Александр Уваров - Казино для святых [СИ]

«Бумаги?»

«Именно. Аппараты, как я понимаю, без номеров. Но это же не криминал».

«Главное, не волноваться. С документами всё в порядке, Савченко лично проверял».

«Вопрос не в бумажках, Сергей. Вопрос в отношении к нашим грузам. Докопаться, как известно, можно и до телеграфного столба. При известном желании…»

«Ваня, пока шефу не звони. Думаю, всё решим сами. Где груз?»

«Таможенники выгрузили. Машину отпустили. Полагаю, теперь они ждут нашего визита».

«Решим, всё решим…»

«За какие деньги? Груз двести тысяч стоит. С нашими затратами да с их запросами вся перевозка нас в минус загонит. Денисенко задним числом мы цену набивать не будем, он и так фактически по предоплате берёт».

«Решим, решим… Ваня, придержи следующую отправку. Позвони Комлеву. Пока ничего не отгружаем. Ждём…»

— Заметались, сволочи, задёргались, — с удовлетворением отметил Свечин, дослушав запись разговора. — По мобильным, небось, языками чесали?

— Так точно, — подтвердил оперативник. — Открытым текстом, под протокол, так сказать.

— Как дети, честное слово! — и Свечин радостно рассмеялся. — Расслабились, с нашей-то защитой, распустились. Ничего, мы их немного потрясём. Пусть на границу съездят, проветрятся. На терминал приграничный нос сунут. С местной публикой познакомятся.

— А потом? — уточнил оперативник, закрывая ноутбук.

Свечин пожал плечами.

— Мы не варвары, курицу-то резать…

— Какую курицу? — удивился оперативник.

— Да всё ту же, — ответил Свечин. — Из старой детской сказки. Которая яички золотые несёт. Этой курице ещё два года жизни доктор прописал. Так что пусть и дальше… Понял?

Оперативник кивнул в ответ.

— Учёт и контроль, — добавил Свечин. — Это самое главное! Контроль! Дело надо поставить так, чтобы ситуация постоянно была под контролем и мы смогли бы вовремя бульон из этой курицы сварить. А до той поры мы ей дадим немного… покудахатать. Вот таким путём… Так, что ещё интересного?

Оперативник передал ему папку с документами.

— Отчёт по реализации конфиската. За июнь и первую половину июля.

— Интересно, — отметил Свечин.

И, просматривая бумаги, повторил ещё раз:

— Интересно…

Тихий семейный вечер.

Ей хотелось, чтобы вечер был именно таким. Только бы уговорить себя, заставить вести себя так, будто ничего не произошло, ничего не изменилось.

Всё осталось по-прежнему.

И не было этой ненужной, лишней в её жизни, этой неожиданной, этой…

«А чего ты хотела? Для тебя это новсть? Наверное, за спиной у тебя такие разговоры ведутся, такие сплетни распускают. Ему-то что… Он просто отмахнётся, отвернётся, забудет. А ты будешь это слушать. Будешь, потому что до твоего слуха сплетни непременно дойдут. Уж об этом-то подруги позаботятся! И ты будешь молчать. Конечно… Вот сейчас ты хочешь быть примерной женой. Тихой, безвольной, домашней».

Она посмотрела в зеркало.

Звонок.

«Получится? Хватит сил? Сохранить то, что есть… Вот теперь мне приходится спасать семью».

Она улыбнулась грустно своему отражению.

«Мне… А я ведь сама её разрушаю. Странно…»

Лариса открыла дверь.

И краем глаза посмотрела на стоявшие в коридоре напольные часы.

— Коля, молодец! Как раз к ужину.

Муж вернулся с работы на удивление рано: не было ещё и девяти.

Обычно Николай задерживался на работе часов до одиннадцати, иногда и до полуночи. Приходил усталый и вымотанный, торопливо ужинал, тратя на трапезу не более пятнадцати-двадцати минут, потом ещё примерно полчаса сидел в полудрёме перед телевизором; потом, разбуженный супругой, брёл в домашний спортзал, и некоторое время пытался там передвигать рычаги тренажёров, поддерживая тонус вконец размякших к концу дня мышц, а потом принимал душ (ванны, особенно джакузи, Николай в вечернюю пору принимать не любил, видно — боялся ненароком заснуть), и после — шёл спать.

И так — изо дня в день, по одному и тому же опостылевшему ей кругу.

Но сегодня, похоже, было бы у них время и для беседы.

Было бы… Если бы не молчание Николая, тягостное и казавшееся уже просто невыносимым.

Он молча сидел за столом, молча ел, медленно пережёвывая приготовленные сегодня приходящей домработницей его любимые спагетти-карбонара. Смотрел куда-то в сторону, словно избегал взгляда жены.

Лариса терпела минут пять. А потом не выдержала и нарушила молчание.

— Вкусно хоть? — с некоторой иронией спросила она.

Николай кивнул в ответ. И добавил в тарелку грибной соус.

— Да… Хорошо, постаралась она…

— Она! — воскликнула Лариса.

И, встав из-за стола, подошла к приоткрытому окну.

— Она, — повторила Лариса. — Надо так понимать, что это не мне благодарность.

— Конечно, не тебе, — подтвердил Николай.

И, не дав ей ответить, тут же спросил:

— Ларис, а винца у нас не найдётся? Как раз бутолочка итальянского в баре была. Принеси, а? Я и тебе спасибо скажу…

— Очень надо! — раздражённо ответила Лариса.

Но вино принесла. И один бокал.

— А ты не будешь? — с некоторым удивлением спросил Николай.

— Ты же любишь расслабляться, — сказала Лариса. — Это у тебя нервы, напряжение. Вечно занят, устал, не до меня… Так ты уж один… как-нибудь…

— Один так один. Уговорила, — Николай наполнил бокал. — Как раз для спагетии подходит. По моему… Я в винах не слишком разбираюсь. Ну что, Лара, за что выпьем?

И Николай картинно поднял бокал.

— Предлагай тост.

Его запоздалая любезность уже не могла смгячить сердце Ларисы, да и настроение её было испорчено напрочь.

«Вот ведь хотела спокойно поговорить!.. Просто поговорить! Нет, обязательно надо было так себя вести! Именно так, как обычно, по-свински!»

— Не знаю… Ничего не хочу.

Она почувствовала, что раздражение стихает и сменяется апатией. Прежним, много раз уже испытанным, надоевшим, бесчувственным равнодушием.

— Ничего.

— Тогда я предложу, — заявил Николай. — С позволения дамы, так сказать…

«Клоун, — подумала Лариса. — Как же он невыносим иногда! Особенно в те, редкие по счасть, моменты жизни, когда пытается быть остроумным. Как же он глупо выглядит!»

— За мир и покой в семье!

И картинно же поднеся бокал к губам, осушил его одним глотком.

— Да, приятное винцо, приятное. А если бы его ещё и охладить.

И Николай зажмурился, представив кисловато-терпкий вкус холодного вина, с искрами рубина, поданного в запотевшем бокале.

— Да, хорошо бы было…

Лариса посмотрела на мужа и произнесла задумчиво:

— Не нравится мне слово «покой». В твоих устах эоно звучит как-то… Будто мы семью поминаем.

«Ну да, и не чокаемся», — мысленно добавил Николай.

А вслух сказал:

— Извини, конечно, Ларис, но типун тебе на язык. Ну что у тебя за настроение сегодня такое? Агрессивное, какое-то. К чему бы это?