Германию, чтобы предстать перед немецким судом. Ему были предъявлены обвинения в пособничестве убийству 27 900 заключенных в концлагерях. 12 мая 2011 года Демьянюк был приговорен к пяти годам тюремного заключения. На период обжалования этого приговора его поместили в дом престарелых в Германии, где он и скончался в 2012 году на 92-м году жизни. .

О другом Филипе Роте я узнал в январе 1988 года, спустя несколько дней после новогодних праздников, когда мой кузен Аптер° позвонил мне в Нью-Йорк сообщить: по иерусалимскому радио сказали, что я нахожусь в Иерусалиме и бываю на судебном процессе над Джоном Демьянюком, предполагаемым «Иваном Грозным» из Треблинки. Аптер пояснил, что процесс Демьянюка ежедневно транслируется целиком по радио и телевидению. И вот, как сообщила Аптеру его квартирная хозяйка, вчера я мелькнул на телеэкране, и комментатор сообщил, что я, дескать, присутствую в зале суда среди зрителей, а затем, буквально сегодня утром, Аптер собственными ушами услышал по радио выпуск новостей, в котором эту информацию подтвердили. Аптер позвонил удостовериться, где я нахожусь, поскольку из моего последнего письма понял, что в Иерусалим я приеду только в конце месяца — интервьюировать писателя Аарона Аппельфельда [4] Аппельфельд, Аарон (1932–2018) — израильский прозаик и поэт, писал на иврите. На русском языке изданы его романы «Катерина» («Текст», 2007) и «Цветы тьмы» («CORPUS», 2015). . Аптер сказал квартирной хозяйке, что, будь я в Иерусалиме, я бы уже с ним связался, — и действительно, в пору работы над израильскими кусками «Другой жизни» я четыре раза приезжал в Иерусалим и спустя день-два после приезда неизменно вел Аптера обедать.

Бывают нерожденные дети, Аптер же, мой троюродный брат по материнской линии, — «нерожденный взрослый»; в 1988-м, в пятьдесят четыре года, он был мужчиной, который так и не созрел, человечком меньше натуральной величины, форменной куклой с удручающе гладким лицом — как у стареющего актера, которого прославили роли подростков. Кровавая круговерть еврейской жизни в XX веке не оставила ни малейшего отпечатка на лице Аптера, хотя в 1943-м немецкая мания убийства евреев поглотила всю его семью. Аптера спас от смерти немецкий офицер — умыкнул с пересылочного пункта в Польше и продал в мюнхенский бордель для клиентов, предпочитающих мальчиков; такой у офицера был прибыльный побочный бизнес. На тот момент Аптеру было девять лет. Он до сих пор скован инфантильностью, как кандалами: даже в своем весьма солидном возрасте легко ударяется в слезы или заливается краской, а под пристальным взглядом почти всегда тушуется, опускает долу вечно умоляющий взор; перед нами человек, вся жизнь которого во власти прошлого. Вот почему я не поверил ни единому слову из всего, что он наговорил мне по телефону про другого Филипа Рота, который появился в Иерусалиме, а ему не позвонил. Аптер неутолимо жаждет общества тех, кого нет рядом.