Евгений Рякин - Путь

— Стой, Алька, стой, — безжизненно квакнул он ей вслед. — Я ведь, я ведь…

— Да ничего, мой дорогой, ничего! — внезапно обернулась она и истерично рассмеялась: — Говорят, что во всём нужно искать плюсы! И вот. Я нашла один.

— Плюсы? Какие плюсы? — пробубнил он.

— Как какие? Один я точно вижу! Судя по тому, что папа рассказал — он знает, оказывается, многое, например, что я не отдала документы Берету. Но об этом были в курсе только четыре человека: я, дядя Витя Комар, Валера Берет и Саша Доктор. Я не рассказывала об этом папе — сто процентов, можешь мне поверить, — она ехидно усмехнулась. — Дядя Витя тоже не смог бы это сделать, царствие ему небесное. Значит, рассказал либо Доктор, либо Берет. Зная отношения папы и Саши, я бы назвала их общение на эту тему маловероятным. Понял, что это значит?

— Понял. То есть не совсем.

— Экий ты непонятливый. Если это не Саша, то такую подробность мог рассказать только Валера. Причём, ему пришлось бы и другие факты раскрыть — порочащие, так сказать, его честь и достоинство.

— И чё? Чё это означает.

— А это значит, дружочек, что Валеру Берета мы вряд ли когда-нибудь увидим.

— Почему? Алька, объясни почему? Алиса!

Она безнадёжно махнула рукой и в молчании направилась дальше быстрым шагом, а он поплёлся следом, продолжая добиваться от неё ответа. Когда парочка завернула за поворот и их голоса стихли, от сырого хмурого леса отделилась фигура в тёмной камуфляжной форме. Человек вышел на освещённую часть дороги, поглядел вслед молодожёнам, задумчиво пригладил густую окладистую бороду и затушил тлеющий окурок, вдавив его в камни дренажной канавы.

***

— Валера Берет сдох! — разнеслось в квартире Доктора несколькими часами спустя.

Перед тем, как эта фраза прозвучала, Бо включила свет в комнате, вздрогнула от испуга и выронила вазу, увидев пятерых суровых мужчин, поджидающих их с Сашей в темноте квартиры. От внезапности появления, от их угрюмого вида, от мгновенного понимания, что эти люди пришли сюда, скорей всего, забрать их жизни, на Бо накатил такой приступ страха, которого она не испытывала уже очень давно.

Все происходило, словно в страшном сне. Ноги стали ватными настолько, что ей пришлось прижаться к комоду, чтобы не упасть. Она понимала, что сейчас ей необходимо бежать, куда подальше, но в нынешнем состоянии Бо не могла сделать ни шага. Руки и подбородок задрожали, словно под электрическим разрядом, во рту пересохло, а сердце заколотилось с такой силой, что, казалось, его стук был слышен на всю комнату.

— Бо? — раздался взволнованный голос Саши откуда-то из кухни. — У тебя всё в порядке?

— У нас гости, — осипшим голосом начала она, услышав в своей интонации неуверенность. Девушка перепугалась ещё больше и, чувствуя, как кровь отхлынула от лица и, скорей всего, от мозга тоже, смогла лишь выговорить эти три слова чужим, неестественным голосом.

— Не волнуйся, это всего лишь Валера Берет, — пряча панические нотки с неживым смехом ответил Саша. Однако девушке от этой напускной бравады стало ещё хуже, потому что Доктор ошибался.

— Нет, это не Валера, — бесцветно ответила ему Бо.

Вот тогда и раздался знакомый голос Аттала Ивановича, который сухо и очень громко произнёс:

— Берет сдох. — А потом добавил. — А теперь пришла очередь доктора по имени Саша.

*

Саше повезло, что в данный момент он находился на кухне, поэтому у него было время, чтобы прийти в себя. Ещё на стороне Доктора был тот факт, что его лобные доли уже полностью развились. Казалось бы, вот к чему сейчас разговор о префронтальной коре, когда речь идёт о жизни и смерти?

А вот к чему — передний отдел коры больших полушарий мозга, спрятанный за толстой лобной костью — и есть мы сами. Именно там спрятано наше «я», там мы планируем и ищем пути решения, там мы оцениваем себя и других, там мы сравниваем и сопоставляем, и, наконец, именно там мы контролируем эмоции. Почти тридцать процентов неокортеса занимает именно префронтальная кора — это соотношение больше, чем у всех остальных видов на Земле. По сути, мы отличаемся от прочего живого мира размером лобных долей: чем они больше, тем более разумно существо — именно поэтому человек может оперировать огромным объёмом информации, анализировать и принимать решения, отдавая приказы практически во все отделы мозга отсюда — из командного пункта управления. Только префронтальной коре подчиняется такое большое количество мозговых структур, именно это делает её стратегом, учителем, доктором и охранником всех остальных отделов. Но в разных отделах сигналы обрабатываются с разной скоростью, например, эмоциональные отделы реагируют быстрее, поэтому ощущаем мы раньше, чем успеваем обдумать.

Вот почему Доктору повезло. В отличие от Коляна, у которого лобные доли ещё недостаточно развились, у Саши с этим было всё в порядке. В отличие от Бо, которая столкнулась с нос к носу со врагами, он был отделён от них расстоянием и временем. Поэтому в считанные доли секунды Саша проанализировал ситуацию в условиях полнейшей неопределённости и, в первую очередь, принял решение успокоить миндалину, фонтанирующую нейротрансмиттерами страха. Сделав три быстрых глубоких вдоха и мысленно сосредоточившись, Доктор заткнул фонтан эмоций, отчего префронтальная кора перестала отвлекаться. Количество адреналина и кортизола в крови быстро упало, мысли начали приходить в равновесие, и, хотя волнение не удалось полностью перебороть, но ему стало гораздо спокойней.

Саша унял страх, погладив его по холке, и принял решение не бояться Аттала. Да, говорят, что он закапывает людей, но, скорей всего, это враки. Доктор чувствовал, что до цели недалеко. Он уже ощущал себя главой полиса, поэтому решил взглянуть на ситуацию другими глазами — не Алика Церебрауна, ботаника-лаборанта из Ахейского ликея, а Саши Доктора — хозяина Ганзы. Да, далеко впереди ещё был день голосования, но Саня знал, что люди чувствуют, кто в дом хозяин и безотчётно выбирают того, кто предложит стабильную сытость — без скачков и потрясений. А это может предложить только он. И кто бы чего не говорил — Александр знал и чувствовал, что сегодня он прав и знает, куда идёт!

С этими мыслями, задержав дыхание, Доктор проследовал в гостиную, выпустив воздух из лёгких перед самым выходом в свет. Показавшись из тёмного коридора, ступив в залитый огнями зал, Саша прищурился и бегло огляделся.

Посреди комнаты, широко раскинув ноги в узком кресле, восседал небритый Аттал Иванович. Его тёплая темно-коричневая дублёнка из меха валялась на столе, а он комфортно раскинулся, перебирая чёрные чётки. За правым плечом скрестил руки на груди Сэм в ярко-жёлтой толстовке и меховой жилетке, а чуть правее качался на задних ножках стула Мирон, свесив руки со спинки стула с надетым на неё пуховиком. Слева от Аттала набычили морды братья Жуйченко: один стоял подальше, у окна, а второй свирепо морщил брови вблизи, грозно постукивая кулаками друг об друга.