Ричард Руссо - Шансы есть…

— Зачем?

— Может, легавые были правы: она начала сомневаться, стоит ли ей выходить замуж. Но все равно меня не покидает чувство, что мы что-то упускаем.

Тедди собрался что-то сказать, но передумал.

— Что, Тедди?

— Ну, на самом деле в тот день, когда мы с Джейси ездили к Гей-Хед, она действительно намекала на сомнения.

В глазах у него, как отметил Линкольн, набухли слезы.

— Этого ты нам никогда не рассказывал.

Тедди пожал плечами.

— Наверное, у меня было чувство, что она мне доверилась по секрету. Но не сказала, что не будет выходить замуж. Просто что больше в этом не уверена.

Линкольн опять подошел к раздвижной двери и выглянул наружу. В предвечерних тенях удлиненный очерк дома тянулся вниз аж до самого жилища Троера. Слабнущий солнечный свет еще искрился на океане вдали.

— В общем, — произнес Тедди, — сейчас все сходится. Почему ты заговорил о тех занятиях по истории у Тома Форда. Он же все время твердил про отдаленные и непосредственные причины. До чего привлекательной может быть непосредственная причина, хотя настоящая истина обычно погребена где-то глубже.

— Должен сказать, — признал Линкольн, — что если Троер тут ни при чем, мне бы стало легче.

— С чего это?

— Гроббин еще кое-что сказал. Если б он отвечал за следствие — пригнал бы на этот участок экскаватор и перерыл бы весь его до последнего дюйма. — Теперь Линкольн потряс головой. — Вот чего я б не вынес — обнаружить, что она мертвой все эти годы пролежала тут. Под этой самой землей.

Затем они помолчали немного, пока Тедди не высказал наконец то, о чем думали оба.

— Не стоило нам давать ей ускользнуть от нас в то утро. Надо было поднять Мика и догнать ее. Подвезти до парома, чтобы попутку не ловила. Почему же мы этого не сделали?

— Никому бы не сказал, а тебе могу, — произнес Линкольн, — но если по правде, мне стало легче, когда она ушла.

Тедди удивился, но виду не подал.

— Я помню, что ты сказал тем утром.

Линкольн не помнил — и не был уверен, что ему хочется напоминания от Тедди.

— Ты сказал: «Значит, всё».

Не поспоришь. Именно так он и сказал, припомнил Линкольн. Как будто уже тогда знал, что Джейси они больше не увидят.

Ниже по склону хлопнула сетчатая дверь. На свою террасу вышел Троер и стоял теперь там — без рубашки, упершись обеими руками в перила, глядя в их сторону.

— Ты о Мики когда-нибудь думаешь? — спросил Тедди.

Они ехали в клуб в Оук-Блаффс, где должны были встретиться с Мики, который чуть раньше бросил Линкольну в почту: «Лицевой. Будь в „Рокерах“ в 7. Тащи с собой Тедомотину. И не дай ему отвертеться». От сообщения у Линкольна предсказуемо улучшилось настроение. Еще с первого курса в Минерве способность Мики всему придать другой масштаб оставалась величайшим его даром. И Линкольн, и Тедди склонны были принимать жизнь чересчур всерьез, поэтому Мики предоставлял естественное противоядие от их мрачных дум. Да и так ли уж плох мир, если в нем есть Мики? Навыка своего со временем он не утратил. То, что Линкольна он по-прежнему звал «Лицевым», а Тедди — «Тедомотиной», явно свидетельствовало о его убежденности, что четыре десятка лет их не испортили и не растлили. В присутствии Мики все отчего-то казалось не таким угрожающим, как будто жизнь сняла с него мерку и решила не лезть на рожон. На самом деле не имело значения, негодяй Троер из горячечного сна Линкольна или же заурядный мудозвон. Мики с ним уже разок быстро разобрался и, возникни нужда, разберется снова.

Тедди же отчего-то казался совсем на другой волне. Их разговор, похоже, низверг его в какую-то задумчивость, и Линкольн теперь жалел, что поделился с ним мрачными соображениями Гроббина о том, что могло произойти с Джейси. Но особого выбора у него и не было — после визита Троера.

— Думаешь о нем сейчас? — ответил Линкольн, вопрос Тедди прилетел неожиданно.

Тедди пожал плечами:

— Что у него за жизнь? В смысле, мы с тобой гораздо больше друг о друге знаем, чем о нем.

— Ага, но про него вообще есть что знать?

На это Тедди вздернул бровь.

— Ладно, неправильно выразился, — признал Линкольн. — Я в том смысле, что Мики всегда был парень весь «что на витрине, то и в магазине».

С этим Тедди не спорил, но что-то его зримо беспокоило.

— Как ты считаешь, почему он двинул тому парнишке из «САЭ»?

— Пьяный был.

— Даже у пьяных бывают причины.

— Это так, но почти всегда причины эти понятны только им самим. — Линкольн не удержался и хмыкнул, припомнив. — Тогда он утверждал, что его разозлили каменные львы у входа, помнишь?

— Это-то ладно, но почему?

— Мне полагается тебе объяснить, почему скульптура злит пьяного?

Тедди вновь пожал плечами.

— Хорошо, тогда вот что. Чего ради, по-твоему, он торчал в кухне и драил там кастрюли, когда мог бы работать в зале вместе с нами?

— Я просто предполагал, что таков наш Мики.

— Это рекурсия, а не объяснение.

— Я бы поискал это слово в словаре, но я за рулем.

— Ну а выигрышный вопрос — почему он передумал и уехал в Канаду?

Вот в этом вопросе, по крайней мере, смысл для Линкольна был.

— Этого я так и не понял. В конце концов, наверное, я решил, что вы с Джейси его убедили. Вы же оба с декабря от него не отставали. Может, когда настала пора явиться на службу, он узрел свет. Как Павел по дороге в Дамаск? [54] Отсылка к Деян. 22:11. А ты вообще к чему со всем этим клонишь?

— Не знаю, — признался Тедди, — но еще в колледже я думал, бывало, что можно изменить взгляды людей. Обоснуешь им что-нибудь, и если знаешь больше, если умен и настойчив, их в итоге можно в чем-то убедить.

Линкольн на этот раз не удержался от улыбки.

— Помимо себя, ты описываешь еще и нашего нынешнего президента.

Общий список его придирок к Обаме возглавляла вот какая: этот человек, похоже, верит, что мир — место рациональное и все в нем исходят из доброй воли.

— Не в этом ли весь смысл серьезных дебатов? Мы забываем, что даже при Никсоне большинство поддерживало войну. Просто со временем против него накопилась целая гора улик.

— Ну вот тебе, значит, и ответ. Мики был как вся остальная страна. Достиг переломного рубежа.

— Да только в его случае дело вовсе не в уликах было, и резоны он никогда не брал во внимание. Он обещал отцу, что пойдет. Остальное не имело значения.

Линкольн кивнул, начиная понимать.

— Так ты утверждаешь, что…

— Если мы его не убедили, тогда что?

— Ладно, замечание, наверное, справедливое, но почему это вдруг так важно?

— Видимо, я к тому, что многого о людях мы не знаем — даже о тех, кого любим. Кое-чего о себе я тебе никогда не рассказывал — и, вероятно, есть такое, что не касается меня, и ты этого не рассказывал мне. Но то, что мы держим в секрете, находится в самой середке того, что мы есть. Том Форд, к примеру, никогда не выдавал, что он гей.