Геннадий Карпов - Б-1, Б-2, Б-3 [неженский нероман]

Из утреннего сна я вылазил, словно из бочки с клеем. Как же хорошо было просыпаться в тайге! В палатке, на свежем воздухе! Болит спина, болят руки-ноги. Но не трещит с похмелья голова и не вбит ржавый гвоздь в желудок. Я почистил зубы, попил воды и снова лёг. Потом вспомнил деда и понял, что теперь я буду вспоминать его каждый раз, когда буду просыпаться. Что мне необходимо сделать, чтобы этот тип от меня отстал – я на тот момент не представлял. Видимо, надо просто жить дальше. Жизнь длиннее, чем кажется в молодости. За годы в памяти сглаживаются такие горы, которые некогда казались неприступными пиками. Проходит десять лет – и нет заснеженных скал. Так, равнина, покрытая приветливыми зелёными холмиками. Ты забираешься на один из них и понять не можешь: неужели это то место, на котором ты в тот раз так сильно расшибся? Место изменилось или ты сам вырос? Видимо, и то, и другое. Одним из моих пиков, на котором я осознал себя дерьмовым скалолазом, оказалась В-2.

* * *

Она оказалась на год младше моей старшей дочери. Восемнадцать лет. Хохляцкая фамилия. На единственном размытом автофото на мобильник – лицо ангелочка и длинная русая коса вокруг головы. Она нашла меня на сайте сама. Я никогда не ставил возраст искомой женщины меньше тридцати. В малой весовой категории совсем другие требования к участникам гонки за личным счастьем, поэтому я всегда рыбачил в другом пруду и на мелководье, где водится молодь, удочки не кидал. Жизненный опыт партнёров должен быть хоть в какой-то мере сопоставим, да и выглядеть дурачком я ненавижу! Разница в одиннадцать лет между мной и Н-1 стала едва ли не решающим фактором нашего болезненного разрыва. А тут мне пришёл не просто «Привет! Как ничего дела?», а прямо-таки крик о помощи: «Мне срочно нужно с тобой встретиться!»

Я, конечно, удивился и даже задал пару наводящих вопросов на тему – не перепутала ли она меня со своим папой или олигархом районного масштаба? Но получил вполне уклончивый ответ и просьбу – приказ явиться к часовне в одиннадцать вечера. Что сие могло означать – для меня оставалось загадкой до того момента, пока она не подошла ко мне, каким-то образом опознав в полной темноте. Я топтался у часовни уже полчаса, смотрел на всех подходящих и подъезжавших, но как она оказалась рядом – не понял. Стояла глубокая осень, было совершенно темно, дул ветер с ледяной крошкой, которая проносилась в свете пары фонарей на крыше церквушки, делая пейзаж красивым, но совершенно нежизнепригодным. Народ приезжал на машинах, фотографировал на какую-нибудь одноразовую мыльницу очередное милое личико на фоне ночного города, кто-то опрокидывал рюмашку, кричал что-то о романтике, с кем-то целовался, хлопал дверкой и терялся в темноте. Получаса мне хватило, чтобы промёрзнуть до костей. Я и так-то не особо рассчитывал на романтичный вечер, а теперь и вовсе решил, что меня просто развели как последнего простака. Я прихватил с собой нож, потому как предположил, что это муж Н-1 продолжает мстить мне за рога и приготовил засаду. Я взял с собой деньги, потому как не исключал вариант, что это шлюха. Но только тут, окоченев как та чёрная собака, я сообразил, что это вполне могла быть детская шутка! Девочка пошутила! И теперь сидит с подружками в чате, хохочет в голос и пишет мне в личку что-нибудь типа: «Ну как? Хорошо поблядовал?» Я достал из кармана фляжку с коньяком и высосал половину, глядя одним глазом на огни миллионного города под ногами. Ну что ж! В этой ситуации тоже есть плюс! Не давил диван, а прогулялся. Посмотрел, как живёт ночной город. Или по крайней мере – эта его часть. Нашёлся достойный повод допить содержимое фляжки, которое болтается там со времён закрытия шашлычного сезона.

