Наталья Литтера - (С)нежные дни [litres]

В дверь позвонили. Неужели Марго, с которой предстояло обсудить грядущее торжество? Вроде еще рано. Договаривались на восемь, а часы показывали только половину седьмого.

Катя пошла в коридор и открыла дверь. Это была не Марго.

Катя смотрела на гостя молча, не до конца распахивая дверь, придерживая ее рукой. И как-то все внутри окаменело. А глаза – предательские глаза – начали наполняться слезами. Только не это.

Вадим сам взялся за ручку с той стороны, широко открыл дверь и вошел внутрь, заставив Катю отступить. Дверь захлопнулась.

– Ты зачем? – это все, что могла сказать Катя.

– Кать, послушай. Я очень плохой муж. Я ужасный муж. Я все время в командировках, все время в поездках, но это такая работа, понимаешь? Я другим заниматься не могу. Пробовал, ничего не получилось. И еще я часто в поездках задерживаюсь. Планировалось уехать на два месяца, а в итоге оказалось, что на три. И так постоянно. Таким, как я, иметь семью противопоказано. Выходи за меня.

Она закрыла лицо ладонями. Покоя нет, нет покоя. Как же сильно она устала и как же сильно соскучилась. И надо как-то незаметно промокнуть пальцами слезы.

Не открывая лица, Катя спросила сквозь ладони:

– А как же Ольга?

– Нет ее. Я же говорил. Я не врал, Катя. Еще до Нового года не было. Просто, наверное, она не поняла.

– А теперь поняла? – Катя отняла руки и посмотрела на гостя. – Как у вас, у мужчин, все просто. Она ужин готовит, ждет…

– Все у нее хорошо, не переживай. – Вадим расстегнул куртку и привалился спиной к стене. – Она даже не страдала, поверь, очень быстро устроила свою жизнь. У нее другой мужчина. Я же тебе говорил – чужие люди. А чужим людям не стоит жить вместе.

Катя молчала.

– Мне через месяц еще на три недели предстоит поездка. Я пойму, если ты откажешь, правда пойму. Только выходи, а?

– Ты молчал три месяца, – к Кате наконец вернулась способность мыслить, и слезы она прогнала, только вот голос подводил, говорила едва слышно, слишком велика была обида. – Мог написать, мог позвонить. А ты молчал.

– Мог, – согласился Вадим. – И тысячу раз об этом думал. Но по телефону все не то и не так. И ты не поверишь. Я ведь тебя в тот день ждал, долго, и не дождался. Поговорить хотел. Уехал, когда Марго чуть ли не с кулаками выгнала. А я соскучился, Кать, я так соскучился, как никогда и ни по кому в жизни не скучал. Я дни считал до конца командировки и до того момента, как сяду в машину, чтобы приехать к тебе. Я не могу без тебя. Выходи за меня?

– Правда?

– Конечно, правда.

– Я же ведь дура, я ведь поверю, – эти слова она уже шептала и губы дрожали. Держалась из последних сил.

– Катя, ну какая же ты дура? – Вадим сделал шаг навстречу и обнял ее, прижал к себе. Именно так, как она хотела когда-то. – Ты очень умная. Я, например, на пианино совсем не умею играть. И про ноктюрны ничего не знаю.

– Это пьесы лирического характера. – Катя залезла куда-то под куртку и бормотала ему в шею.

– Вот видишь, какая ты умная, а мне очень нужна умная жена. Очень.

– Но ведь мы совсем мало знакомы.

– Это смотря с чем сравнивать. Мои родители познакомились в поезде, и отец сделал маме предложение через два часа после знакомства. А я тебе через три месяца. Можно сказать, тугодум.

– И он купил ей пианино?

– И он купил ей пианино, которое везли из Москвы. Представляешь, сколько километров? Удивляюсь, как не угробили. А я привез тебе сервиз. Какой-то лиможский. Сказали, очень хороший.

– Он же жутко дорогой. – Катя, пригревшись под курткой, шмыгнула носом. – Он почти как пианино стоит. Ты зачем его купил?

– Ты же любишь красивую посуду, сама говорила. А там и чашки, и блюдца, и чайник. Все красивое. Тебе понравится. Только цветы давай завтра? Я в Москве покупать не стал, боялся, завянут, а по дороге магазины не попались. Завтра поедем в Приреченск и купим тебе, какие захочешь. Хорошо?

Катя кивнула.

– Но замуж соглашайся выйти сегодня, ладно? А то я до завтра не дотяну.

Она снова кивнула.

– Я все продумал. Я переведусь в филиал в областном центре. Командировки все равно будут, но раза три в год, а в остальное время буду ездить в офис. Это всего полтора часа на машине в одну сторону. По московским меркам стандарт. Ведь ты согласна, да?

И она снова закивала головой.

– Там, конечно, командировки по месяца два в среднем. Но давай попробуем?

– Три командировки – это нестрашно. У меня дедушка был капитаном дальнего плавания, бабушка его всю жизнь ждала.

– Катя… – Вадим целовал ее волосы, и терся о них щекой, и слышал, как она тихонько вздыхает.

– Ты мне еще раз скажи, что согласна. Ведь согласна, да?

– Согласна.

С улицы послышались крики.

– Катерина, я тебя приступом возьму! Я проигрывать не привык! Выходи по-хорошему.

– Это что? – Вадим поднял голову и отстранил от себя Катю.

Она подняла лицо и пожала плечами:

– Это меня замуж зовут.

– А ты что? – Его голос прозвучал странно, будто сдавленно, да и лицо вдруг застыло.

Наверное, все же стоило потерпеть эти три месяца. Хотя бы ради того, чтобы увидеть Вадима таким и поверить – она ему и правда нужна.

От несчастья до счастья путь тоже может быть недолгим. Иногда всего лишь считаные мгновенья.

– А ты что? – повторил он свой вопрос.

– А я, – Катя обняла Вадима за шею и счастливо улыбнулась, – я тебя ждала.

Год снова повернул к осени. Наступила пора свадеб. Весело гулял народ. Накрывались длинные столы, наливался мед, пели гусляры, плясали скоморохи, кланялись гостям молодые.

Самая веселая свадьба была у Забавушки с Фернандо. Уж как они глядели друг на друга, как держались за руки, сам царь Баюн пустил слезу, одарил бочкой меда, отрезом шелка да кубком серебряным. Марфа Дормидонтовна связала молодым носки нарядные полосатые да рукавицы пестрые. Царевна Несмеяна вручила подруженьке скатерть, вышитую мандаринами. Сама вышивала, сидя в светелке, пальцы исколов и немало слез пролив, орошая проклюнувшийся росток заморского фрукта в горшке. А что еще оставалось делать царевне, когда не было рядом друга милого?

Но лишь ударили первые морозы, лишь только начала готовиться река ко льду толстому, появилась ладья знакомая. Вернулся Любомир-мореход. Задержался в чужих краях, опоздал, но слово свое сдержал. И зацвели алые маки на щеках царевны, озарилось лицо ее улыбкой. Всем стало ясно – в целом мире нет краше девицы.

Сдержал свое царское слово Баюн, выдал дочь замуж за того, кто развеселил Несмеяну.

Уж как она смеялась, когда Любомир рассказывал ей о странах разных и одеждах странных. О том, что в Англиях носят башмаки востроносые небывалых размеров, а концы их пристегивают к штанам, чтобы не упасть при ходьбе. А модницы тамошние выбривают себе лоб, потому что истинная красавица должна иметь лоб высокий и чистый.