Александр Уваров - Казино для святых [СИ]

— Какой выход предлагаете, Илья Петрович? — спросил Романов, всеми силами пытаясь изобразить заинтересованность. — Не для того же меня пригласили, чтобы просто поплакаться. Уж наверное, придумали что-нибудь для спасения бизнеса.

«Давай, Гонеев, выкладывай карты! Раскрывайся, интриган, раскрывайся!»

И Гонеев, словно откликнувшись на эти мысли, разоткровенничался.

Видимо, убедившись в том, что собеседник вполне созрел для откровенного разговора, он пошёл в лобовую атаку:

— Вы, Иван Сергеевич, заместитель директора. Я, вроде, тоже директору напрямую подчиняюсь, но мой уровень всё-таки на этаж пониже. Меня Ставицкий на работу принимал, у меня на акционеров выхода нет, и директору через голову я не прыгну. А вы — другое дело. На должность вас лично Войкой назначал, он вас знает, вы его… Смекаете?

И Гонеев посмотрел вопросительно на Романов.

Тот, с абсолютно каменным выражением лица, кивнул.

— Начинаю догадываться… Продолжайте, Илья Петрович.

— Решение имеется, — продолжил Гонеев. — Вы выходите на главного нашего акционера. Владельца, так сказать, бизнеса. И информируете его и о состоянии здоровья директора, и о нездоровой атмосфере в офисе, и о проколах с организацией экспорта аппаратов, и о прочим всём…

Гонеев улыбнулся злорадно.

— Материал для беседы с Войковым я вам подброшу, не беспокойтесь. Тут каждое лыко в строку пойдёт. Заодно и недавний налёт на казино используем. Знаете, когда бизнес болеет, лихорадит, а то и гниёт с боков — так всякая падаль к нему, как мухи… сами понимаете — на что… слетаются. Вот бандюки, видно, слабину чувствуют. Звери они, бандюки эти, а звери — всегда слабину чувствуют. Может, будь мы посильнее да с лучшим прикрытием — и не рискнули бы нас грабить. Вон, до две тысячи пятого таких случаев не было…

— А сами? — спросил Романов.

— Что? — не понял Гонеев.

— Сами не боитесь пострадать? Если доложить Войкову о налёте, да ещё и в красках всю эту историю расписать… К вам ведь тоже вопросы будут. Вы же за безопасность отвечаете, и ошибки охраны — ваши ошибки.

— А это как вы доложите! — в радостном возбуждении воскликнул Гонеев. — Вам ли меня подставлять, Иван Сергеевич? Если мы с вами по одному плану действуем, так чего меня топить? А охранников этих, разгильдяев лопоухих, я всех поувольняю! Уверяю вас, полная замена! Полная!

И, словно не выдержав напряженяи разговора, Гонеев вскочил со стула, бястро прошёлся по комнате.

Потом снова сел и нетерпеливо начал барабанить пальцами по столу.

— Пока не работаем, — спокойно поправил его Романов. — Вы не суетитесь, Илья Петрович.

— Простите, — смущённо сказал Гонеев. — Нервы шалят в последнее время… В общем, дело верное. Уверяю вас! Да, скорее всего, ни о каких чрезвычайных происшествиях и говорить не придётся. Не общался, конечно, с Войковым, не мой уровень… Но почему-то убеждён, на сто процентов убеждён, Иван Сергеевич, что одной только информации о предынфарктном состоянии Ставицкого и всех его промахах с отгрузками будет вполне достаточно, что Войков задумался, и крепко задумался о возможности дальнейшего пребывания уважаемого Николая Романовича на посту директора.

— Но этак вы меня подставите, Илья Петрович, — с беспокойством (сквозь которое в словах сквозила и не слишком хорошо скрываемая ирония) заметил Романов. — А если Войков со Ставицким захочет обсудить ситуацию? И ведь непременно захочет! Ставицкий — его человек, доверенное лицо. Чужим ведь бизнес не доверяют, да ещё и в России. Так неужели вы думаете, что Войков по моему звонку, письму или личному докладу уволит директора холдинга?

— Не думаю, — поспешно возразил Гонеев. — Одного звонка мало. Возможно, много звонков придётся сделать. Большая работа, Иван Сергеевич, серьёзная предстоит. Но ведь это будут не просто ваши слова… Сама жизнь докажет то, что Ставицкий не смог выстроить отношения с властями, и тем самым подставил бизнес.

— Как это? — удивился Романов. — Поясните.

