Александр Уваров - Казино для святых [СИ]

— Нет, — ответил Иван. — Жена у тебя, Илья Петрович, просто образцовая подруга чекиста. Никакой информации мы от неё не получили…

— А от кого… — начал было Гонееев, и, не договорив, махнул рукой.

— Э, всё равно не скажешь… Есть, конечно, способы. Через турфирму могли найти, или через оператора мобильной связи. Я смотрю, вы не лаптем щи хлебаете, господа казиношники?

— Не лаптем, — согласился Иван. — Как видишь, кое какие возможности у нас имеются. Но я ведь не возможности приехал демонстрировать. Хотелось бы…

— И так ясно, чего хотелось бы, — прервал его Гонеев. — За исповедью приехал? На совесть давить приехал? Или на жалость? Я вот удивляюсь, Иван Сергеич: две минуты почти мы с тобой не разговариеваем, а ты вот ни разу покойного Ставицкого не упомянул. Странно как-то… Что, нет искушения обвинить меня в его преждевременной кончине? Нет желания на меня этот грех повесить? Неужели нет? А ведь так просто всё получается! Просто, легко и приятно для тебя и твоей совести, Иван. Я его против тебя настроил, я его к могиле подтолкнул… Так или не так? Молчишь, Иван Сергеевич. Может, всё-таи вину з собой чувствуешь?

Он посмотрел на Ивана выжидательно.

«Да, голыми руками тебя не возьмёшь, Петрович, — подумал Иван. — Ты не отбиваешься, ты сам норовишь в атаку перейти».

— Чувствую, — согласился Иван. — Но тебе-то что? Твоя вина от этого меньше не становится…

— Моя вина! — воскликнул Гонеев. — Надо же! Моя вина!

В голосе его полсышалось искреннее возмущение. Даже удивтельно, насколько искреннее!

— В чём моя вина? В том, что я чьё-то грязное бельё на свет божий вытащил? Или в том, что я говорил правду, и правда эта для кого-то оказалась губительной? Не что ж, если не можешь жить с ложью — так не лги. А на меня обижаться…

— Хватит! — крикнул Иван. — Ты, Илья Петрович, кому-нибудь другому сказки рассказывай о своём благородстве. Я-то знаю, что ты не правду тут искал, толстовец лубянский, а отрабатывал заказ. Рейдерский заказ! И я потому сюда приехал, чтобы задать тебе один простой вопрос: кто тебя натравливал? Я, конечно, и сам бы смог на этот вопрос ответить, но хотелось бы твою реакцию увидеть. Реакцию на этот вопрос…

Щека у Гонеева нервно дёрнулась. На мгновение он утратил контроль над собой. Чуть дрогнувшим голосом он произнёс:

— Напрасно… Напрасно на меня думаешь, Иван. Ставицкий мне доверял. И я его не подвёл ни разу, и доверие его всегда оправдывал! Да, признаюсь, закрутил я тут как-то неудачно, нехорошо… с тобой, с Ларисой… Да не дёргайся, ты выслушай меня! Я вас никогда не предавал. Ни тебя, ни Николая Романовича. Никогда! Быть может, я единственный, кто по настоящему пытался противостоять этим… как ты их называешь? Рейдерам этим. И только не надо… Усмехаться! Не надо, Иван Сергеевич. Я могу тебе доказать. Прямо сейчас могу доказать, что совесть моя чиста и ни в каких провокациях и наездах я не участвовал. Обвиняете меня в том, что я сбежал? Вам бы тоже пора бежать. Вам всем пора бы… Хочешь откровенности? Давай, слушай. Внимательно слушай! Компанию вашу шерстят, в основном, оперативники из УБЭП и ГУВД. Пока они провели обыски, изъяли бухгалтерскую документацию, поднабрали, так сказать, компромат. Полагаю, в ближайшее время прибудет к вам не встречу юрист. Представитель частной, совсем частной, совершенно незасвеченной, чистой как снег юридической конторки. И предложит, по доброте душевной, конечно, стать посредником в переговорах между вами и… Вот, он вам имя заказчика не назовёт! Просто предложит решить возникшие проблемы. А имя заказчика назову я. Это Свечин, Павел Владимирович.

— «Крыша» наша красная? — иронично переспросил Иван. — В принципе, это и так понятно было. Кого милиция «крышует», того потом и кушает. Предупреждал я Николая, что от этой публики надо подальше держаться.

— А к какой публике тогда прибиться? — возразил Гонеев. — Везде у нас эта публика…

— Хорошо, — сказал Иван. — И какие же условия сотрудничества обозначит этот «честный юрист»?

Гонеев пожал плечами.

— Сам толком не знаю. Общий механизм увода компании всегда один, а вот условия сотрудничества могут быть и разными. Смена учредителей, продажа активов нужным компаниям, смена менеджмента… В общем, у Свечина хорошие юристы. Они что-нибудь придумают. В конце концов, есть ведь и такая вещь как конфискация… Шумно, хлопотно, но зато — почти бесплатно. Материалы для возбуждения уголовных дел имеются, а дальше — дело техники. Возбуждается дело, товар в конфискат, потом на реализацию — и поминай, как звали…

— И ты, честный человек, Николая об этом предупреждал? — с недоверием спросил Иван.

— Предупреждал! — уверенно ответил Гонеев. — Более того, именно по его приказу я пытался установить, кто именно в компании сбрасывает информацию Свечину. Ещё тогда, в июле, после первого задержания трака на границе, появились подозрения, что не обошлось тут без информатора. Уж больно удачно все задержания проводятся! Именно ту фуру затормозили, которая юридически… как бы сказать… наименее прикрыта. И от которой к нам прямая ниточка тянется. Да и потом… Другие фуры, похоже, по тем же признакам выискивали.

— И как же зовут этого информатора? — спросил Иван.

Гонеев ответил сразу и с готовностью:

— Боровикова, Екатерина Даниловна.

Ивану с трудом удалось сохранить спокойствие, едва услышал он это имя.

Он вспомнил… В тот самый день, когда увезли в больницу Николая, видел он незадолго до приезда «скорой» Боровикову, которая так быстро и совсем в неурочное время покидала офис.

И ещё… Не в этот ли день ожидали обыск в главном офисе? Обыск не состоялся. Не пришли к ним. Может, и не было уже нужды в этом визите? Может, Екатерина Даниловна…

— Простой и обычный вопрос: почему я тебе должен верить? — спросил Иван. — Быть может, ты специально меня по ложному следу хочешь пустить? Запутать? Испортить отношения между мной, генеральным директором, и главным бухгалтером, и сделать это как раз накануне очередного наезда со стороны… этого… Свечина? Это ведь твоя манера игры, Илья Петрович. Ты меня в своё время со Ставицким сталкивал. Теперь вот на Боровикову переключился. Может, ты и есть информатор, а Боровикову подставляешь, чтобы от себя внимание отвлечь. Так?

Гонеев слушал его, прикрыв глаза. Он умел чувствовать настроение собеседника. Он понимал, что Иван подсознательно ему верит. Или готов поверить. Потому что и сам кое-какие подозрения в адрес Боровиковой имел. Вот только не имел доказательств. И весь этот скепсис, подозрительный тон, нежелание верить в виновность сотрулдника, и едва ли не явные обвинения его, Гонеева, во лжи — просто глупые остатки интеллигентности, обтрепавшиеся белые перчатки, которые Ваня сбросит, непременно сбросит.