Александр Уваров - Казино для святых [СИ]

Отчего-то бросилась она сторону, сама не понимая — зачем. Быть может, ей показалось, что люди, все люди, что были в зале, непременно побегут сейчас к выходу. Или же просто бросятся куда-то.

Просто сорвутся с места… Люди действительно сорвались. Они так же метались бестолково на небольшом пятачке между игровыми автоматами, но самые умные среди посетителей заранее искали место на полу, искали укрытие — и падали ничком, стараясь отползти подальше от бестолковой, опасной толпы.

Владимир едва успел поймать её за руку.

— Софья… солнышко…

Они услышали крик. Кто-то нервным, срывающимся, по-мальчишески звонким голосом приказал всем стоять.

— Стоять, твари! Стоять! Стоять на месте!

И… странно!

Все эти люди, в начале вечера такие важные, преисполненные горделивого самомнения и самодовольства, прошедшие на входе придирчивый фейс-контроль и не вызвавшие ни малейших сомнений в своей платёжеспособности и принадлежности к сливкам московского общества, все эти избранные, денежные, избалованные судьбой повелители долларов, буквально минуту назад превратившиеся в охваченное ужасом первобытнеое стадо, теперь покорно остановились и затихли, будто пригвождённые к месту и усмирённые одним лишь криком мальчишки с оружием в руках.

Худенький парнишка лет шестнадцати-семнадцати, в чёрной, будто из голливудского детектива взятой напрокат маске, задравшейся в спешке, отчего едва не показалось из-под неё пол-лица, стоял у входа в зал, и откровенно смеялся, довольный произведённым эффектом.

Он размахивал пистолетом, но не отчаянно и грозно, а как-то медленно и размеренно, словно дирижировал толпой.

Потом вытер свободную от оружия левую руку об пиджак стоявшего рядом с ним посетителя и всё с тем же довольным хихиканьем смело пошёл в зал.

— Деньги! Драгоценности! Цепочки!

Слово «цепочки» он произнёс с ударением на первый слог.

«Сопляк наглый!» — с ненавистью подумала Софья.

Пацан этот ей не понравился. Не испугал, не смотря на крики и оружие, а именно — не понравился.

«Дурак безграмотный! Азбуку не выучил, а туда же — грабить!»

Она и сама не могла понять, почему именно безграмотность и подчёркнуто дворовое поведение мальчишки так её возмутили. Не факт грабежа, а именно — поведение.

Как будто с образованным и безукоризненно вежливым бандитом было бы проще договориться, или представлял бы он меньшую опасность.

— Софья, стой рядом со мной, — тихо сказал Владимир. — Не волнуйся! Спокойно… Главное, веди себя тихо.

Именно это замечание мужа окончательно взвинтило её.

«Да что с ними со всеми?!»

И ещё то, что все почему-то, даже не услышав от грабителя каких-либо распоряжений на этот счёт, покорно подняли руки вверх. И Владимир…

— Дурак! — прошипела Софья.

И громко сказала:

— Люди, что вы делаете?! Есть здесь мужчины?! Да дайте вы по морде ему, в конце концов!

— Замолчи! — закричал Владимир.

Мальчик остановился, подчёркнуто небрежным движением поправил маску, и, важно сплюнув на пол, подошёл ближе к Софье.

Направив пистолет ей грудь, с хрипотой произнёс:

— Ты тут возбухала? Ты кричала? Я всё слышал!

От направленного ей в грудь ствола Софье стало не по себе.

Пальцы у пацана были белые и подрагивали; и в глазах сквозь неширокую прорезь в маске — виднелась бешеная белизна.

«А он… может», — подумала Софья.

И услышала спокойный, рассудительный голос мужа.

— Парень, убери пистолет. Не грози людям. Не дай бог… Знаешь, что за убийство будет?

— Ничего не будет, — спокойно ответил грабитель. — Посижу и выйду.

И, наклонившись к Софье, закричал:

— А ты сгниёшь, сука!

Софья вздрогнула и отвернулась от него.

Теперь страх охватил и её. И ещё — отвращение. Запах от грабителя шёл тошнотворный. Запах… что за запах? Такой иногда… возле метро.

Мерзость! Запах уличных пирожков!

Её затошнило. Она покачнулась, едва не теряя сознание, и не упала лишь потому, что Владимир, опустив руки, успел её подхватить под локоть.

И в это вреям она услашала ещё один голос… Такой же наглый, развязный… кажется, сообщник грабителя вошёл в зал.

— Толян, тебе помочь? Всё у тебя в порядке?

Толя ответил, и голос его прозвучал громко и беззаботно:

— Заканчиваю, Тёма! Тут дурра одна рыпается, но сейчас мы…

Закончить фразу Толя не успел.

Владимир не заметил, как в зал ворвались милиционеры. Он даже не понял, почему вдруг началась стрельба.

Он увдел только, как пацан с пистолетом услышал выстрелы, дёрнулся — и спустил курок.

Ствол был в полуметре от груди его жены, и струя огня опалила кофту.

Пуля прошла насквозь и Владимир видел, как разорванные края ткани темнеют от быстро проступающей крови.

Софья падала навзничь. Владимиру казалось, что падает она медленно. Медленно, словно само время замедлилось, готовое застыть и остановиться для него, раз и навсегда.

Он успел подхватить жену.

Не слыша грохота выстрелов, криков, не замечая толкающих его, пуще прежнего заметавшихся под пулями людей — он стоял, удерживая жену на руках.

Стоял, бледный, неподвижный. И плакал.

Он видел только меловое, мёртвое лицо жены. И её открытые глаза.

И ещё… Он увидел, краем глаза, но увидел: тот пацан, что выстрелил в Софью, упал рядом с ним на пол.

С дыркой во лбу.

И глаза его так же были широко и удивлённо раскрыты. Это было видно сквозь неширокую прорезь в маске.

— Готово! — довольно сказал лейтенант. — Одного уложили, один ранен. Остальных у входа возьмут.

С окровавленного Тёмы стащили маску, завернули за спину руки, надевая наручники.

— Суки! — вопил Тёма и брыкался. — Больно же! Плечо болит!

— Тихо, — внушительно говорил сержант, наддавая ему коленом в живот. — Ты тихо себя веди.

— Они женщину убили! — истерически выкрикнул кто-то и показал на мужчину, что до сих пор стоял неподвижно посреди зала с телом жены на руках.

— Это не к нам, — поспешно сказал лейтенант и потянулся к рации. — Это врачам скажите, следователю… патолого… этому, как его… анатому!

И, развернувшись, пошёл прочь из зала.

— Арестованного к служебному входу!

У изрешеченной пулями машины, носом уткнувшись в асфальт, лежал, держа руки на затылке, арестованный Блинов.

Он дышал горькой пылью, брезгливо кривя разбитые губы, и время от времени длинно, тоскливо всхлипывал, сплёвывая потихоньку тягучую, пропитанную кровью слюну.

И поглядывал искоса на чёрные милицейские берцы, царапавшие подковками асфальт возле самого его носа.

— Попался…

— Командир, у нас без потерь.

Лежал Блинов тихо. Спокойно. Дышать только было тяжело. Он устал. Битые рёбра болели.

Он ждал какой-то машины, которая, судя по обрывкам подслушанных им разговоров, должна была подойти за ним. И отвезти…