— А так! — с нарастающей жёсткостью в голосе произнёс Гонеев. — Вы, может, не слишком внимательно меня слушали? Погром грядёт, Иван Сергеевич, большой погром. На наш холдинг давно уже собирают компромат. И те проверки, что были в этом месяце — так, цветочки! Ягодки сейчас дозревают. Не спрашивайте, откуда у меня эта информация. Я уж в таких делах немного разбираюсь. Как говорится, на расстоянии чую. Вот Войкову будет и доказательство! А то, что у ставицкого с сердцем проблемы… Ну, медицинский файл мы, конечно, не покажем. Но можно что-то придумать… Скажете, к примеру, что он терял сознание, вызывали врача. Я найду людей, которые это подтвердят. И, главное, это же не будет ложью… Ну, скажем, почти не будет. Он ведь действительно, в любую минуту — того!

И Гонеев выразительно закинул голову и закатил глаза.

— Вот так, — пояснил Илья Петрович. — А уж когда неприятности начнутся — непременно утратит контроль над холдингом. Вот это вы Войкову и скажите! А потом… Потом вам и карты в руки. Сами понимаете, какой куш будет.

— Понимаю, — сказал Романов. — Одного не могу понять. Почему вы меня выбрали, Илья Петрович? Неужто для таких вот… интриг, скажем так, другой кандидатуры не нашлось. Краснов, к примеру?

Гонеев, решив, как видно, что Романов начал поддаваться его доводам и давлению, покровительственно похлопал Ивана по плечу.

«Сволочь! — отметил Иван. — Не развёл ещё толком, а уже так панибратски себя ведёт!»

— Прост ответ, Иван Сергеевич!

И Гонеев зажмурился, едва не заурчав довлольным мартовским котом.

— С вами-то я могу так разговаривать. А вот с другими… А почему?

Гонеев выждал паузу и одним ударом попытался припечатать Ивана.

Ошарашить и смять его.

— Лариса, знаете ли, Дмитриевна! Вот почему, Иван Сергеевич!

Романов с трудом удержался, чтобы не заехать кулаком в довольную гонеевскую физиономию. Уж больно нагло и откровенно-цинично тот разулыбался, словно враз забыв и о недавнем своём волнении, подрагивающих пальцах и беготне по переговорной.

«Вот ты за что меня прихватил! — понял Романов. — Вот почему ты нас выслеживаешь! Да, Гонеев, хорошую школу ты в органах прошёл! Ублюдок!»

— При чём здесь Лариса? — стараясь не выдать волнения и охватившего его гнева, спросил Романов.

И тут же, словно поправившись, добавил:

— Дмитриевна…

«Проняло тебя, парень, проняло!» — радостно подумал Гонеев.

— При том, — ответил он. — А ведь не слепой, Иван Сергеевич. И многие в офисе… не слепые. А вы так неосторожно себя ведёте в последнее время. Так неосторожно! И стоит ведь…

— Хватит! — крикнул Романов. — Имя Лариса… Дмитриевны прошу здесь не упоминать! Вообще не упоминать!

— Как скажете, Иван Сергеевич, — медовым голосом сказал Гонеев. — Могу вообщем это имя забыть. И вообще всё забыть! У меня ведь удивительная память: включается — отключается… Как скажите, Иван Сергеевич. Я ведь что хочу сказать… Лариса Дмитриевна так молода, ей ведь красивой жизни хочется, лёгкой, весёлой, обеспеченной. Современная молодёжь терпеть лишения не любит. Не приучена! А если с Николаем Романовичем… не дай бог, конечно, но если — приключится что? Должность потеряет, здоровье… Куда ей тогда податься? Быть может, именно вы ей спасителем и будете. Представляете, какой красивый расклад получается? Став директором, вы ведь и меня, бедного, не забудете. Потому что я вам нужен! Я вам очень даже пригожусь, Иван Сергеевич! Именно благодаря мне, моим связям вы сможете наладить, наконец, отношения с ополчившимися на наш скромный бизнес весьма влиятельными организациями. И спасёте холдинг от грядущей катастрофы! По крайне мере, до конца две тысячи восьмого года я смогу вас прикрывать. А что будет дальше — никто, мил человек, и не знает. И неужели Войков не оценит вашей самоотверженности и преданности интересам компании? Неужели не оценит это чудесное спасение бизнеса? А вы — неужели не оцените мою скромную помощь? Вот так мы друг друга и оценим. И всем будет хорошо! Вам — компания и любимая женщина. Мне — ваша благодарность. Ну, и как? Нравится?