Ричард Руссо - Шансы есть…

А Мики? Удалась ли жизнь у него? Наблюдая, как он играет свой любимый рок-н-ролл на очень высокой громкости, Линкольн ответил бы: да. Разве не это он сказал Аните? Что из них троих, похоже, только Мики живет той жизнью, которой и должен жить? Но всего несколько кратких часов спустя уверенности в том поубавилось. Благодаря философским разглагольствованиям уставшего от жизни пьянчуги в Линкольне, как он тому ни пытался противиться, поселились сомнения насчет старого друга, и сейчас он вновь припомнил лицо Мики тем утром, когда тот, сидя на своем «харлее», глядел куда-то в пространство, а лицо у него было маской… чего? Разочарования? Печали? Сожаления? Музыка — это для него жизнь или побег от жизни?

— Что ж, я этому рад, — произнес Гроббин без явной иронии или горечи. — Может, вам и дальше будет везти. По моему опыту, с везучими так обычно и бывает.

Опять кальвинизм. Избранные остаются избранными, про́клятые — про́клятыми. Решив что-то однажды, Бог никогда не отступается от своего суждения, и это Вольфганга Амадея Мозера вполне устраивало, раз уж он убежден, что отчего-то заслужил избранность, а вот остальные как-то не сдали этот важный экзамен — вероятно, еще в материнской утробе. Гроббина же, напротив, казалось, вымотала целая жизнь попыток изменить предрешенное.

— Мистер Гроббин? — осведомился Линкольн.

— Да, Линкольн?

— Мне очень нужно отлить.

— Вам не требуется мое разрешение.

— У меня отчего-то сложилось впечатление, что требуется.

В мужском туалете Линкольн вытащил телефон и прокрутил журнал недавних звонков, пока не долистал до номера, с которого ему утром звонила Беверли. Ответил сонный женский голос.

— Беверли? Это Линкольн Мозер. Помните меня?

— Эм-м-м . Да?

— Простите, что звоню так поздно. Речь о вашем свекре.

— С ним все в порядке? Я пыталась ему дозвониться.

— Он в клубе под названием «Рокеры» в Оук-Блаффс.

— Пил?

— И прилично, я бы сказал.

— У него же завтра операция.

— Мне он сообщил, что решил ее не делать.

Она не ответила сразу, и Линкольну потребовался лишний миг, чтобы сообразить, что она плачет. Наконец Беверли произнесла:

— Мне нужно пятнадцать минут, чтобы доехать. Можете его заговорить на это время?

— Думаю, сложностей не возникнет.

Когда Линкольн сел на свой табурет у стойки, Гроббин произнес:

— Ладно, вот что будет дальше, Линкольн. Начальник полиции в Эдгартауне — мой друг. Завтра я к нему загляну. Расскажу о своих подозрениях.

— И каковы они?

— Та девушка с острова не уехала.

— Значит, передумали.

— Да.

— Ладно, но опять-таки — зачем сообщать об этом мне?

Старик хмыкнул, но совсем не весело.

— Потому что, Линкольн, я предлагаю вам возможность вступить в клуб «Мы недобро относимся к девушкам». Как его основатель, я имею право. Хотите предупредить своего друга Мики? Пускай уходит в бега? Так и пожалуйста.

— Послушайте, мистер Гроббин, я уважаю ваши профессиональные инстинкты, но Мики не имел никакого отношения к исчезновению Джейси.

Старик на это лишь покачал головой.

— Но вы этого не знаете . Вы в это верите . Вот вам мое слово: знание и вера — совершенно разные зверьки.

— Как вам будет угодно.

— Нет , Линкольн, это не как мне будет угодно — или вам. Факты смотрят нам в лицо. Факты вроде того, что у вашего друга Мики уголовное прошлое в штате Коннектикут, где его арестовывали за избиение человека так, что тот впал в кому. Два часа назад вы этого не знали. Теперь знаете.

— Вот только ничего подобного я не знаю , поскольку — со всем должным уважением — я на самом деле не знаю вас . Познакомились мы только сегодня — ну, вчера, — и вы последние полчаса рассказываете мне о всяких избивателях жен, которых пытались выгородить, служа в полиции. И вы с Троером старые друзья. С чего бы мне не заподозрить, что вы его выгораживаете?

— Ну, рассудите сами. Вы закончили колледж Минерва. Чего ради мне вам рассказывать о вашем друге такое, что вы с легкостью можете опровергнуть, если я лгу.

— Потому что я могу вам и поверить.

— Но вы же не верите.

— Нет, не слипается. Если за Мики уголовка… если он напал на отца Джейси, как вы утверждаете, почему он не сел в тюрьму?

— Ох, Линкольн, мне жаль вас. Вот правда жаль. Он сел в тюрьму. Это открытые сведения. Целую неделю провел в окружном карцере. Не дали ему тюремного заключения . Потому что когда тип, которого он отдубасил, пришел в себя, то отказался выдвигать обвинения.

— Почему?

— Ну, если б Мики был моим другом, я бы спросил у него .

— Вы за этим и ездили сегодня в Чилмарк? Спросить у своего друга, не причастен ли он к исчезновению Джейси?

— Такова была причина.

— И он сказал, что нет?

— Верно.

— И вы ему поверили.

— Я так выражусь, Линкольн. Не могу сказать, что я ему не поверил.

— Ладно, тогда чем же он вас убедил?

— Ну, тот день, когда ваш друг ему вломил? У Мейсона другая версия, что тогда произошло. То, что вы рассказываете, — когда ваш кроткий добродушный дружок наткнулся на них двоих на кухне, Троер зажал девушку в углу и лапал ее. Поэтому Мики ринулся на выручку.

— Так оно все и было.

— А Мейсон утверждает, что нет. По его словам, девушка вовсе не была против того, чтоб ее лапали.

— Херня какая.

Гроббин не обратил на это внимания.

— По- его выходит так, что он загородил собой девушку, потому что решил, что ваш друг хочет ударить ее , а не его.

— Это…

— Вы при этом присутствовали? — Линкольн замялся, и Гроббин продолжил: — Нет, я так и думал. А это означает, что вы не знаете , Линкольн. Вы верите . И, как все истинные верующие, с ходу отвергаете все, что эту вашу веру подрывает.

— Ладно, а разве та же самая логика к вам не применима? Ни вы, ни я не желаем не верить другу.

— Обстоятельства у нас сходны, Линкольн, но не тождественны. Мы с Мейсоном давно знакомы. Ему порой бывает нужна моя помощь, это правда, и в духе полного разоблачения должен признаться, что был случай, когда я валился в пропасть, а Мейсон оттащил меня от самого края. Поэтому да, я действительно хочу верить, что он говорит правду. Но иллюзий у меня нет. Он всегда бывал мудаком на любой вкус, особенно если дело касалось женщин. И ага, я рассматривал вероятность того, что он мне баки заколачивал. Можете ли вы честно сказать то же самое о своем дружочке Мики?

Тут на другом конце барной стойки раздался вопль ликования.

— Господи, — произнес кто-то, — покажите мне это еще раз.

— Я понял, Линкольн, — продолжал Гроббин. — Верность. Вера. Вы считаете, я не хотел верить своему сыну, когда он рассказывал мне, откуда у его жены все эти синяки? И она всегда его поддерживала? Объясняла, что с рождения такая недотепа?