Тепло разлилось по желудку, слёзы, выжатые то ли ледяным ветром, то ли жалостью к своему одиночеству, высохли, и тут она подёргала меня за локоть и сказала, что тоже замёрзла и хочет выпить и согреться. «Шлюха!» – успокоился я. Протянул ей фляжку и предупредил, что закуски нет. Она сделала маленький глоточек, зажмурилась, замотала головой и вернула тару. Я взял её под руку, и мы пошли на стоянку такси. Через десять метров она перекрутила руки, сама взяла меня под локоть и прижалась ко мне плотнее. Все её сто пятьдесят пять сантиметров и сорок три килограмма мелко тряслись.

– Куда едем? – спросил я, стараясь не стучать зубами.

– Греться! – только и смогла ответить она.

В темноте я плохо видел её лицо. Понял только, что она красива, молода, с огромными глазами на округлом личике.

В такси мы немного согрелись. Она перестала трястись, но всё так же молча прижималась ко мне. Выйдя из машины, я ещё раз уточнил:

– Идём ко мне? Возражений не будет?

– Никаких. Делайте… делай всё что считаешь нужным! – слабым голосом пробормотала она.

Огромные её глаза слипались, она еле держалась на ногах. Я завёл её в аптеку рядом с домом. В небольшом зале никого не было. В-2 сразу опустилась в кресло у двери и засунула нос в куртку. Она словно свернулась в клубок, и от кошки отличалась только отсутствием хвоста.

– Презервативы! Те и вон те! И «Виагру» – соточку! А то моя дама замёрзла, пойдём лечиться старым дедовским способом! – нагло гаркнул я не окончательно старой работнице в белом халате: коньяк делал своё чёрное дело.

Провизор невозмутимо дождалась денег и только после этого подала мне товар через узенькое окошечко и отсчитала сдачу. Я поднял В-2 из кресла, и через пять минут мы были дома.

– Можно я немного погреюсь в ванне? – жалобно попросила она, снимая куртку в прихожей.

Я глянул на неё при свете и просто обалдел. «Интересно, – подумалось мельком, – сколько она попросит за ночь? Да, плевать! Деньги – навоз. Надо же, как обидно! Такая красавица – и приходится вот такими методами на жизнь зарабатывать! Хотя поведение для ночной бабочки какое-то нехарактерное».

– Конечно! Глубоко только не ныряй! – я выдал ей чистое полотенце, а сам пошёл на кухню.

Пока она плавала в моей ванне, которая была длиннее её на пятнадцать сантиметров, я поджарил яичницу с ветчиной, открыл бутылку красного вина и разлил по фужерам. Гулять так гулять!

Она вышла из ванны в плавках и майке, раскрасневшаяся, но всё такая же полусонная. Волосы она распустила, и я подумал, что у моей старшенькой волосы почти такие же длинные. В-2 встала посреди комнаты между расправленным диваном и накрытым столом и вопросительно посмотрела на меня.

– Первое, что хочется сделать, глядя на тебя – это накормить! – сказал я ей, указывая на стол. – Садись, полуночница! Рассказывай – каким ветром и что всё это должно означать? А то у меня в голове непонятки.

Мы выпили за встречу, поели, хотя у меня аппетита не было. Ночью мой организм привык спать, а не питаться. Она тоже обжорством не страдала, хотя постепенно съела всё, что было на тарелке. Смотрела только в тарелку. Молчала. Пару раз взглянула на меня, коротко улыбнулась и тут же спрятала глаза. Когда я встал из-за стола, она тоже подскочила и так осталась стоять. Я взял её на руки и отнёс к дивану. Весу в ней было не просто мало, а болезненно мало. Я так носил на руках младшую дочь в детский сад. Она закрыла глаза и замерла. «Странно! – подумал я. – Шлюхи, вроде бы, себя так не ведут. Но тогда я вообще ничего не понимаю!».